– Что вы по этому поводу думаете? – очень неожиданно для месье де Моля обращается к нему с этим вопросом Победоносцев. И, естественно, месье де Моль растерялся и даже слегка разнервничался, будучи пойманным Победоносцевым на неожиданности. И как так уже вышло, что даже сам месье де Моль не в курсе своего разумения и правил извлечения из головы слов, но всё это случилось в той самой событийной степени, что этого уже не изменишь и все услышали, как месье де Моль, пойдя на поводу Победоносцева, не удержал себя в рамках односложного ответа, а начал заикаться, пытаясь выдавить из себя хоть что-то. Но получилось одно какое-то прямо самолюбование собой месье де Молем, где он даже проглатывая основные смыслы и слова, и только себя выделяя на манер Победоносцева: «Я..я,…я», принялся прямо-таки захлёбываться от важности своей персоны.

Правда, в этом его самолюбовании местами очень чётко прослеживалось влияние другого именного авторитета для месье де Моля. И это авторитетное лицо не имело никакого отношения к сэру Чемберлену. И если посмотреть на это высказывание месье де Моля через призму лингвистики и человеческого самосознания на основе его языка, – а месье де Моль себя позиционировал за полиглота, в общем, не слишком большого государственника, – то что-то тут всем подсказывает, что тот авторитет, на кого так сейчас ссылается месье де Моль, находится не за горами и даже не за проливом. И этот авторитет для месье де Моля большой не авторитет и конкурент для сэра Чемберлена, если выражаться языком его знания о дипломатии.

А вот Победоносцев почему-то считает, что он может себе позволить не только укоризненные рожи строить и в своей физиономии видоизменяться в сторону прискорбности такое видеть. И он позволяет себе усмешку и многозначительное замечание в сторону вот такой невоздержанности месье де Моля. – Как говорится, оговорка по Фрейду.

Что немедленно вызывает бледность лица месье де Моля и расстройство личности сэра Чемберлена по Стивенсону (в него от такого невероятного искушения дать в морду всем тута, сейчас вселился мистер Хайд), честно сказать по секрету, то ошеломлёнными такими беспринципными намёками Победоносцева и не пойми на что и на кого, когда он использовал Фрейда. Чья гражданская активность и принадлежность является тем фактором, которым злоупотреблять слишком много на себя брать.

Ну а пока послы недружественных всё больше и с каждой минутой стран пребывают в таком выведенном из состояния собственного благоприятствования состоянии и безуспешно пытаются в себе собраться, Победоносцев продолжает жечь напалмом, задаваясь самыми провокационными вопросами, игнорируя право человека в лице послов на диалог. Но что они могу поделать, когда каждый вопрос Победоносцева включает в себя такую волнующую для них загадку, что они не могут перебить этот выбранный им ход беседы.

– А знаете господа, чего нам не хватает для конструктивности нашего разговора? – вот такой, предопределяющий в чём-то ответ вопрос задаёт Победоносцев. И, естественно, месье де Моль и сэр Чемберлен, на чьё благоразумие и умение мыслить рассчитывает в своём вопросе Победоносцев, начинают думать в сторону предложенного Победоносцевым направления – поиска того, чего им всем сейчас не хватает, чтобы достичь консенсуса и понимания.

И как все сперва понимают, то всё это может в себя включать один эксклюзивный напиток, с помощью которого совершает экспансию в другие страны и главное в сознание людей, завоёвывая их лояльность, одна авторитарная страна, представителем которой и является Победоносцев. И как бы всё это неприемлемо для господ послов не звучало, но они ничего не смогли поделать против своих рефлексов, заставивших их облизнуться при выходе их разума на этот разрушающий стены непонимания, а затем и всё остальное напиток.

И господа послы уже готовы были переступить в себе через здравый смысл, заявив напрямую Победоносцеву, что они категорически против продвижения в их сторону своих ценностей и морали, которые вкладывает Победоносцев в рекламу своего эксклюзивного продукта, но их в очередной раз опередил Победоносцев, задавшись как бы риторическим вопросом:

– А знаете, белые господа («Да что ж опять на этом моменте акцентировать внимание!», – прямо корёжит месье де Моля и сэр Чемберлена от такой негативной правды), чего нам не хватает для более конструктивного разговора? – И откуда спрашиваемые Победоносцевым просто господа могут знать, что там в голове у Победоносцева творится, и они как сидели внимающе каждому слову Победоносцева, так и продолжили не лезть на рожон этой его новой дикой выходке. И как ими и ожидалось, то не зря. Победоносцев в очередной раз поставил их в тупик собственного непонимания.

– Как говорит наша народная мудрость, – с этой присказки Победоносцев подводит своих слушателей к главному, – то для того, чтобы беседа состоялась, и насущная проблема была рассмотрена со всех сторон, всегда нужен третий собеседник. – И на этих, с дальним каким-то прицелом и посылом, раз всё сказанное находится в спорном положении по отношению с действительностью, Победоносцев устремился своим затуманенным взглядом куда-то в дальнюю даль, вгоняя в полный абсурд господ послов, чего-то вообще не понявших, что тут имеет в виду Победоносцев, своим этим заявлением войдя в сопряжение с очевидностью.

И если Победоносцев счёл их за неразумных и неграмотных людей с традиционной точки зрения знания научных дисциплин, той же математики, где они, согласно требованиям современной повестки дня, при арифметических решениях элементарных задач не имеют права не учитывать мнение учащегося на итоговые выводы того же сложения и тем более разницы между двумя числовыми элементами задачи, то он будет крайне разочарован, и они ещё не забыли законы арифметики и физики, и ещё умеют считать и особенно складывать. И они на раз, два, три видят количественную составляющую кабинета Победоносцева, и вот такое разночтение между ними и Победоносцева, однозначно специально внёсшего в их разумение такую нестыковку между визуальной и слуховой картинкой, вызывает в них осложнение умственного порядка.

Хотя если посмотреть на это заявление Победоносцева через призму политграмотности, то тогда многое становится ясно из того, что он добивается. Он хочет усугубить раскол между месье де Молем и сэром Чемберленом, таким математическим способом намекая каждому из них, что кого-то из них он не считает за полноценного игрока на выстроенной между ними шахматной партии. А вот кого, то это вы господа между собой разберитесь, здесь я вам даю полную свободу.

И что особенно отвратительно, так это то, что господа месье де Моль и сэр Чемберлен подловились на эту уловку Победоносцева, где он так ловко стравил их между собой, и они давай друг против друга настраиваться, не сильно доверяя своему партнёру по коалиции, который в момент спрыгнет с общего поезда, замаячь перед ним лучшее и более выгодное предложение. И что самое пакостное из сейчас происходящего в умах господ послов, так это их полная неспособность противостоять задуманному Победоносцеву, и они уже начали обесценивающе смотреть косо друг на друга.

Но как ожидалось, то Победоносцев оказался ещё хитроумней и подлее, чем о нём составили впечатление господа послы, заявляя новую загадку для ума послов. – Хотя я понимаю. – Многозначительно так говорит Победоносцев. – Не всякая птица долетит до середины Днепра. – И вот как понимать, что всё это значит?! Совершенно и никак не знают господа послы, окончательно разуверившиеся в здравомыслие человечества, особенно в тех его представителях, кто берёт на себя право его представлять. А между тем уже на входе в здание посольства и затем на пути к этому кабинету столько было явственных знаков и знамений предупреждения о том, что эта их прогулка для них будет крайне нелёгкой. И сэр Чемберлен в первую очередь, на чьи дедуктивные и аутистические способности человека дождя (он всегда и в любую погоду носит с собой зонт и аутистические способности) и рассчитывал Победоносцев, расставляя по ходу его движения в этот кабинет эти логические ловушки и головоломки, из-за своей самонадеянности и чуточку снобизма не посчитал нужным насторожиться.

И как оказывается зря. И вот сейчас сэру Чемберлену начинает экстренно вспоминаться все те знаковые вещи, с помощью которых Победоносцев подводил его к той проблемной задаче, к решению которой они так и не могут прийти. И сэру Чемберлену вдруг в глаза бросается как бы забытая книга на столике в коридоре. Чей посыл в её названии «Тарас Бульба» был сразу расшифрован сэром Чемберленом, – эту книгу только мы читаем, а вы можете только со стороны внешнего контура, обложки, в неё вчитываться, – то вот на каком читательском моменте был поставлен акцент в виде закладки в этой книге, то тут требовался расчёт и расшифровка его аутистического ума.

И хотя осознание сэром Чемберленом того, что Победоносцев именно его считает игроком, а не пешкой в вопросах противостояния, что итак для сэра Чемберлена было очевидно, наполняет его важностью и осознанием собственной значительности, всё же ему не хотелось быть замеченным в своей прямой вовлечённости в конфликт с Победоносцевым, который как раз к этому и подводит через эту книгу.

И когда сэр Чемберлен уже у себя дома открыл срочно ему доставленную точно такую же книгу и прочитал на том самом месте, где была заложена закладка, то он ещё сильней ощутил себя на перепутье своего сознания, не зная как реагировать на вброшенную Победоносцевым информацию о том, что некие игроки на политическом поле той реальности, которая приводится в качестве примера в этой книге, ляхи, указываются как крайне ненадёжные партнёры, для кого тебя обмануть первое правило ведения политической игры. И хотя сэр Чемберлен никогда и ни за что не испытывал даже мысли в сторону доверия даже самому близкому по целям союзнику, он отчего-то расстроился сильно, когда для него таким способом открылась изнанка дипломатии со своими принципами и правилами.

И сэр Чемберлен даже не стал осторожничать, хоть для этого и были основания: он находился один на один с собой в своём кабинете, эмоционально отреагировав на это открытие: «Неужели и с этой стороны нас ждёт раскол?!». В общем, Победоносцев сумел добиться своей коварной цели, посеять зёрна сомнения в сэре Чемберлене.

А между тем все эти мысли о собственном мало внятном положении, в состоянии растерянности перед напористостью мысли Победоносцева, приводят господ послов к неожиданному для себя открытию. Они вдруг обнаруживают едва заметный торчащий из уха Победоносцева проводок от точно микро-наушника. И их при виде этого открытия в Победоносцеве в одно мгновение озаряет откровением, наконец-то, всё расставляющее по своим местам. И это откровение всё практически меняет в прежних раскладах и в сложившейся сейчас ситуации.

– Так Победоносцев тоже несамостоятелен, и он ведом! – Ахнули одновременно про себя от этого открытия сер Чемберлен и месье де Моль, в тоже мгновение уравновесив себя и вернув к себе прежнее уважение, которое было на некоторое время оспорено Победоносцевым. Но теперь, как только ими выяснилось, что им в его лице противостоит целое аналитическое бюро и значит, против них сейчас работала ни одна мысль Победоносцева, а для него составлялись целые программные ответы, они вновь почувствовали себя не в одном ряду со среднестатистическим человеком, способными заглядывать не только в незримые приметы настоящего, но и в будущее.

И лучше бы они на этом остановились, не увлекаясь дальнейшим развитием ситуации со своей прозорливостью, и тогда бы они вновь не уткнулись в тупиковое восприятие реальности. Но что поделать, таков уж человек, и он никогда не может остановится на одной данности, ища для себя добавки. И только господа послы обрели для себя уверенность и усмехнулись наивности Победоносцева, чья техническая оснащённость слаба и выдаёт его на раз, как они, глядя на этот наушник в его ухе, надо же было такому случиться, взяли и себя соединили по этому наушнику с абонентом Победоносцева, кто сидел на той стороне переговоров с ними.

А так как господа послы не знают слова достаточно и хватит, и их так и распирает от собственной важности, то они посчитали только одного человека быть достойным для ведения с собой переговоров вот таким путём использования технических средств. И этим человеком был сам … У сэра Чемберлена и месье де Моля прямо челюсти отпали и у них спёрло дыхание от тех высот своих мыслей, в которые они их занесли и вывели на самого… на того, о ком даже не заикаются в своём блеянье, а о нём нужно говорить чётко по спрашиваемой теме и с уважением. А это всё значит, что они сейчас находятся на прямой связи с…И опять пробел в дыхании и в умственной взаимосвязи господ послов, не сводящих своего застопоренного взгляда с уха Победоносцева. Откуда сейчас поступит сигнал мягким, но требовательным голосом: «Я думаю, хватит с ними тут нянчиться. Пора им уж давно надавать лещей. А ну-ка подбрось-ка дровишек в костёр их противоречий», и они даже не успеют сообразить, что это ещё за лещи такие и о каком костре идёт речь, как Победоносцев уже начал свою атаку на их разум.

– Так какие у вас ко мне предложения? – так и тянет за язык откровений сэра Чемберлена Победоносцев, напрямую обращаясь именно к нему.

А у сэра Чемберлена, ни смотря на наушник Победоносцева, язык не онемеет от уважения к незримому участнику этой встречи (и это не только те люди, кого он представляет и кого не представляет тоже), и он с видом человека отвечающего за возложенные на него полномочия и уважения ко всему тому, что он представляет не одним самим собой, озвучивает то, что было бы принято во внимание стороной Победоносцева и послужило бы первым гвоздем…нет, не так открыто, а первым посылом для налаживания взаимо не исключающих факторов отношений.

– Наше предложение следующее. – Говорит с долей пафоса сэр Чемберлен с высоты оказанного его правительством доверия. – Мы предлагаем обнулить все наши прежние договорённости и вернуться на границы… – Памяти! – этим вмешательством Победоносцева всё в сэре Чемберлене перебивается, и он с месье де Молем теперь сидит в полнейшем замешательстве и непонимании того, что всё это и главное сказанное Победоносцевым значит.

О чём сэр Чемберлен так и спрашивает: Что это всё значит?

– Если обнулять, то до самых начал. – Даёт ответ Победоносцев. – Предлагаем вернуться к самым истокам истории начал. И начнём мы всё это с возвращения исторического названия и значит памяти, Эллады. – И как видно по пронизывающим самую суть господ послов глазам Победоносцева, то это его предложение согласовано с самым верхом.

– И что всё это значит и как это всё понимать?! – на грани эмоциональной невоздержанности и чуточку истерики, начали задаваться этим уже набившим оскомину вопросом сэру Чемберлену и затем самим себе все сотрудники мозгового и аналитического центра, раз сэр Чемберлен и все остальные, к кому обращались с этим вопросом, ничего вразумительного ответить не могут, только пожимая плечами. А откуда они могут знать ответ на этот вопрос, не зная хода мыслей Победоносцева, внёсшего такую загадку для ума их аналитического центра. И теперь, чтобы продолжать и иметь право так называться, они должны дать ответ на эту загадку. Для чего, собственно, и было экстренно созвано заседание ситуативного штаба, решающего самые назревшие незамедлительно задачи.

– Мы то только расслабились, считая небезосновательно, что пришло наше время осваивать этот мир. Но как сейчас выясняется, то это мы стали мишенью по осваиванию нашего разума. – С не пробивной уверенностью во всё, что он скажет, начал с такого не обсуждаемого предисловия заседание ситуативного штаба центральное лицо по важности и должности, советник и глава по совокупности мнений палаты представительств, с свою бытность мистер, а сейчас лицо не зацикленное на одной своей принадлежности к любому подклассу, и лишь по факту необходимости для счастья народа остановившийся на одной своей инклюзивной интерпретации инвертации – президент мира самой просвещённой его части (а другого и большего нам и не надо), человек общего со всеми гражданства космополитизма, Джорж(етта) Камертон.