Но у электрика Травина была мечта. Похоже, затея состояла в том, что провести как можно больше времени без электричества. Да вообще безо всего. Травин хотел совершить кругосветное путешествие на велосипеде. Но советская власть не очень повелась на эту идею. И тогда Травин решил проехать вдоль границ СССР. Один. Без вертолетов МЧС и страховки.

Удивительно мудро повело себя камчатское начальство – оно решило поддержать идею молодого физкультурника. Горисполком специально для него заказал настоящий американский байк, хотя, конечно, их тогда так не называли. Новенький «Принстон–404» цвета пролетарской революции. Через некое акционерное общество.

Вот современный человек, если вдруг решил прокатиться на велосипеде не то чтобы по всему Северу страны, а, например, из Москвы в Нижний Новгород, как он подготовится к путешествию? Ума не приложу. Пластиковую карту, воды немного и что еще? Рюкзак с фотоаппаратом или можно обойтись смартфоном?

Глеб Травин купил на свою зарплату электрика камеру Kodak. Нигде не сказано, как именно можно было купить американский фотоаппарат в 1928 году, сидя на Камчатке, но мы вообще многого не знаем про то, что происходило в таких местах в 20-е годы.

А еще в дорогу Глеб собрал: три килограмма галет, кило шоколада неустановленного производителя, лекарства, инструменты и одежду разную. Оружия при нем не было.

То есть вот человек собрал все, что нужно, чтобы покорить тысячи и тысячи километров бездорожья. Да, еще была «регистрационная книжка».

Интересно, а сейчас есть такое понятие «галеты»? Оказывается, есть.

Еще раз перечитал, что с собой взял Травин. Кажется, он был очень смелый человек. А еще не чуждый символизма: он дал обет, что не будет стричься, пока не закончит путешествие. Для волос он приготовил кожаный ремешок. Понятно, что в таком виде он стал походить на персонажей «Калевалы».

Питаться он собирался охотой и собиранием ягод.

А теперь представьте себе карту СССР 1928 года. И вот, начиная с Владивостока, Глеб и поехал – через Хабаровск, Байкал и дальше вдоль Транссиба. Потом через все Таджикистаны. Он даже попросил сделать ему нарукавную повязку с надписью «Путешественник на велосипеде Глеб Травин» на таджикском. Естественно, слова «велосипед» на таджикском не было. Так и написали: «…на шайтан-арбе». А мы смеялись над Ильфом и Петровым. Оказывается, так оно и звучало – «чертова телега». Не хватает только халата из ватного одеяла.

Интересно, на кого охотился Глеб Травин в Таджикистане? Может, это написано в книге «Человек с железным оленем» Харитановского? Я даже помню, как она выглядит – такая книга была у моей первой учительницы Гертруды Глебовны. Основные документы по путешествию Травина уничтожили многочисленные родственники, после того как биографа Травина Вивиана Итина арестовали как японского шпиона. И вообще товарищ Берия не оправдал доверия…

А Травин далее поехал через Тбилиси, Грозный, Севастополь, Харьков, Москву, Петрозаводск. И если даже просто по карте, то получится, что одно только путешествие по северному маршруту Травина – это что-то вроде десяти тысяч километров. По льду, по талой воде, в мороз и пургу. Проваливаясь под лед.

С рыбным меню и отрезанием обмороженных пальцев. Хотя время от времени он встречал людей и даже оставался на месяцы в далеких поселках – даже учителем работал в Русском Устье на реке Гусиной. И в 1931 году дошел до мыса Дежнева. А оттуда – ушел на пароходе до Камчатки, домой.

Так там и прожил до пенсии. Кстати, преподавал в годы войны в Камчатском моррыбтехникуме, который потом стал Дальрыбвтузом, где я неожиданно для себя учился на инженера-механика. Там было много удивительных людей среди педагогов, но ни разу за пять лет я нигде в институте не встретил ни одного упоминания Глеба Травина. Почему – не понимаю, но теперь подозреваю, что кто-то снимет про Травина сериал, и будет он халтурой. Идей мало, контент надо гнать любой ценой.

А сам Травин не много рассказывал про путешествие. Дочь его Гертруда Глебовна тоже не очень часто об этом говорила. Вот такой скромный титан нашей Северной вселенной.

Я, кстати, не так давно искал первую учительницу – естественно, в Пскове, но она умерла. И брат ее умер совсем недавно. Все закончилось.

И только глядя на улицы Москвы, перекрытые для горделивого проезда любителей соевого латте на их велосипедиках, под охраной полиции и под проклятья пешеходов и автомобилистов, я слышу, как с неба тихо смеется камчатский велосипедист Глеб Леонтьевич Травин.

* * *

Никогда не называйте нас камчадалами.

Хотя бы потому, что камчадалы – это этническая группа, которую пытаются называть какой-то «этнографической» группой. Этнографичность оставьте музеям. А камчадалы – это старые поселенцы, казаки, русские, которые смешивались с ительменами. Потом так стали называть и потомков смешанных браков между русскими переселенцами и коряками, а также эвенами и якутами.

В 1927 году советская власть выделила камчадалов в отдельную народность. В постановлении от 27 июля 1927 года ОКР Бюро ВКП(б) зафиксировано: «Констатировать, что ту часть населения полуострова, которая именует себя камчадалами, говорит по-русски и живет оседло, не относить к числу мелких туземных народностей северных окраин». Этот документ подтверждал признание камчадалов как отдельного этноса.

Единственное название для местных жителей, которое хоть как-то соответствует законам русского языка, это «житель Камчатки». Потому что «камчатцы» – это ни в какие ворота. Но и без него не обойтись никак. КакЛенинграду без ленинградцев. Хотя насчет феминитива тут и думать не хочется, потому что все равно в лучшем случае получится опять «камчатка».

Камчатский брендинг, маркетинг и нейминг – вещь затейливая, способная конкурировать только с неймингом питерских кафе.

Впрочем, когда люди произносят слово «Камчатка», они часто имеют в виду что-то совсем другое. Нет, я не про Цоя. Хотя и он тоже.

Вот, скажем, идем мы как-то по Будапешту. Вывеска на дизайнерском магазине Kamchatka. И все – от платьев до сумок – Kamchatka. Хотя хозяйка даже не знала про полуостров.

Вот идеальная загадка для какого-нибудь шоу знатоков: «Что общего между Камчаткой и Сирией?» Время пошло.

Подсказка: Дамаск-дамаст-дама-камка-камча-камчатка. Ткань такая, которую в Дамаске ткали со Средних веков. И в России ее знали еще до Петра Великого. И ежели у какого казака по имени Иван было прозвище «Камчатый», то это от названия ткани. Существование этого первооткрывателя довольно мифологично: никто не знает, дошел Иван Иванович Камчатый до полуострова или нет. Но вот что любопытно – на амстердамской географической карте, которую составил тамошний бургомистр Витсен еще в семнадцатом веке, река Камчатка значится как река Damaste. То есть дамасская.

Но и этой карты я не нашел ни в одном амстердамском антикварном. Наверное, все по этнографическим музеям разобрали.

А будапештская дизайнерша Марта, оказывается, до сих пор делает свои вещи Kamchatka и продает их в соседней Вене, да и в Гамбурге тоже. Ну и славно – люди ходят в Камчатке и сами о том не подозревают.

Но есть и другие истории про Kamchatka-бренд. Вот одна из них. Документальных доказательств нет никаких, но она давным-давно ходит среди камчатских рыбаков (индустриальных, не любителей). Наверное, даже вам попадались фотографии крабовых консервов Chatka. А ваши родители и дедушки, наверное, даже видели их на полках. И американцы помнят, наверное. Потому что первая партия крабовых консервов Kamchatka предназначалась именно для Америки. Наверняка по программе расплаты за какой-нибудь лендлиз.

Вы же знаете, как устроена старая этикеточная машина? Это очень простой аппарат, где рулон с этикетками режет нож. И дальше отрезанная этикетка накатывается на банку. Это если примитивно. Так вот: если неправильно отстроить ленту, то нож отрезает в неправильном месте. Вот и получилось Chatka вместо Kamchatka. Так и отправили американцам. Не переклеивать же всю партию, все равно товарищ начальник не заметит. А американцам все равно.

Тогда их еще никто не называл пиндосами, но и никакого низкопоклонства не было. И тогда еще помнили, что на мысе Лопатка лежат обломки американских самолетов, которые были потеряны ими во время боев с японцами. И один «Дуглас» нашли потом рядом с аэропортом Елизово (с ударением на Е, если вы забыли).

Консервы зашли американцам, и наши зарядили следующую партию уже с исправной этикеточной машиной. Все как надо – блестящие баночки с бумажной этикеткой Kamchatka. Внутри крабовые ноги, о которых мы еще сложим стихи и песни.

Американцы, чуткие к маркетингу и брендингу, выкатили претензию – это совсем не те консервы, о которых договаривались. Пришлось возвращать Chatka. С тех пор по всему миру их так и знают. С прикольным креативным названием. «Всем попробовать пора бы, как вкусны и нежны крабы». Баночка 150 грамм 76.89 евро за штуку нынче.

Старосоветские люди до сих пор рассказывают про вечноголодные годы, когда в магазинах не было ничего, кроме баночек с крабами.

Мы, младосоветские жители Камчатки (но не камчадалы), можем дополнить картину: даже в унылом продовольственном ландшафте рыба в кляре и крабовые ноги по 3.50 рублей за килограмм оставались константой. И это сильно скрашивало потребительскую корзину раннего, а также позднего брежневизма.

Наверное, самым запоминающимся в этой картине был этот контраст – между общей весьма ограниченной гастрономической картиной и натуральным люксом в сегодняшнем понимании: ну как же – это камчатские крабы! Мы шли после работы за парой-тройкой килограммов краба (недорогого, как вы заметили), брали пару ящиков «Жигулевского», собирали гостей и доставали обычные ножницы. И да – надо было застелить ковролин газетами, иначе жить в квартире будет невозможно. Запах крабовой жидкости неистребим.

У каждого люкса есть обратная сторона. А сам люкс – понятие договорное. Как, скажем, красота или уродство.

Кто про что, а я опять про еду.

Как в любом приличном городе, в Петропавловске был (и, я надеюсь, до сих пор есть) мясокомбинат. Его флагманским продуктом были пельмени. Пельмени вообще были центральным социальным конструктом. Может быть, этот комбинат и выпускал что-то еще мясное, но основным народным продуктом были-таки пельмени. Остального ширнармассы не видали. И еще важней были «пельменные». Некоторые имели народные названия типа «Три поросенка». Я даже не буду говорить, что та пельменная так называлась только потому, что там рулили три невероятные, шикарные дамы.

Ведь так красиво – стоит очередь из голодных мужчин, которые мечтают о пельменях с пивом, лотки с раздачей пустые, потому что все съедается быстрей, чем варится на кухне. И тут выходит Она – в не слишком белоснежном халате, с большими… ну в общем, с большим всем. И медленно-медленно выливает огромный чан пельменей в лотки. Очередь приходит в экстаз от этого кустодиевского эротизма. Недавно посмотрел я «Купчиху» Бориса Михайловича Кустодиева прямо в ГРМ: на столике у нее есть чай, есть арбуз, а также виноград, яблоки, выпечка и варенье.

Пельменей на картине нет. А роскошные плечи из «Трех поросят» – есть.

Так вот насчет роскоши. Когда мясо на полуострове заканчивалось совсем, хотя бы потому что оно все привозное, с «материка», то руководство мясокомбината оказывалось перед выбором: останавливать производство пельменей на неопределенный срок или придумывать что-то очевидное, но революционное. И тогда комбинат начинал делать пельмени из того, что есть под рукой в достаточных количествах, – из лосося. И все такие: «фу-у-у, как можно, какая гадость, опять эти рыбные пельмени». Натуральное потребительское дно.

Вполне возможно, это происходило из-за общественной психологической гастротравмы – Камчатка тогда была местом, где даже курятина пахла рыбой. Да в общем, любые животные пахли рыбой – ведь их кормили рыбной мукой. Но тут покусились на святое – пельмени!

И так бы это все и пропало в глубине моей памяти. Только однажды в каком-то парижском ресторане в меню мне попалось что-то там «авек сомон». И вот сижу я и смотрю на четыре гордых пельменя с лососем за двадцать восемь евро (такое не забывается) и думаю: дорогие жители Камчатки, мы были неправы.

Где вы, дамы из «Трех поросят»? Где вы, Кустодиев и Рубенс? Где вы, промышленные пельмени с лососем?

А вот они-то никуда не девались.

Пельмени «Камчадалочка» – кижуч, кета и гребешок, полкило за 3.80 евро. Почему в евро, а не в рублях? Да потому что хочется кинуть эту мороженую коробку на тот парижский ресторанный стол: «Видали? Вот это „авек сомон“!» От нового камчатского мясокомбината, который даже не помнит, что курица и свинья могут пахнуть рыбой. Ну, разве что в китайском ресторане.

Но вы же заметили, что маркетологи опять вспомнили про камчадалов? Причем, судя по лого на коробке с пельменями, они даже знают, о ком они говорят, – там изображена круглолицая девушка в условно национальном костюме.

И тут мы обращаемся к теме плавильного котла народов под названием Дальний Восток. И, в частности, к тому, кто же населял и населяет Камчатку.

Для начала: все колебания в количестве населения тут связаны сугубо с политическими и административными решениями властей, а вовсе не с естественными процессами демографии. Ведь в начале XX века народу тут было совсем мало, тысяч тридцать, и вдруг в 1939-м происходит скачок аж до ста. Но вовсе не потому что внезапно сюда приехали десятки тысяч за туманом и за запахом тайги, нет. К тому же тайги как таковой на Камчатке нет. За тайгой – это в Приморье, господа.

Просто к тому моменту в состав Камчатской области включили и Чукотский, и Корякский национальные округа, а потом поставили базу подводных лодок, тогда еще дизельных. Конечно, сложно себе представить, как можно из Петропавловска управлять такой гигантской территорией – вплоть до Анадыря и мыса Дежнева – без развитой гражданской авиации хотя бы в виде парка вертолетов. А еще хуже – без интернета. Да и с дорогами тут напряженка. До сих пор. А может быть, они и не нужны. Это будут не то что золотые дороги, а просто бриллиантовые. Хотя от Октябрьского и Усть-Большерецка до Усть-Камчатска добраться можно. И таким образом даже переехать с побережья Охотского моря на побережье Берингова. Это примерно третья часть из всех тысячи шестисот километров длины области.