Андрей поднял голову и впервые за всё испытание ощутил, как само Небо будто прицелилось в него. Свод туч раскрылся, и в его глубине, среди белёсых завитков бури, сформировалась молния, не похожая на все предыдущие. Она была толще векового дуба, ядро её сверкало золотым и фиолетовым цветом одновременно, а вокруг него беспрерывно рождались искры – тысячи мелких змей, готовых сжечь всё, к чему прикоснутся.

В тот миг, когда разряд сорвался, Андрей не отпрянул, не поднял защиту. Вместо этого он сделал шаг вперёд, будто сам шёл навстречу гибели. В голове мелькнуло воспоминание о старых записях, что он когда-то нашёл в глубинах одной из заброшенных пещер. Там говорилось о методе, при котором энергия молнии может быть не просто пережита, а полностью проведена через ядро.

Он резко выровнял дыхание, сосредоточил сознание на внутреннем центре – на том самом ядре, где свивалась вся его магическая сущность. Когда первый удар молнии врезался в него, тело выгнуло дугой, кости застонали, кожа задымилась. Но он не позволил энергии растечься по каналам, как делал раньше. Нет – он направил её, согнувшись от боли, прямо в ядро.

Ощущение было таким, будто он вливал в сердце расплавленное солнце. Ядро завыло, его структура дрожала, трещала, как перегретое стекло, но оно не разрушалось – наоборот, свет внутри становился ярче.

Каждая частица энергии, которую он удерживал внутри, раскалывала старые границы его силы. С каждой секундой его магические каналы расширялись… Дух вырывался за прежние пределы… А в глубине сознания слышался едва различимый рёв – голос Цзяолин, которая, даже не вмешиваясь, ощущала этот взрыв силы так, будто он происходил и внутри неё.

И вот, в кульминационный миг, ядро вдруг не выдержало прежней формы – и словно распахнулось изнутри, выпустив из себя новый, неведомый поток силы. Мир вокруг озарило белым светом. Цзяолин, в это мгновение потеряв свой облик дракона, вновь закричала. Так как её тело тоже окутали молнии, отражая рост её собственного уровня.

Последний раскат грома ещё долго гремел в горах, пока оба они стояли среди дымящейся земли – связка человек и дракон, пережившие то, что, по мнению многих, не мог выдержать никто из смертных.

Воздух ещё дрожал от последнего удара. Земля под ногами попахивала гарью и мокрой землёй, в ветвях висел тонкий серебристый дым – отпечаток молнии, прошедшей через всё вокруг. Не выдержав, Андрей со стоном опустился на колени, и вдавил свои ладони в землю. Сначала он даже не понимал, где находится. Всё ещё в своём теле или уже вне него. В горле застрял привкус озона и чего-то древнего, как сама сущность мира.

В груди где-то, за рёбрами, плыло тяжёлое, холодное – та самая сущность древней кости Падшего Бога, что жила в нём с тех пор, как в Нижнем мире та сама вонзилась в его плоть. Сейчас она ревела не как чужой предмет, а как осаждённый мотор, принимающий и переводящий взрывную силу в ритм. В тот миг, когда молния врезалась в него – не пройдя мимо, а пройдя именно через, он почувствовал, что сущность кости не просто “держит” удар. Она стала посредником, трансдуктором, древним анкером, вокруг которого его ядро начало переливаться по-новому.

Боль сначала была чистой и зверской. Как если бы даже сами вены у него вывернули наружу и в них зажгли огни. Мышцы корчились в бесконечных судорогах… Нервы звенели… В глазах плавало и искрило звёздами что-то бело-фиолетовое. Но затем, словно под ножом ювелира, преломилась структура его внутреннего света – ядро, это плотное крошево силы, не просто усилилось, оно перестроилось. Старая сетка меридианов разошлась и собралась заново, но уже как кристаллическая арматура – тонкие канальцы, нити – стали проводящими, похожими не на сосуды, а на токопроводящие дорожки.

Он почувствовал – не умом, а всем центром чувств – что теперь энергия ведёт себя иначе. Там, где раньше магия текла как тёплая река, теперь в ней появились искры, и эти искры слушались воли так же, как река слушается берега. И первый слух, пришедший вслед за этим пониманием, был почти детским. Он мог вызвать маленькую искру. Пальцы поднялись сами, и кончики его рук зажглись тонкой серебристой линией молнии – не рвала кожу, а ласкала её, как палец по струне.

– Это… – С трудом выдавил он, и слово выползло не совсем его голосом. Внутри звучало эхо… Древняя кость… Кровь Бога… Ритуал… Круг Энергии… Всё это сложилось в новый инструмент.

Он аккуратно направил маленькую дугу на камень под ногой. Разряд скользнул, как рыба в ручье, по поверхности и вонзился в землю. Камень зашипел, корни мха вспыхнули электрическими точками, но камень не разлетелся. Он открылся, как книга, и из него вырвались звуки – не слова, а сведения, как будто сама скала прошептала, что теперь она знает путь тока.

Механика была ясна и зверски проста. Сущность древней кости Падшего Бога крепила энергию, капля крови Бога придала ей первичную плотность и божественное “темперирование”, а закольцование с Цзяолин и ритуалы Андрея подарили полученному таким образом каркасу выдержку. Вместе они создали “проводящую” структуру – ядро, способное принимать, держать и направлять молнию, а не быть ею разрушенным.

Но всё это не прошло бесследно для плоти. По коже у Андрея, особенно по рукам и по шее, выползли тонкие узоры – не татуировки, а сосудистые прожилки, светящиеся бледно-синим. Лёгкие рубцы, где кость тесно соприкасалась с плотью, теперь казались не ранами, а портами. В них играла энергия, и при сильном напряжении через них можно было видеть, как пробегают жилы света. Зрачки его на мгновение расширялись, и мир стал мерцать линиями – он видел не только предметы, но и токи, что текли между ними, слышал тихие шёпоты зарядов.

Цзяолин почувствовала это прежде, чем он произнёс. Духовная связь – тонкая струна, протянутая между человеком и драконом – мигом наполнилась новым тоном. Высокий, свистящий резонанс, как натянутая струна, что отзывается на удар молнии. В её груди что-то отозвалось древне и трепетно – не корысть, не зависть, а сестринское признание. Он не только выстоял – он впитал даже саму кару Неба.

Она подошла ближе, плавно, как течёт вода, и прикоснулась к его плечу мягкими пальцами. Через связь поток изменился – он теперь не просто шёл из него в неё и обратно. Он мог колебаться между ними, как волна в аквариуме, где один всплеск утихает, отдаваяся второму. Цзяолин ощутила, как её крылья наполнились электричеством. Но не разрушительным жаром, а холодным, чистым голубым светом. Её рога покрылись паутинкой искр, а чешуя стала отливаться серебряной громкой линией, как металл, отполированный бурей.

И рядом с этим, плохо спрятанная, вернулась тень – шёпот той самой древней кости. Иногда, в моменты глубокого изнеможения, Андрей чувствовал чужой голос, как полузабытую мелодию, заманчиво обещающую простоту:

“Отдай – и больше не болей” – и в этих словах скрывалась древняя хитрость. Кость хотела не только удержать, она хотела управлять. И в этом была опасность, которую ни один ритуал окончательно не устранил. Цена силы – постоянный диалог с тем, кто в ней укоренился.

Практическая сторона нового состояния открылась быстро и жестко. После нескольких упражнений под наблюдением Цзяолин Андрей научился вызывать молнию не как слепой шквал, а как струю. Начал концентрировать ток в точку, прогонять его через ядро, направлять по заданной траектории. Он мог создать узкий столб – “копьё”, и ткнуть им в камень. При этом сам не прожёг себе руку, так как ядро перераспределяло нагрузку, как магический трансформатор. Он мог сделать “щит”, тонкую сетку искр, что гасила удары других духовных разрядов, и может быть самое странное. Буквально на мгновение он теперь мог “усмирять” молнию, заставляя её пульсировать в такт его сердцу, как дрожащее пламя свечи.

Для Цзяолин это значило ещё одно. Когда их связь усиливалась, её собственная природа обрела дополнительные ноты. Её дыхание стало не только теплом, но и звучанием ветра с ощутимым электромагнитным зарядом. Дыхание, в котором были и гром, и молния. Её полёт теперь сопровождался не просто шипением воздуха, а тихим гулом сетей тока, как если бы вокруг неё рисовались невидимые линии силы. Когда она расправляла крылья, по их краям бегали молнии – не разрушающие, а как надёжные мосты, которыми можно было пройти.

Но самый важный и пугающий момент – это то, что ядро стало “говорить” назад. Оно не только принимало молнию – оно умело её “посылать” по новым путям. Через землю… Через металл… Через сосуды крови, превращая их временно в проводники… Это означало невероятную мощь в бою. Так как удар, который можно посадить в землю и заставить её ответить. Свет, который режет как нож, но при этом управлялся дыханием.

Последствия были как дар, так и приговор. С одной стороны – новый уровень силы, новая тактика, способность противостоять существу, подобному Мёнгуку. С другой – постоянный риск. Сущность кости Падшего Бога не отпускала контроля. В ночи Андрей начал видеть сны, где молния не просто била, а ласкала и требовала – и подчас он просыпался с ощущением, что часть его души стала серебристой и холодной.

Когда утро пробилось через разорванные тучи, долина выглядела иначе. Листья были посечены искрами… Трава блестела точками света… А небо ещё дрожало от вчерашних раскатов… Андрей и Цзяолин стояли на гребне холма, и между ними не было больше прежней дистанции “учитель – дух”. Теперь они были партнёрами новой архитектуры силы. Человек с ядром, что мог удержать и направить молнию, и Истинный Небесный дракон, проводник и усилитель, чья сущность отныне пульсировала в унисон с громом.

Но в том унисоне слышался и предостережение, тихое, как шаг в пустоте. Не каждая победа не приносит цену. Ядро изменилось, но тогда же появилось новое задание – не дать сущности древней кости задавить его собственную волю. Держать баланс между жаждой и властью. Выковывать ритуалы и пилюли, которые будут улаживать разногласие между древним паразитом и новым хозяином. И ещё… Небо теперь знает их имена. Это знание – как свет на фаре. Полезно, если им научиться пользоваться… И весьма опасно, если забыть про то, что свет тебя выдает…

Они молча посмотрели друг на друга. Цзяолин прикоснулась лбом к его лбу – жест, в котором не было ни жалости, ни пощады, а было обещание. Вместе они выдержат то, что ещё предстоит. И небо, всё ещё мерцающее где-то высоко, казалось, на мгновение ответило – без угрозы, но с вниманием…

……….

Через пару дней Андрей сидел, облокотившись на холодный камень полуразрушенной стены, и с трудом переводил дыхание. Воздух казался густым, будто пропитанным пылью и остатками чужой силы, которая всё ещё витала в ущелье после недавней бойни. Он вытянул из пространственного кольца небольшой ларец с несколькими флаконами – прозрачное стекло, запаянные горлышки, чуть мерцающая жидкость внутри.

Первый флакон – густой эликсир цвета расплавленного золота, с тягучим запахом лекарственных трав, горных смол и каплей крови духовного зверя. Андрей открыл его, вдохнул глубоко, и едва жидкость коснулась языка, по телу побежала волна тепла, заставив дрожать мышцы. Боль в рёбрах немного притупилась, но голова всё ещё гудела от пережитого. Второй флакон – пилюля, созданная им самим из концентрированного порошка редких растений. Она мгновенно раскрошилась на языке, отдавая горечью, которая пробирала до костей, но и вместе с этим возвращала ясность в мысли.

Он закрыл глаза, стараясь отрешиться от внешнего мира, и почувствовал, как медленно, но верно энергия его ядра выравнивается после чудовищного перенапряжения. Но вместе с этим пришла и другая мысль – испытание Небес, что он прошёл, слишком яркое и громкое событие, чтобы оно прошло незамеченным. Он ясно видел, как в ближайшее время появятся те, кто попытается заговорить с ним, склонить на свою сторону, выудить тайны. Кто-то будет льстить, кто-то угрожать, кто-то – пробовать тонкие манипуляции, прикрываясь благими намерениями.

И всё же сейчас это было второстепенно. Главной проблемой оставался Мёнгук. Андрей вновь прокрутил в памяти каждую секунду того, что увидел в бою. Этот монстр был не просто опасен. Он искажал само представление о сражении. Магические удары, техники с накоплением духовной силы, заклятия и печати – всё это исчезало в его теле, будто капли дождя, падающие в глубокую бездну. Любой поток силы, направленный в него, буквально утекал, растворялся, только усиливая это чудовище.

Но среди хаоса боя был момент, который Андрей сперва не оценил. Один из культиваторов секты Пяти Пиков Бессмертных, уже в отчаянии, нанёс очередной удар… И… Промахнулся. И удар его плетения магического меча, насыщенного силой, срезал не плоть врага, а… Скалу что располагалась сбоку. Из трещины откололся массивный каменный осколок, который, подчиняясь гравитации, обрушился прямо в бок Мёнгука. И тогда произошло нечто примечательное – чудовище не просто отшатнулось, оно взревело. Взревело не так, как при попадании магического удара, а с настоящей, грубой, животной яростью. И даже болью.

Андрей замер, удерживая в памяти этот звук… Это движение… Это был первый и единственный момент, когда Мёнгук показал, что ему действительно причинили боль. А это значило только то, что именно физический удар, лишённый магической подпитки, всё же был способен пробить его защиту. Не усиленный энергией кулак, не заклинание, а чистая, грубая сила – камень… Металл… Вес… Инерция…

– Так вот ты чего боишься… – Пробормотал он, открыв глаза. Теперь он знал, что прямой путь через магию – это ловушка. Любая попытка сразиться с этим древнем зверем привычным способом будет только подпитывать его. Нужно было найти способ нанести сокрушительный физический удар. И не один. А целую серию, достаточную, чтобы добить даже столь чудовищное создание.

Внутри него зарождался план, но пока он был лишь зыбким силуэтом идеи. А сил, чтобы прямо сейчас взяться за подготовку, просто не оставалось. Он снова достал очередную пилюлю лечения, чувствуя, как её горечь обжигает язык, и позволил телу погрузиться в ровное, медленное восстановление – ведь для следующей встречи с Мёнгуком он должен быть готов не только телом, но и разумом.

………..

Немного погодя, Андрей снова сидел на плоской каменной глыбе, опершись спиной о прохладную, чуть влажную скалу. Воздух вокруг был пропитан тонким запахом травяных настоев – рядом на земле в беспорядке лежали раскрытые фарфоровые бутылочки, глиняные коробочки и мешочки с порошками. Он уже почти машинально брал очередную пилюлю, разжёвывал, чувствуя, как горечь трав и металлический привкус минералов расползаются по языку, и запивал их густым эликсиром цвета расплавленного янтаря.

Жидкость обжигала горло, но сразу же разливалась по телу теплом, заставляя истерзанные каналы духовной энергии замирать, а затем медленно затягиваться, как старые раны под плотным шрамом. Он жадно глотал этот поток, ощущая, как магическая сила постепенно возвращается – но не только она. В глубине тела, там, где его ядро сияло в мраке, бурлила непрекращающаяся энергия, словно живая, словно уже не просто часть его, а сама его сущность.

Отказаться от магии… Мысль сама по себе теперь звучала абсурдно. Ещё когда-то, будучи человеком, он мог воспринимать магию как инструмент, оружие или щит. Но теперь магия стала кровью, дыханием, пульсом. Каждое движение, каждая мысль непроизвольно окрашивались ею. Даже когда он пытался просто поднять руку, в пальцах самопроизвольно вспыхивали крошечные искры силы. Это не было намеренно. Мир уже видел его как магическое существо, и он сам себя иначе воспринимать не мог.

И всё же, перед глазами снова и снова вставала сцена боя с Мёнгуком. Как этот исполин, с телом, будто вырезанным из осколков гор, шагал по полю брани, не замечая потоков заклинаний, ударов клинков и вспышек печатей. Каждая волна магии, что врезалась в него, исчезала, будто растворяясь в его каменной плоти, а в ответ он лишь сильнее оживлялся, будто насытившись.