Жизнь предпринимателя Томаса Кука (1808–1892) пришлась практически на всю Викторианскую эпоху (1837–1901). Он организовал первые групповые (то есть массовые) железнодорожные туры, и ему приписывают разработку большинства инструментов, составляющих основу сегодняшней туриндустрии: путевки «туда и обратно», купоны на проживание в гостиницах, дорожные чеки, путеводители и т. д. Его предприятие по организации групповых туров началось в 1841 году, когда он предложил поездку на расстояние чуть более 10 миль (16 км) по только что открытой железной дороге, а затем быстро росло на протяжении всей второй половины XIX века. С 1850-х он начал заниматься еще и зарубежными поездками, а в 1872 году организовал первый кругосветный тур. Закулисная поддержка британской оккупации Египта в 1880-х годах ощутимо добавила его компании политического веса (к тому времени ею руководил уже его сын). Так, к 1890 году компания Кука стала гигантом, насчитывавшим 84 филиала и 85 представительств, и олицетворяла собой Британскую империю по всему миру. Группа компаний Thomas Cook Group, носящая его имя, и по сей день остается^[22] ведущим туристическим агентством в мире.

Деятельность Кука началась на севере Англии, где находились ключевые отрасли промышленной революции – угольная и текстильная. Его клиентами были не представители аристократии и интеллигенции, а набиравший силу на фоне промышленной революции средний и рабочий класс. Другими словами, он был предпринимателем, который стремился реагировать на социальные изменения, описанные Урри и Ларсеном. Одним из первых начинаний Кука стала именно организация недорогих однодневных поездок на море, на которые указывали Урри и Ларсен.

Здесь важно отметить, что дело Кука было неразрывно связано с его страстью к просвещению и реформированию общества^[23]. К примеру, Кук предлагал туры в Шотландию, которая в то время еще находилась в сложных политических отношениях с Англией, а из экскурсий в загородные поместья провинциальных аристократов он сделал целый бизнес. Ко всему прочему, он был набожным христианином и ярым сторонником борьбы за трезвость. Именно поэтому его первый опыт в этой сфере был связан с организацией поездки на съезд Общества трезвости. Не стоит упускать из виду и то, что деятельность Кука была тесно связана с технологическими новшествами в сфере перевозок – с железными дорогами. Время его предпринимательской активности совпало с периодом, когда железнодорожные сети день за днем покрывали всю Британию. Дело в том, что его туристический бизнес рос за счет координации с железнодорожными перевозчиками: количество туристических направлений увеличивалось с каждой новой железнодорожной веткой. Результатом такой связи между туризмом, просвещением и технологиями стала первая Всемирная выставка, проходившая в Лондоне в 1851 году. Как мы увидим далее, эта выставка была ключевым событием, ознаменовавшим индустриализацию и становление массового общества. И именно на это событие Кук отправил 160 тысяч человек.

Кук искренне верил, что распространение туризма будет способствовать просвещению масс и улучшению общества. История современного туризма началась именно с этой веры.

С другой стороны, за свои старания Кук нередко подвергался нападкам со стороны аристократии и интеллигенции. Один биограф описывает эти столкновения следующим образом: «…они [аристократы] сопротивлялись открытости своих поместий <…> и не стеснялись говорить о невежестве и неотесанности членов групп, возглавляемых Куком. <…> Они демонстрировали чуть ли не физическое отвращение к „массам“, которые толпами вваливались к ним. Кук же, наоборот, желал этого». В 1860-х годах Кук организовал еще и групповые туры в Италию, которая до XVIII века рассматривалась исключительно как конечный пункт аристократических гран-туров. Это само по себе свидетельствовало о намерениях Кука перевернуть систему ценностей с ног на голову, за что он подвергся резкой критике со стороны правительственных чиновников (у себя на родине): они поносили туристов, называя их не знающими манер «мерзкими шайками», которые только и делают, что подрывают репутацию британского народа^[24]. Действительно, вид британских туристов, посещавших Париж или Рим в то время, часто становился предметом насмешек консервативных СМИ. Эта картина мало чем отличается от ситуации, в которой японцы насмехаются над китайскими туристами сегодня, 150 лет спустя.

Давайте подытожим всё изложенное выше. Туризм – это прежде всего «путешествие для удовольствия» людей, которые «путешествуют или временно пребывают вне своей повседневной жизни» и «не получают оплату за осуществляемую деятельность в посещаемом месте». Но более существенно то, что рождение туризма связано с рождением массового и потребительского общества. Будучи событием, сопряженным также с новым образом жизни, новыми отраслями промышленности и новыми средствами передвижения, туризм вступил в противостояние со старыми нравами.

Итак, если туризм, понятый таким образом, будет всё больше и больше охватывать мир, что это будет означать для нашей цивилизации? Как туризм изменит мир? Это первые вопросы, которые приходят на ум, в контексте разработки философии туриста.

Однако когда мы начинаем думать над этими вопросами, мы вскоре упираемся в стену. Это происходит потому, что до сих пор в научной литературе практически не было ответов ни на один из этих вопросов. А если и были, то не сулящие ничего хорошего.

Как так? Давайте сделаем небольшой обзор исследовательской среды вокруг туризма. Прежде всего нужно отметить, что в Японии исследования туризма носят преимущественно прикладной характер. Как уже упоминалось ранее, в учебниках туризм определяется как «путешествие для удовольствия». Вероятно, для практической сферы этого вполне достаточно и у меня нет причин спорить с этим. Но очевидно, что такое определение не способствует и малейшему осмыслению^[25].

А как обстоят дела с исследованиями туризма за рубежом? Например, в англоязычном мире?

Там наиболее известная позиция относительно туризма представлена словами Дэниела Бурстина в его книге 1962 года «Образ: путеводитель по псевдособытиям в Америке». В третьей главе этой книги – «От путешественника к туристу» – он предложил свою знаменитую критику туризма. Книга «Образ» известна в качестве критического анализа современной культуры через ключевую для Бурстина концепцию «псевдособытий» (создаваемых СМИ), и, по мнению Бурстина, туризм является типичным «псевдособытием»: «равно как для тех немногих путешественников-авантюристов, которые всё еще существуют, так и для большего числа путешественников, превратившихся в туристов, путешествие становится псевдособытием. <…> Мы смотрим не в окно, а в зеркало, видим лишь самих себя»^[26]. Другими словами, он высказал мысль, что путешествия позволяют соприкоснуться с чем-то реальным, а туризм этого сделать не позволяет, потому он и плох. Такой подход выглядит настолько упрощающим, что с тех пор многие его отвергают, в том числе и исследователи туризма, такие как Дин Макканелл в своей книге «Турист. Новая теория праздного класса»^[27], вышедшей в 1976 году. Тем не менее противопоставление путешествий и туризма, введенное Бурстином, всё еще сохраняется, как сохраняется и сформированный им шаблон для своего рода интеллектуального пренебрежения^[28].

В исследованиях туризма не рассматривается его сущность, а за пределами таких исследований туризм воспринимается как поверхностное явление. Следовательно, о сущности туризма не задумывается вообще никто. Таков был краткий обзор истории исследований туризма. Признаки того, что ситуация меняется, начали появляться в 1990-х годах.

На самом деле вышеупомянутый «Взгляд туриста» стал знаковым трудом в этой области. Эта работа была опубликована в 1990 году в виде монографии Урри, а позже, в 2011 году, вышло значительно дополненное третье издание в соавторстве с Ларсеном (например, добавлены ответы на критические замечания к первому изданию, обозначены новые работы в свете появления интернета). Книга оказала значительное влияние на следующие поколения исследователей и представляет собой работу, в которой с учетом достижений постмодернистской критики и культурных исследований, рождение туризма рассматривается в духе Фуко как рождение «взгляда».

Однако даже эта книга начинается со следующего вступительного замечания:

Туризм, поездки и путешествия – это более значимые социальные явления, чем считают большинство исследователей. На первый взгляд не может быть более пустяковой темы для книги. На самом деле, поскольку представители общественных наук столкнулись с немалыми сложностями при объяснении более серьезных тем, таких как труд или политика, можно предположить, что они столкнутся с еще большими сложностями при рассмотрении таких незначительных явлений, как поездки на каникулы^[29].

Эти слова присутствуют и в третьем издании. То есть туризм уже в 1990 году (и даже в 2011-м!) всё еще считался в академическом смысле «пустяковым» и «незначительным» явлением. Исследователи неприкладного значения туризма должны были заранее выстроить линию обороны против такого взгляда.

Кроме того, еще более трагично (или комично?) то, что Урри и его коллеги, которые должны были переломить ситуацию и заложить теоретические основы исследований туризма, сами выразили неодобрение по отношению к нынешней глобализации туризма. В заключительной главе третьего издания «Взгляда туриста», названной «Риски и будущее», выстраиваются взаимосвязи между отношениями терроризма и туризма и разрушением экосистем, а в конце приводится жесткая критика бурно развивающейся туристической индустрии Дубая:

Таким образом, угасание и упадок Дубая может стать началом гораздо более масштабного снижения значимости туристического взгляда. Будет ли в 2050 году всё еще существовать относительно широко распространенный и общепринятый «туристический взгляд»?^[30]

Авторы ставят знак вопроса, но этот вопрос явно содержит неудовлетворительный ответ. Они считают, что даже если XXI век станет веком туризма, этот туризм обязательно примет измененную форму.

Однобокая критика туризма, подобная предложенной Бурстином, сегодня неприемлема. Существуют более деликатные способы рассмотреть различные аспекты туризма. Но всё же даже такие исследователи не могут найти ничего хорошего в динамике развития туризма, который глубоко связан с капитализмом.

Однако если это так, то почему сегодняшний мир заполонен туристами? В силу человеческой глупости? Продолжит ли человечество беззаботно дрейфовать по направлению к концу истории, укрывшись в постмодернистской утробе в окружении туризма, торговых центров и парков развлечений?

Не думаю. Поэтому и предлагаю философию туриста.

3.

Туризм зародился в XIX веке, расцвел в XX веке, а наше столетие, возможно, станет его веком. Если это так, то настало время для философского осмысления туризма. Это отправная точка для написания настоящей книги.

Несмотря на это, при беглом рассмотрении мы обнаружили сложность: попытки говорить о туризме философски, но не в негативном ключе будто бы упираются в стену. Чтобы создать философию туриста, прежде всего мы должны разрушить эту стену. Именно с этого и начинается моя книга.

Мы встретимся с этой стеной лицом к лицу. В главе 3 мы установим, что она собой представляет, а в главе 4 сделаем в ней разлом. Затем, в главе 5, завершающей первую часть книги, мы очертим контур будущего туриста, который увидим в просвете этого разлома. В части 2 мы обратимся к другой теме.

Главы 3 и 4 написаны в непривычно «серьезном» для меня стиле сухого философского трактата. В них я поочередно обращусь к работам таких мыслителей, как Вольтер, Кант, Шмитт, Кожев, Арендт, Нозик и Негри. Поскольку данная книга претендует на звание философского труда, такой подход неизбежен. В то же время читателям, не привыкшим к витиеватому характеру изложения в философских работах, такая структура, вероятно, может затруднить восприятие замысла книги и течения мысли в ней.

Поэтому здесь, прежде чем закончить первую главу, я хотел бы прямо и в более широком контексте объяснить, чего я пытаюсь достичь, разрабатывая философию туриста. У меня три цели.

Первая состоит в том, что я хочу предложить новую рамку для осмысления глобализма.

Туризм неотделим от глобализма. Выражаясь иначе, он неотделим от пересечения границ. Так было со времен Томаса Кука: с самого начала своего дела Кук стремился к международному туризму.

Следовательно, дискуссию о плюсах и минусах туризма нельзя отделить от дискуссии о плюсах и минусах глобализма. Плюсы и минусы глобализма – это тема, обсуждаемая сегодня, в 2015 году, по всему миру. Таков контекст написания данной книги, но какова ее позиция по отношению к глобализму? Как видно из самой концепции философии туриста, в этой книге глобализм категорически не считается злом. Скорее, книга говорит об ограниченности сегодняшних гуманитарных наук в силу их неспособности рассматривать глобализм как-либо иначе.

Почему? Теоретическое разъяснение будет предложено в следующей главе, а здесь я хотел дать простое замечание о моем понимании глобализма. Глобализм – это хорошо или плохо? Когда я размышляю над этим вопросом, мне вспоминается видео, снятое каналом BBC в 2010 году, его сейчас можно найти в интернете. Рисунок 3 в схематичном виде изображает один из кадров того видео. Вероятно, это нелегко разглядеть, но там изображен график с двумя осями координат: средняя продолжительность жизни (вертикальная ось) и национальный доход на душу населения (горизонтальная ось). На самом графике в виде кругов различного диаметра, пропорциональных численности населения, отмечены различные страны от развивающихся до развитых. Одним словом, чем выше национальный доход (чем богаче) и чем выше средняя продолжительность жизни (чем здоровее), тем выше и правее страна будет расположена на графике. С течением времени положение элементов на графике будет меняться.

Я бы хотел, чтобы заинтересованные читатели сами посмотрели это видео. Потрясает тот факт, что если взять в качестве отправной точки начало XX века и двигаться вперед, то разрыв между странами будет сокращаться, и все они будут стремиться к правому верхнему углу, то есть становиться богаче и здоровее. Конечно, есть и исключения, например Первая и Вторая мировые войны: Япония сразу после войны падает в левый нижний угол. Однако это исключение. Сокращение разрыва в продолжительности жизни, начавшееся с 1970-х годов, выглядит особенно впечатляюще. Человечество, безусловно, становится богаче и здоровее.

Конечно, это упрощенное представление. Остается открытым вопрос о том, действительно ли национальный доход отражает «богатство» населения. Тем не менее очевидно, что образ мира, возникающий при просмотре этого видео, сильно отличается от представленного в однобокой критике глобализма, особенно со стороны левых СМИ.

Глобализм, безусловно, усилил концентрацию богатства. Он также увеличил разрыв между бедными и богатыми в развитых странах. Но в то же время он сократил разрыв в благосостоянии между странами. Что скажете на это счет? Считаете ли вы проблемой то, что за счет вашего собственного народа богатеет другой? Либо же вы воспринимаете это как благо, потому что богатеет всё человечество в целом?

Вне зависимости от того, воспринимать это негативно или позитивно, ясно одно: на наших глазах мир стремительно становится всё более и более однородным. Как было показано в упомянутом ранее видеоролике, экономическое неравенство между странами сегодня сокращается быстрее, чем неравенство между городами и сельскими районами внутри отдельно взятой страны (на видео для некоторых городов были построены такие же графики, как для стран). Если говорить словами Томаса Фридмана, чья книга «Плоский мир. Краткая история XXI века» была бестселлером около 10 лет назад^[31], то мир сегодня действительно становится «плоским». Теперь мы живем в эпоху, когда, куда бы мы ни поехали, будь то США, Европа, Азия, страны бывшего соцлагеря или Ближний Восток, мы видим одну и ту же рекламу, слышим одну и ту же музыку, ходим в одни и те же торговые центры, полные одних и тех же брендов, и покупаем там одну и ту же одежду. Стремительный рост туризма неотделим от этих перемен. Вопрошать о философском смысле туриста сродни вопрошанию о философском смысле такого «выравнивания».

Подобные слова, вероятно, могут вызвать у некоторых читателей негодование и вопросы о том, не одобряю ли я насилие капитала. Нельзя сказать, что я собираюсь предлагать наивную апологию капитализму, это станет очевидно при прочтении книги. Я бы хотел, чтобы вы увидели, как размышления вокруг фигуры туриста могут стать опорой для «сопротивления». Постараюсь это продемонстрировать.

Вторая цель чуть более абстрактна, чем первая, и заключается в том, чтобы предложить рамку для осмысления человека и общества не с точки зрения нужности (необходимости), а с точки зрения ненужности (случайности).

Прежде всего туризм – это не то, чем занимаются потому, что так надо. Это отражено в определении из учебника, упомянутого ранее («путешествие для удовольствия»), и в статистических критериях Всемирной туристской организации ООН (отсутствие оплаты за осуществляемую деятельность в посещаемом месте). Путешествия, совершаемые из нужды в средствах к существованию или «по работе», не являются туризмом. Туризм как таковой подразумевает ситуацию, в которой вы по своей прихоти отправляетесь в места, ехать в которые нужды у вас нет, чтобы увидеть то, в чем вы не нуждаетесь, и встречать людей, в которых вы не нуждаетесь. Именно поэтому туризм – это индустрия, которая может сформироваться только в богатых обществах с возросшими со времен промышленной революции производственными мощностями, где не только прослойка богатых, но и средний и рабочий классы могут вкладывать определенную сумму денег в вещи, не нужные им для выживания.

Подобная ненужность (случайность) туризма глубоко связана с проблемами городской культуры. Урри и Ларсен отмечают, что зарождение туризма совпало с появлением «гуляющих» (фланеров), на что обратил внимание немецкий критический теоретик Вальтер Беньямин^[32].

В Париже первой половины XIX столетия стали популярны торговые пространства со стеклянными крышами, известные как пассажи. Пассажи находились на улице, но были крытыми. Фланерами называли тех, кто, разглядывая витрины, праздно бродил по таким пространствам, которые сложно было назвать как уличными, так и внутренними. Такого типа людей не существовало до появления пассажей. Как отмечает социолог Вакабаяси Микио^[33], пассажи – это дальние родственники торговых центров (хотя архитектурные истоки торговых центров принято относить к США 1950-х годов), а фланеры – это дальние родственники посетителей торговых центров. Теперь же та фигура, которая подобно фланеру становится частью посещаемого пейзажа, – турист. У туриста нет каких-либо житейских нужд в посещаемых местах. У него нет нужды что-либо покупать, как нет и нужды куда-либо ходить. Всякая вещь, которую встречает турист, для него представляется товаром, объектом или экспонатом, на который падает его блуждающий и праздный, иными словами – случайный, взгляд.

Выше я упомянул Всемирную выставку, проходившую в Лондоне. Собственно говоря, та выставка была тесно связана с пассажами.

Всемирная выставка 1851 года, как известно, стала поворотным событием в истории, так как ознаменовала собой смещение центра тяжести британского общества того времени от аристократии к среднему классу, а также смещение ценностных ориентиров от красоты к производству. Не вдаваясь в подробности, скажу лишь, что главной достопримечательностью выставки было огромное стеклянное здание, которое называлось Хрустальным дворцом^[34]. Сооруженная из стекла и железа, в интерьерах которой были представлены промышленные товары со всего света (сама организация внутреннего пространства обыгрывала воображаемое путешествие по миру), эта гигантская конструкция, по словам Беньямина^[35]