Десятая глава
На краю Иного

МАГНИ, МАГНУС – маг, обладающий даром вызывать любовь и преданность окружающих. Этот дар считается одним из самых сложных и, возможно, самых опасных из тех, что подвластны людям. Примером выдающегося магни может служить сэр Уильям Кастон из Меррифолка, который в припадке безумия приказал пяти тысячам солдат идти на верную гибель в Белой пустыне Амбии во время Второй Мерейской войны. Утверждают, что каждый из этих солдат беспрекословно повиновался, отдав свою жизнь.

Из словаря «Алфавитика: Новейший словник Аэдина»

СЭМЮЭЛЬ

Измученный очередным днем вахты, я томился в гамаке, закрыв глаза и сложив руки на животе. Мое сознание то возвращалось в тело, запертое в клетке ребер, то перемещалось в Иное.

Я вздрогнул, сообразив, что оставил старую монету в кармане плаща, на рундуке. И ее нужно было взять, пока меня не поглотили Темные воды. Но усталое тело отказывалось двигаться.

Перед глазами мелькнуло видение: Мэри Ферт на палубе корабля напевает себе под нос:

– Колокол бьет, конец лета грядет…

А затем мелькнуло воспоминание из детства: я сидел рядом с Бенедиктом на скамье в кабинете, отделанном деревянными панелями. Брат прижимал к себе окровавленную руку – работа нашей тети. До меня доносился аромат кофе, старого дерева, воска, пудры для париков – так пах наш дядя, адмирал Джон Россер.

Я услышал голос адмирала:

– Ты старше, пусть даже на несколько минут. Ты в ответе за него и за его темную сторону. Мое имя будет защищать вас обоих лишь до поры до времени.

Потом я услышал дрожащий и слабый голос отца. Одна его ладонь лежала на моей щеке, вторая – на щеке Бена:

– Берегите друг друга, мальчики.

И, наконец, послышался голос матери. Свет свечей озарял ее лицо во тьме ночи.

– Мальчики, мои милые мальчики! Какими сильными вы станете. Как горд будет ваш отец, когда наконец-то вернется домой.

Я закрыл глаза, пытаясь отрешиться от воспоминаний. Тогда я еще не замечал отблеска безумия в ее глазах. Тогда еще не знал, что наш отец мертв, а ее разрушенный горем разум отрицает это.

Но в ту роковую весеннюю ночь, безлунную и темную, я смог предвидеть опасность. У меня был шанс спасти и Бена, и себя. Но я оказался слишком испуган, слишком доверчив, слишком…

– Преклоните колена, смиритесь… – донесся голос Мэри.

Я увидел ее на желто-красной шхуне Рэндальфа. Она была одета в плащ с откинутым назад капюшоном, и темная коса, растрепанная ветром, спадала на плечо.

Я проследил за ее пустым взглядом, устремленным к горизонту. Паруса, три яруса выцветшей на солнце ткани, поднимались, подобно волнам. Позади снежные облака роняли густые хлопья, приглушая розово-золотистый свет заходящего солнца.

В воде что-то шевельнулось. Существо с головой лошади и телом истощенной собаки отталкивалось от воды задними лапами, а когтями передних вспарывало гладь моря, оставляя бороздки пены. Оно двигалось над поверхностью так, словно глубина воды не превышала нескольких дюймов.

Существо не было видением, порожденным моим разумом. Гуден. Обитатель Темных вод. Мои глаза встретились с клубящимися, наполненными светом впадинами его глаз. Он с лязгом открыл челюсти и завыл.

И в то же мгновение картинка рассыпалась, словно кусочки пазла. Я вскрикнул и вывалился из гамака вместе с ворохом одежды. Да еще и с таким грохотом, что с трудом различил звон укатившейся монеты.

Я сел, задыхаясь от боли, и откинул волосы с лица. Никакого гудена не было. Только пот, покрывающий лоб, и холодный след, оставленный монетой между глазами.

– Капитан знает? – прозвучал голос Фишер из темноты.

Я издал придушенный стон и, пошатываясь, поднялся на ноги, сжимая ушибленный локоть.

– Проклятие, Фишер! Нечего подкрадываться!

– Слейдер знает? – повторила Хелена.

Я с трудом мог разглядеть ее в слабом свете дровяной печи и прикрытого куском ткани фонаря. Она была одета в форму, но стояла совершенно босая, в подвернутых до колен штанах.

– Он знает о монете?

Все еще не до конца придя в себя, я с трудом понимал ее слова.

– Прошу прощения?

Фишер нагнулась, подняла с пола блестящий кусочек металла овальной формы и подошла ко мне.

– Слейдер знает об этой монете? – четко, выделяя каждое слово, спросила она.

– Зачем ему? Это же ерунда, – пробормотал я.

Образ гудена все еще стоял перед глазами как тревожное, болезненное воспоминание. Мне пришлось приложить усилие, чтобы не выхватить монету. И было крайне неприятно видеть ее в руках у Фишер.

Монета сохраняла мне рассудок, о чем Фишер… Неужели она знала?!

– Это оберег. Получается, вы используете мерейскую магию, чтобы подавлять свой дар – тот самый, ради которого капитан держит вас на борту. – Фишер наконец отдала мне монету. – Неудивительно, что из вас получился никудышний видящий.

Я не успел что-то ответить. Как только монета коснулась кожи, видения окончательно исчезли, и я принялся глотать воздух большими, жадными глотками.

Одновременно меня озарило: монета не могла оказаться у меня на лбу сама по себе. Выходит, это Фишер положила ее, совсем как священник кладет два гроша на глаза умершему.

– Ну и зачем? – спросила она.

Я вздрогнул и, прищурившись, повторил:

– Прошу прощения?

– Зачем вы творите с собой такое?

Я был благодарен Фишер за то, что она прервала мое видение, но не мог ничего рассказать. Она и так уже знала о монете и ее предназначении. Скажи я еще хоть что-то, мои тайны стали бы открываться одна за другой.

– Мне бывает трудно видеть, – наконец признался я. – Видения и кошмары легко перепутать.

Фишер нахмурилась, она словно решала, стоит ли мне верить.

– И кошмары приходят куда чаще, чем раньше?

Я замер. Хелена не ошиблась. Чем чаще я использовал монету для привязки к миру людей, тем больше я в ней нуждался. Она была как костыль, и чем дольше я на него опирался, тем больше атрофировались мышцы.

Прошло двадцать лет с тех пор, как дядя впервые вложил монету мне в ладонь и тем спас от вечных блужданий в Темных водах. Не знаю, удастся ли мне сохранять здравый рассудок еще двадцать лет.

Но сейчас у меня была монета. И были видения. И я старался использовать все свои силы и любые средства, чтобы я сам и мой дядя могли гордиться своим наследием.

А прямо сейчас нужно отвлечь Фишер.

– Я видел Мэри Ферт, – признался я. Следовало сказать хоть часть правды, чтобы мне поверили. – Ту штормовичку.

Фишер поморщилась, даже темнота не могла скрыть ее презрения.

– Как мило. Прошу воздержаться от подробностей.

– Я видел ее судно, а за ним следовал военный корабль, – уточнил я, пропуская мимо ушей намеки Фишер.

Моя собеседница сделала паузу.

– Это было на самом деле? Ваши видения не всегда…

Теперь, когда я окончательно пришел в себя, должен был признать, что видение было не совсем обычным. Но я так долго подавлял свои способности, что почти не помнил, что значит «обычное видение».

В памяти ярче всего запечатлелись две вещи: свет, падавший на лицо Мэри, и голос дяди.

«Ты отвечаешь за него».

И обе эти вещи больше походили на плод моего измученного подсознания, чем на видение.

– Не уверен, – признался я.

Фишер покачала головой:

– Тогда, может быть, я пригляжу за ней, пока вы будете путешествовать по Темным водам?

– Нет! – Мне пришлось сдержаться, чтобы не сорваться окончательно. – Все в порядке.

– Как вам будет угодно, мистер Россер. – Фишер хлопнула себя по бедру в знак окончательного решения и встала, чтобы исчезнуть за занавеской между нашими гамаками. – Но если вы еще раз разбудите меня, я вас придушу.

* * *

Десятину окаймляла прибрежная полоса природной гавани, окруженной пологими холмами, а вдали виднелся лес.

Все, от домов до тяжелых городских стен и причала, было построено из серого обветренного камня и толстых деревянных балок. Медно-зеленые шпили сверкали под коркой льда, они походили на растущие вверх длинные сосульки. Вдоль набережной из воды выступал ряд древних каменных плит. Улицы были широкими и чистыми, полными народа. Толпу плащей и юбок разбавляли красные солдатские мундиры.

Это было спокойное место, устоявшееся за долгие годы и уверенное в своем положении. Оно и на меня действовало умиротворяюще.

Я наблюдал с палубы «Оленя», как наши баркасы переправляли людей и товары на берег и обратно. Стюард и его помощники занимались пополнением провизии, пока более удачливые матросы отправились прогуляться по берегу.

Фишер вернулась на одной из шлюпок. Поймав мой взгляд, она подошла, пряча одну руку под плащом, и лукаво усмехнулась.

– Фишер, – неуверенно поприветствовал я ее.

Когда я вспомнил наш разговор в темной каюте, ко мне вернулся ноющий страх. А вдруг она расскажет Слейдеру о монете?

– Мистер Россер.

Она высвободила руку из-под плаща и протянула слоеное пирожное, завернутое в мягкую коричневую бумагу.

Моя неуверенность усилились.

– Вы на него плюнули?

– Как можно!

Я развернул бумагу и посмотрел на пирожное. От него явно откусили с одной стороны.

– Просто чудо. – Она хлопнула меня по плечу и отошла, чтобы принять командование якорной вахтой. – Вкуснятина!

Я хмуро разглядывал присыпанный корицей десерт, пока не раздался голос Слейдера.

– Отправляйтесь на берег, мистер Россер, – сказал он, не глядя на меня. – Со следующей лодкой.

Я всматривался в его лицо в попытках отыскать признаки прощения или розыгрыша.

Ни того ни другого не обнаружилось. Взгляд под седыми бровями и черной треуголкой выражал полнейшее равнодушие.

– Сэр? – уточнил я на всякий случай.

Фишер, стоявшая на квартердеке, разглядывала ящики с цыплятами, которые стюард принес на борт утром. В курином кудахтанье мне послышалось неодобрение. Фишер наклонилась и слегка пнула клетку. Птицы, нахохлившись, замолчали.

Слейдер повернулся ко мне и понизил голос:

– Джеймс Димери только что бросил якорь.

Я отлично помнил и этого невозмутимого мужчину на аукционе у Каспиана, и то тревожное чувство, которое он у меня вызывал. А потом перед глазами всплыл корабль из видения, сна или кошмара – не важно. Могло ли это оказаться судно Димери?

По коже побежали мурашки.

– Ну и что он тут делает? – спросил я.

– А вот это вы мне скажете, – ответил Слейдер. – Вы же в хороших отношениях с этим человеком?

Я кивнул, решив не говорить Слейдеру о приступах тревоги, которые вызывал у меня пират.

– Ну, мы знакомы, и он не проявлял вражды.

– Хорошо. Тогда ступайте и узнайте, что он здесь делает. – Улыбка Слейдера сменилась кривой усмешкой. – И ради Святого, примите горячую ванну и хорошенько выспитесь на берегу. Вы как натянутая струна.

Я открыл было рот, чтобы возразить, но сразу признал поражение.

– Слушаюсь, сэр. А что за корабль у Димери?

– Улучшенная бригантина, я полагаю. – Слейдер спрятал руку за спину и наконец обратил внимание на выражение моего лица. – Не более двадцати орудий. Если нам понадобится ее захватить, мы справимся.

Значит, судно Димери меньше того, что было в моем сне, но видящий не хотел отступать. Может, это Лирр преследовал Мэри? Тогда я могу подставить под угрозу всю нашу миссию, если и дальше буду молчать.

Я посмотрел на Слейдера, представляя, в какую ярость он придет, если такое случится. Так что мне еще сильнее захотелось оказаться на берегу. Я прикоснулся к треуголке и отвесил капитану короткий поклон.

– Очень хорошо, сэр.