Смерти Вопреки

* * *

Я выехал из поместья будничным утром, едва восход солнца робко позолотил верхушки крючковатых деревьев, домов и крыш низеньких строений. Собранные вещи во вьючной сумке коня накануне, неслышным голосом весь вечер звали в дорогу, предвещая множество будущих приключений.

Ни с кем не прощаясь, покинул дом ставшим приютом, даже не оставляя прощальной записки, взяв с собой только самое необходимое, для предположительно короткого путешествия, выбирая направление на юг.

Оружие неотлучно висело при себе, деньги—золотишко в монетах лежали, немного позвякивая в припрятанном кошеле, на вынужденные дорожные траты. Как вы помните: я направлялся по делам поиска цели в Толедо.

Выглядели тогда мои действия и хождения, немного странным образом: поскакал сюда, сходил туда, сделал то и то.

Подобно игровому квесту, только реальней во много раз.

Хотя действия столь необходимы для будущего существования в этом мире. Свиделся с мнимыми родственниками, плюс прошла неделя учебы фехтованию стиля «дестреза», ну и узнавание всего остального: языка, обычаев, политической обстановке, истории королевства.

Но теперь держал путь строго на юг, не отвлекаясь на всякие мелочи.

И только потом, часа через два, предстояло поворачивать коня на запад, придерживаясь гражданского тракта. Некоторую опасность представляли шальные разбойники, вольно расплодившиеся в лесах во время военного лихолетья. Тут и там шныряли банды из оставшихся без постоянной работы наёмников—кондотьеров, нападающих на торговые обозы. «Бандито, бандельеро» – говоря по-испански. Здешние джентльмены охотники за удачей, птицей цвета ультрамарин. Придуманная птица удачи водится лишь в небе высоком, оттуда и цвет такой поднебесный.

Судя по рассказам небылицам местных крестьян.

Но не будем отвлекаться на неё.

Прощаться с домочадцами не стал, да и не люблю затяжных прощаний, и так на душе остался легкий осадок грусти, когда покинул гостеприимный дом. Не спеша понукая конягу, сначала выехал из полусонной деревни.

Потом ускоряя бег, постепенно набирал разгон, и пустил в конце деревни, расходившегося коня во весь опор.

В дороге думалось о многом, между походными делами.

Полуденным днём, дабы немного спрямить извилистую дорогу, которая уходила явно в боковую сторону, выделывая большой крюк, решил свернуть в поля и овражки. Так и двигался с отдыхом до вечера, корректируя направление по солнцу. Но с наступившим закатом, солнце зашло за горизонт, оставив меня одного в безлюдном лесу на опушке.

Тут дошло, что малость заблудился. Компаса, часов, и подробной карты местности с собой не было.

По часам можно тоже ориентироваться по солнцу на местности.

Точность этого метода невелика, но всё же лучше, чем просто ориентироваться, глядя на солнце.

Имелся только старый набросок, на пергаменте рисованный от руки, взятый в путь у Педро. Похожий на карту, обозначая приблизительно направление главных дорог и местечки больших селений.

С несколькими уточнениями, сделанными чернилами, со слов того же незабвенного Педро.

Да уж, почти на ощупь, приходилось путешествовать. Но ничего, был бы язык, так и дорогу можно спросить, у кого нибудь кто попадется в дороге. Земля ведь круглая, как типа шарик. Так нам говорят яйцеголовые.

То есть ученые. Судя по ихней теории, куда-нибудь да выйдешь в конце пути. Вот ведь люди—человеки, и всему ведь верят: «Во, деревня! Он же памятник! Кто ж его посадит?!»

Если Земля круглая, это легко проверяется опытным путем.

Берется промышленный лазер, и над стоячей водой замеряется погрешности кривизны планеты, если они есть, конечно. Хотя такой опыт давным—давно проведён доктором Самуэлем Роуботам.

Да я и сам лично убедился. Как-то с одним товарищем стояли на берегах разных островов, просто на земле без всяких возвышений, между нами 29 километров, а в телескоп видим друг друга. Прямо фантастика.

Но по теории круглой Земли, такого не может быть, из-за градусов кривизны поверхности.

Как говаривал мыслитель Сократ: «Я знаю, что ничего не знаю».

Что тогда судить и думать об обычных людях, об их научных суждениях.

Говоривших, что они знают абсолютную правду, какая Земля.

Но получается, что они на самом деле знают только 0,01% от истины.

Ну да бог с ней, с Землей. Да будь она хоть параллепипед, есть у меня насущные дела поважнее эмпирических споров. Теперь получается, на дорогу не вышел в итоге. Когда скакал, никаких деревень не оказывалось поблизости. И нет не одного огонька, не видать в каком нибудь захудалом сарайчике.

Что ж, будем ночевать одни в лесу под открытым небом.

Благо на дворе стоит не зима, да дождя не намечается, на месте определяя погоду по ясному небу. Но на случай дождя пришлось бы рубить шалаш.

Хотя почему ночевать одни? Вокруг пролетали с ветки на ветку разные птички, скакали разные зверушки от зайцев и бурундучков до летяг белок. Ночная жизнь в лесу кипела кишмя с горкой.

Не обращая особого внимания на это безобразие, спрыгнул с коня, занялся обустройством вынужденной стоянки.

Лошадь просто в стойло временное, на привязь к дереву.

Не отходя далеко в темноте от случайной стоянки, поднатаскал сухих дровишек. Нарубил веток подручной навахой, под спальное ложе, чтобы от земли не тянуло земляным холодом.

Выкопал вроде приямка под небольшой костерок, потом разведенный с помощью комплекта огнива.

Камня кремния и кресало, выкованного у местного кузнеца в поместье. Спичек и зажигалок еще не придумали.

Поужинал куриной ножкой, подогретой на добытом огне с краюхой хлеба. Вот и весь походный ужин.

Подкинул ещё топливо в костер в ямке, накрылся кожаным плащом, специально приспособленный как современная плащ—палатка, для вот таких ночевок. Тепло от костра и от плаща быстро усыпили меня, слыша сквозь дрему разные звуки леса: усталое фырканье коня спавшего стоя, шорохи листьев под лапками мышек, уханье совы.

А ночью неожиданно проснулся от странной, желтой вспышки в многострадальном небе.

Вокруг осветилось как ясным днем, или от долгого разряда мощной молнии. Густой воздух заколыхался, затрясся с толчками земли. Но приближающийся грозы поблизости не наблюдалось.

Что творилось спросонья, стало пока непонятным на продолжительное время. Вроде ракет атомных и лазеров ещё не изобрели.

Долго не мог найти внятного объяснения этому событию

Потом как длинно объяснял знающий Виландия: для нынешнего Времени происходили большие перемены.

Всякая власть держится на магии, и будет пытаться её монополизировать. Точно так же, как и любое другое знание, потока энергоинформации: в науке, истории, искусстве, моде, архитектуре.

Любой метод влияния на сознание масс, является магическим инструментом контроля народов. Примеры вы и сами знаете: египтяне, инки, ацтеки, эллины, вплоть до сих дней.

Верховные жрецы серого Круга вместе с адептами церквей проводили коллективный ритуал техномагии, над древним артефактом Ковчегом Гавриила. В противовес этому светлые силы архитекторов, защищаясь от влияния магии «серых», начали чистку планеты.

Тут я переспросил Виландию, не понимая его оговорку: «Может, ковчег Завета?»

Граф отмахнулся и продолжил далее, но потом кое-что поведал об истории артефакта: «По преданиям, архангел Гавриил принёс на Землю, и упокоил артефакт в виде ларца невиданной мощной силы, вначале в пещере Хира. Потом Мохаммед перенёс его под основание храмового склепа Большой Мечети, построенной в Мекке. Архангел оставил строгий наказ в виде «Наставлений», пророку Мохаммеду.

Откуда следует, что Ковчег не должен извлекаться наружу, ни в коем случае, до приближения конца света, то есть Армагеддона.

Только использовать как запасной вариант, спасения человечества в грядущей битве Светлых и Темных.

Но верховный «Круг» решил пренебречь запретом, тайно собравшись в склепе, попытавшись воздействовать на артефакт в свою пользу.

Хранители Ковчега не допустили этого, аннигилировали, то есть сожгли на атомы всех иерофантов (верховных жрецов), кто там находился, во время проведения техногенного ритуала.

Выстрелило небесное оружие, неуправляемыми пучками плазмы.

Поэтому и произошел выплеск колоссальной магии, отголоском докатившись до Испании».

Кроме долгожданной активации множественных маленьких «кристаллов» в местах силы и людях, также активировался новый мощный кристалл над Россией, трансформатор и ионизатор.

Появился новый проводник солнечной энергии, в общий геокристалл Земли. Наконец, произошла синхронизация многомерных пространств в Азии и Южной Америке: Сиама и Патагонии.

В некоторых местах произошло отключение ненужных порталов, которые отворили верховные иерархи, черные маги инквизиции и королевства. Порталы были не столько закрыты, сколько временно деактивированы.

По всей планете была проведена чистка от «серого тумана», обволакивающий её плёнкой, принуждающий людей к бессмысленному насилию. Завершилось расслоение, то есть закрытие проходов, в других случаях – слияние временных мерностей.

Пришедший образ к графу представлялся наглядно: стопка листов сплющивается и становится намного тоньше, от нескольких десятков остается пара—тройка штук. Были выведены обратно в свои коллективные сознания, многие застрявшие тут души умерших людей.

В дополнение проведена гармонизация пространства и чистка нисходящими потоками, присущими этому периоду лихого времени. Активировались духи природы, особенно погоды: ветров, воды.

Проснулись стихиали, элементали и хранители местности, в основном драконы и фениксы, находившиеся доселе в спячке, либо не имевшие доступа к полноценной «работе».

Да многие вещи, совершенно непонятные мне.

Я уж не стал спрашивать, откуда он знает об этом всём.

Хотя знающий, на то и есть Знающий.

Только вот в отрывочном сне, после загадочной вспышки, запомнилось мне, как пришел леший. Так он причудился в моём русском понятие представителя природных духов. Может это и был, тот самый испанский феникс. Сначала он подкатил с угрозами, типа я нахожусь на его земле без спроса, да костер зажёг из личного леса.

Потом как я с ним побеседовал по душам, вроде расстались с миром.

Восставший из ночи восход, пробудил из чуткой дрёмы, отгоняя ночное наваждение. Хотя было ли это только наваждением? Да и неважно.

Пора снова продолжать путь, по полям и долям, не выходя на большую дорогу. Да чего мне бояться, если сам черт не брат, а с фениксом на короткой ноге общаюсь.

Что я и сделал. Затоптал, окончательно, едва тлеющие угли с ночи.

Отвязал коня, мою одну двигательную лошадиную силу.

Подрагивая от утренней свежести, смотал плащ во вьючные сумки, вскарабкался в седло, и погнал дальше, протирая на чуть быстром скаку слипшиеся глаза от сна.