Пристанище падших

Весной 1933 года вся яркая жизнь Красного кольца переместилась в район бара «Небосвод». Из-за того, что Джун переехал туда и предпочитал не часто покидать свое новое пристанище, около «Небосвода» постоянно крутились галлеи. Там проходили встречи Джуна с мэром, проплаченными членами городского совета и частными детективами. Мариус, как обычно, в восемь вечера восседал на своем шатком деревянном троне слева от барной стойки в ожидании Монетки, Филли и Эрни, с которыми они ходили к Джуну на ежедневную встречу.

«Небосвод» нельзя было назвать баром в традиционном смысле этого слова. Общее сходство «Небосводу» с баром придавала только барная стойка, точнее, две угловые и одна ближе к центру, за которой стоял бармен. Угловые стойки представляли собой массивные полукруглые деревянные сооружения, занимавшие половину помещения и перекрывавшие два из четырех углов. Центральная стойка была значительно меньше и располагалась ближе к сцене. Там обслуживались только хмурые любители чистых напитков, которые могли попросить разве что лед, добавки или заткнуться и не мешать пить.

За каждой из угловых стоек могло усесться по пятьдесят с лишним человек, а за центральной – около двадцати, что превращало «Небосвод» в три разных бара в одном месте. Лишь два стула у центральной стойки всегда были свободны – для Мариуса и Джуна.

По площади «Небосвод» мог считаться самым большим баром в Техасе, а зная любовь техасцев к большим помещениям и танцам – скорее всего, и во всех Штатах. Это был старый трехэтажный дом, очень удобно расположившийся между двумя магазинами.

Прошлых владельцев, как и то, чем они торговали, вычеркнули из памяти и документов довольно быстро. Сейчас это были магазины автозапчастей с небольшим и редко обновляемым ассортиментом, но с катастрофически высокой прибылью. Джун превратил все три помещения в целую систему. Оба магазина использовались как склад алкоголя и как запасной выход из «Небосвода».

Центральное помещение официально выделили под гостиницу с номерами только на втором этаже. Лобби с барными стойками и сценой, а также отсутствие по документам третьего этажа ожидаемо не вызвали ни у кого вопросов при регистрации собственности на имя Генри Джунипера. Третий этаж изначально выделили элитным девочкам для работы с важными клиентами, но сейчас весь этаж занимал Джун, а всех гостей стали обслуживать этажом ниже, поставив охрану на каждой лестнице.

Из единственного безалкогольного угла «Небосвода», что ближе к выходу, тянулась огромная сцена в виде овала. Она была на небольшом возвышении, поэтому туда любили залезать изрядно развеселившиеся посетители, чтобы потанцевать или показать бессменной Люсинде и ее ребятам, как надо петь.

Для Джуна «Небосвод» на момент покупки и ремонта был вершиной достижений, памятником победы его и Красного кольца, где он впервые смог развернуться на полную.

Джун хотел, чтобы и через годы «Небосвод» заставлял открывать рот всех впервые попавших в него. Не мечтая о своих будущих проектах с десятью этажами и семью нулями, Джун вложился в «Небосвод» по-крупному. А вершиной хорошего вкуса и дороговизны в Галвестоне было что-то привезенное из-за границы, что-то редкое, что-то с историей. Так Джун выбрал для себя красное дерево. Оно было везде: на полу, на стенах, на барных стойках и даже на стенах уборных.

На полу был выложен узор лилии, взятый с гербов французских аристократов. Смотрелось это очень красиво и заставляло открывать рот от удивления тех, кто входил в «Небосвод», смотря под ноги. Для тех, кто смотрел выше, был приготовлен хрустальный ансамбль из пяти люстр с одной огромной в центре, освещающей частично сцену и весь танцпол. Все люстры висели на фоне белоснежного потолка, который, если присмотреться, оказывался фреской с облаками и едва проступающим голубым небом на фоне горного пика.

Кроме огромных барных стоек из канадского дуба со вставками из красного дерева и десятка дешевых столиков, выделяющихся на фоне стен и пола своей дешевизной, мебели как таковой на первом этаже не было. Стены выше деревянных вставок украсили светло-синими итальянскими обоями и картинами с изображениями греческих и римских божеств. Никто толком не знал и не понимал разницы между богами, кто-то вообще думал, что это все нарисовал Джун, но благодаря подписям под каждой картиной посетители хорошо ориентировались в помещении.

Столики были под Зевсом, небольшая гардеробная – около Деметры. Первый бар – около Геракла, второй – за Нептуном, третий – возле Ареса. За сценой висела картина с Аполлоном.

В комнате у портрета Афродиты обслуживалась только элитная публика, попасть туда мечтали как все постояльцы, так и сами девочки. Около портрета Минервы, наоборот, обслуживались только дешевые клиенты, на которых особо не удавалось разжиться. Между Афиной и Афродитой располагалась очень редко используемая комната с Ювентой, она предназначалась для таких утех, после которых грешники должны были гореть особенно ярко, с головой в собственной заднице и питаясь собственными яйцами.

На удивление, лишь одного бога за крайней ненужностью в «Небосводе» не было – бога виноделия Диониса, Бахуса или Либера. Бог виноделия восседал этажом выше.

Второй и третий этажи были полностью застелены мягкими коврами с ветвистыми узорами, вышитыми золотыми нитями на ярко-красном фоне. Под предлогом потери больших денег, имущества или конечностей ковры запрещалось марать, проливать любые жидкости, ронять еду или лежать на них. Поэтому у входа на второй этаж всегда лежали горы грязной обуви, тарелки с закусками, стаканы и бутылки.

Что касается третьего этажа, то его мало кто видел целиком, кроме архитектора, декоратора, приезжавших из Атланты рабочих и самого Джуна. Этаж состоял из двух частей, разделенных массивной деревянной дверью, за которой Джун обитал после окончания дел в «зоне Аида». Да, именно картину с повелителем подземного мира видели все поднимавшиеся на третий этаж. Никто из галлеев и даже Мариус не проходил дальше первых трех комнат и не видел, что и как было устроено за дверью с «быкоголовым». Так как никто не подходил близко к двери, никто не знал, что на ней был Минотавр.

Главной из доступных комнат для приглашенных был кабинет Джуна с огромной страшной картиной, на которой какая-то тварь что-то жрала. В комнате стоял огромный стол, вмещающий почти пятнадцать человек и большой кожаный диван, подрабатывающий постелью для своего хозяина в дни высокого градуса напряженности. Ожидающие своей очереди могли пойти в скромную по меркам всего этажа столовую с небольшим столом из канадского дуба, сервантом с напитками, стаканами и бокалами на все случаи жизни и одиноко висящей лампой. Из-за постоянных изменений в планировке и еженедельных перестановок на третьем этаже что-то личное, что изначально должно было остаться за дверью с Минотавром, просочилось в зону Аида.

Так в распоряжении гостей оказалась шикарная ванная комната. За ней ухаживали, но уже не использовали по назначению, из-за чего она стала походить на музейный экспонат. Лишь угол с унитазом и раковиной около входной двери выдавал самое популярное место в комнате. Как бы аккуратно ни пользовались выделенным кусочком уборной, все равно на плитке появлялись потертости и несмываемые засохшие капли, чье происхождение знать никто бы не хотел. Таким образом, даже в своей личной ванной комнате Джун обзавелся маленьким засранным гетто.

Теперь в этом трехэтажном проводнике во вседозволенность каждый день и вечер, по новой неприятной им всем традиции, собирались галлеи для получения заданий от Мариуса, чтобы отчитаться об очередном впустую потраченном дне в поисках Мэрси и, раз уж они в «Небосводе», хорошенько выпить.

4 апреля 1933 года было обычным вторником, второй передачей по дороге к бурным выходным. В «Небосводе» на сцене играло трио из саксофона, рояля и контрабаса. Мариус сидел у самого края дальней барной стойки с большим стаканом почти черного, выдержанного в специальных бочках рома, который заполнялся и светлел с каждой минутой по мере таяния в нем кусочков льда. Мариус никогда не оставлял еду на тарелке или недопитый стакан. После него оставалась только пустая посуда.

Будучи всегда на работе, особенно сейчас, когда на нем лежало большинство отвратных обязанностей Джуна, тот, чье имя лишний раз не упоминали, оставался на виду и начеку, наблюдая за входящими в «Небосвод». Мариус ожидал Эрни в сопровождении Монетки и Филли. В этот вторник они отставали от графика. Эрни должен был отчитаться до полуночи, когда Джун снова впадет в будничный вечерний запой. Мариус бросил взгляд на свои старые, но надежные часы и дал опаздывающим еще десять минут, прежде чем он возьмет трех галлеев, два «Томми», четыре кольта и поедет на их поиски.

Если Джун был хорош в играх на опережение конкурентов, то Мариус был на шаг впереди всех, кто умел нажимать на курок. Иначе в Красном кольце было не выжить, когда у тебя в подчинении находилось двести стрелков, а от количества крови на твоих руках сам Люцифер потерял бы сознание.

Когда прошла половина отведенного ожидаемой троице времени, Мариус начал готовиться к выходу, выпив залпом содержимое стакана. Он уже готовился встать, как резкий шум и грохот, доносившиеся со стороны черного входа, заставили его машинально присесть и крепко схватить заряженный «Томми». Сидящие рядом даже не обратили на это внимания, потому что старались не смотреть и не оборачиваться в сторону Мариуса, чтобы случайно не встретиться с ним взглядом.