5. Глава итальянская. Mafia – это семья, наш дом – casa nostra

На удивление, всё получилось, как и хотел товарищ Андреев. Визы всем участникам интернациональной авантюры по кавитации разных неустойчивых субстанций, вроде мозгов, оказались готовы к концу мая. КГБ на Литейном 4 не возражал против выезда из страны делегации СП «Нева». А вскоре пришёл телекс от итальянцев. Они ждали приезда русских кудесников в последнюю неделю июня, но только почему-то не в Пизу, а в Падую.

«Ну, не в Пизу, так хоть в Падую!» – подумал товарищ Андреев.

Он, как и многие другие в то время, не до конца осознавал масштабов развала страны и мира, и тупо уставился на календарь, не догоняя, от кого Россия объявила День независимости 12 июня. Но, бизнес есть бизнес, кавитацию в международном масштабе никто не отменял, поэтому он позвал Тараканова для определения маршрута следования в Падую. Тараканов в прошлом году стажировался в Болонской школе права и знал пути-дорожки в Италию, а Падуя как раз удачно расположилась недалеко от Венеции.

– Как добираться будем? – спросил его товарищ Андреев.

– На поезде поедем, а как ещё? – Тараканову в голову не пришло, что в Италию можно и полететь.

– Понятно. Маршрут-то какой?

– Ленинград, Витебский вокзал – Чоп – Будапешт. Там пересадка до Загреба. В Загребе садимся на поезд до Венеции, а оттуда до Падуи совсем недалеко.

– Трое суток, значит. Нормально. Сколько и чего брать знаешь?

– На Брехмана рассчитывать? – задал риторический вопрос Тараканов.

– А мы… – взял паузу товарищ Андреев, – профессора не возьмём. Сидоров без него справится.

Стокгольмский провал имел для Брехмана катастрофические последствия. Италия не увидела отца-создателя советского кавитатора. Товарищ Андреев имел все основания не доверять Брехману, оказавшемуся способным утаить коньяк от своих. В общем, кто бы кому бы и кем бы ни приходился, но за границей, как в разведке, доверие в группе должно быть полным. И товарищ Андреев искренне верил в это. Помимо всего прочего, пожилой Семён Наумович совершенно бесполезен в переноске неподъёмных кавитаторов, а водку, шлемазо, пил наравне со всеми. Вот и получалась сплошная польза и экономия.

Удар судьбы Брехман переживал трудно, поскольку объявление состава делегации СП «Нева» проходило публично. Выступавший с основным докладом о целях и задачах, стоящих перед их делегацией, товарищ Андреев особо остановился на вопросах экономии средств, необходимости подбора здоровых и молодых кадров, упирая на длительность поездки и непредсказуемость международной обстановки. Несмотря на то, что шёл 1991 год, прения не открывались. Фамилия Брехмана в докладе не упоминалась, поэтому Семёну Наумовичу не дали выступить с последним словом в свою защиту. Генеральный директор Нибалуйко быстро огласил приказ о формировании кавитационной группы и её подготовке к поездке в Италию.

«Вот так-то, морда твоя…» – красноречиво говорил торжествующий взгляд товарища Андреева.

«Вот как, оказывается, пг'оходят паг'тсобг'ания!» – печалился профессор Брехман, поторопившийся купить золотые украшения, часы и ящик коньяка, из которого думал выделить пару бутылок на общие дижестивы в купе.

Содержимое командировочных сумок и количество каждой позиции определили на отдельном совещании группы во главе с товарищем Андреевым. Водка, икра… командирские часы – подсказал Тараканов – всё как обычно.

«А закуски много брать не надо – в поезде будет вагон-ресторан», – авторитетно заявил товарищ Андреев.

Казалось, обо всём договорились, но товарищ Андреев умел удивлять. Его коммерческое чутьё поражало. За те несколько дней, что оставались до отъезда в итальянскую командировку, он ухитрился подружиться с Синявинской птицефабрикой, куда он привозил кавитатор на смотрины. С курами и петухами на фабрике было не то, чтобы очень хорошо, скорее плохо – вся страна сидела на продуктовых карточках. Но на фабрике скопились целые пухово-перьевые горы от птичек, которые успели застать сытные советские годы, прежде чем палач-автомат свернул им головы и ощипал,.

Что делать с перьями директор фабрики не знал, пока к нему не забрели в поисках халтуры два безработных художника. Они-то и предложили за одну ставку разнорабочего на двоих заняться

изготовлением наглядной агитации из куриных и петушиных перьев. За штампованием агитационных плакатов к художникам, как водится, пришло вдохновение…

Вот и грузили теперь на Витебском вокзале в скорый поезд No 49 «Ленинград – Будапешт» Тараканов с Сидоровым не только кавитаторы, вазы из уральских самоцветов, но и коробку с картинами. Художники ухитрились скопировать в пере всю классику Русского музея, не забыв всучить товарищу Андрееву и пару авторских пейзажей.

– Ну, что скажете? – обвёл взглядом своих попутчиков товарищ Андреев, когда закончил расставлять пернатый вернисаж по купе.

Искусство должно быть ближе юристу Тараканову, как представителю гуманитарных наук, и он, как полагается в подобных случаях, напрягся. Тараканов то отходил от картин, то вплотную приближал к ним свои очки, но ничего умного родить не мог. А товарищ Андреев ждал от него оценки коммерческих перспектив картин.

– И всё-таки, почему молчите, коллеги? – настаивал он на проведении искусствоведческой экспертизы. – Ни куда-нибудь едем, а в Италию! Вот я и подумал…

– Может быть сначала выпьем? – осторожно предложил Тараканов.

– Отличная идея! – подхватил технарь Сидоров, для которого искусство начиналось в библиотеке ЛИИВТа и заканчивалось в кинотеатре «Титан».

Товарищ Андреев не возражал. Первая бутылка пролетела очень быстро – с устатку ребята маялись жаждой невероятно.

– Неужели вы не видите, что это… – товарищ Андреев заглянул в бумажку, – …э-э-э… «Утро в лесу». Где-то должны быть медведи. Белые, наверное. Поэтому плохо заметны на снегу.

Он долго водил пальцем по списку, иногда поднимая голову и смотря то на одну картину, то на другую, пытаясь понять, какая из них под каким конкретно номером указана.

Художники с птицефабрики оказались последователями советского авангарда с юмором.

– Да чёрт с ней, с классикой! Русские импрессионисты на западе всегда в цене! – Тараканов успокоил разволновавшегося товарища Андреева. – Глянь, какие шикарные Петров-Водкин с Дейнекой! Вот «Купание красного коня», а вот знаменитые «Гранёные стаканы» и «Селёдка».

Сидоров как раз разливал вторую бутылку водки. Всю дорогу до Будапешта товарищ Андреев переживал, что не может узнать ни одного шедевра. Сидоров же вёл себя спокойно – он отвечал только за кавитатор, а в нём он не сомневался.

Сидоров покрутился у титана, примеряя свой мини-кавитатор, но в итоге решил не размениваться по мелочам и вернулся в купе, где товарища Андреева продолжали одолевать муки творчества.

– Где же «Девятый вал» Айвазовского? А «Колхозник с колхозницей»?

– Нет, точно «Доярка» Дейнеки, а остальные картины можно объединить в серию «Русская зима» Левитана или Сурикова – вон сколько снега, – намекал Тараканов на обилие белого пера в

картинах.

– Или пусть будут натюрморты – кто ж узнает? Главное, придумать стиль и направление, например, пушистый постсоветский индустриально-прикладной авангард. Как вам?

Наконец, скорый поезд No 49 прибыл на центральный вокзал Будапешта, и нужно начинать выгрузку багажа, поиск носильщика и советского посольства. В общем, «невцев» накрыла обычная вокзальная суета с местным цыганским колоритом, заставив их на время забыть о высоком искусстве.

– В какую гостиницу вас отвезти? – стандартно спросил русских таксист.

– Какая такая гостиница? В посольство СССР вези! – совершенно искренне изумился глупому вопросу товарищ Андреев и показал адрес на бумажке.

Действительно, зачем гостиница, когда есть родное посольство, а у него есть…

– Она вся в вашем распоряжении, – широким размашистым жестом дежурный вице-консул распахнул дверь в комнату во внутреннем флигеле для прикомандированных «мидовцев».

– Так уж и вся? – не поверил товарищ Андреев, изумлённо разглядывая огромное пустое помещение казарменного типа с сорока, или около того, койками и армейскими прикроватными тумбочками.

– Располагайтесь и не бойтесь – гостей не ожидается. Душ и прочие удобства по коридору направо. Постельные принадлежности сейчас принесут. А вы точно всего на одну ночь? – вице-

консулу явно не хотелось отпускать платежеспособных постояльцев – не то, что эти беженцы да всякие «потеряшки» без документов и копейки в кармане.

– Хотели завтра утренним поездом в Загреб отправиться. Нам там пересадку делать на… – товарищ Андреев, бравируя, сделал многозначительную паузу. – Венецию.

– Загреб? – вскинул и сразу нахмурил брови вице-консул. – Вообще-то, там беспорядки, во многие города введены войска.

– Поезда туда ходят?

– Да, но МИД рекомендует воздержаться от поездок в Югославию, – изрёк протокольным голосом вице-консул. – Мы не несём никакой ответственности за…

Не важно, что там МИД несёт или не несёт, но фразу «МИД не рекомендует» товарищу Андрееву расшифровывать не нужно. Они с вице-консулом, казалось, понимали друг друга без слов, многозначительными и магнетизирующими взглядами телепатируя кодовые сообщения вперемежку с цитатами из Устава КПСС, постановлений Пленумов ЦК и съездов партии. Поэтому возможность

героически прорваться с боями через охваченную войной Югославию и протащить секретные кавитаторы в Италию – а ведь тогда было б о чём рассказать товарищам по партии! – отбросили. Ведь, «не рекомендует» означает «нельзя», и точку в конце или восклицательный знак!

Альтернативой Загребу виделась Вена, куда поезда ходили из Будапешта, как грибные электрички в СССР, каждый час. На следующее утро, попрощавшись с гостеприимным вице-консулом, «невцы» без проблем купили билеты до Вены и сели в комфортабельный вагон, предвкушая свидание с красивым городом в стиле Петроградской стороны Ленинграда. Сумка с кавитаторами и ящик с картинами в перьях стояли под багажными полками в начале вагона под неусыпным контролем товарища Андреева. За окном привычно для любого русского замелькал, правда, непривычно чистенький и опрятный пейзаж, но зато под убаюкивающий двойной – «ты-ты – ты-ты» – перестук.

Для полного счастья не хватало стакана с подстаканником с дзинькающей в одном ритме с колёсами ложкой. Вагона-ресторана тоже не хватало. Трезвую идиллию прервала неожиданная остановка на каком-то полустанке, на котором в вагоны зашли австрийские пограничники. Их форма явно напоминала что-то из недавней истории, иначе бы товарищ Андреев так не напрягся. Но серо-зелёные мундиры с околышами штурмбанфюрера Штирлица, заполонившие вагоны поезда «Будапешт – Вена» и беспардонно снявшие с него товарища Андреева и его группу вместе с цыганским табором, не хотели ничего объяснять.

Они лишь талдычили с оккупантским акцентом «Аусвайс!», «Виза!», «Шнелль-шнелль!», «Ахтунг!».

«Алес!» – орали они, имея в виду, что всё – приехали, и надо вместе с цыганами топать на выход.

Товарищ Андреев тыкал в нос пограничникам краснокожей паспортиной, раскрытой на странице с итальянской визой, но те продолжали стрелять в советских коммунистов и комсомольцев своими «Нихт!» и «Ферботтен!». Сидоров зачем-то бросился к сумке с кавитаторами и раскрыл её. Зачем?! Чем он их хотел удивить?