Часть первая

Глава 1

Тонкие спицы полуденного солнца настырно пробивались сквозь листву, создавая композицию, достойную кисти Шишкина. Увы, в этой реальности такого художника не было, впрочем, хватало других, не менее талантливых. Мерно покачиваясь в седле, я смотрел вокруг, наслаждаясь чистым воздухом, теплыми лучами, скользившими по моему лицу, и лесным многоголосьем. Особенно старался какой-то соловей, изливая душу на высоких тонах.

Конец апреля в окрестностях Топинска радовал практически летней погодкой, несмотря на то что находимся мы в самой что ни на есть суровой Сибири. В Тобольске, под губернским подчинением которого состоит этот уездный город, по ночам еще подмораживает, а здесь уже зазеленели листья. Весна возле Стылой Топи уже набрала полную силу, хотя, судя по названию, все должно быть совсем иначе. Но таковы уж парадоксы и чудеса, связанные с этим местом Силы, и на погоде они не заканчивались. Особенно для меня – человека, родившегося в конце двадцатого века совсем другой реальности. Местный аналог середины восемнадцатого столетия, да еще и густо приправленный мистикой, магией и прикладной алхимией, оказался, мягко говоря, сюрпризом. Но человек – удивительное существо, способное привыкнуть и адаптироваться практически к любым условиям.

Я сумел взять себя в руки и влиться в эту реальность. У меня даже появились друзья, причем не только обычные люди, но и оборотни с вампирами. Да что уж там, среди близких знакомцев затесался самый настоящий маньяк, со своим отношением к которому я до сих пор так и не определился.

Удалось даже свыкнуться с новыми возможностями, доставшимися мне после попадания в тело Игната Дормидонтовича Силаева. А был новоиспеченный коллежский секретарь Силаев ни много ни мало, а полицейским видоком. То есть человеком, который, используя магические руны-татуировки на своем теле, способен в трансе наблюдать то, что произошло в момент убийства, даже спустя сутки после преступления. До недавнего времени в суде эти свидетельства принимались без особых проблем и вещественных доказательств.

Прочему до недавнего времени? Да потому что после позапрошлогоднего указа императора предоставленная видоком информация уже не является неопровержимым доказательством, а принимается как простые свидетельские показания. Почему? Причиной тому стал начальник особой новгородской школы, в которой выращивали специалистов, способных поднять торжество правосудия на небывалый уровень. Он же превратил школу в секту убийц, дискриминировал не только себя, но и всех видоков, покинувших альма-матер еще до свершившегося безобразия. Там вообще была мерзкая история, в которой по самую пятую точку увяз сыночек императора.

Сына император наказал, а вот сердобольная мамаша чокнутого принца затаила на меня злобу. Именно из-за мстительности ее императорского величества, чтоб ей кикимора досталась в невестки, я сейчас и еду на коне в гражданском костюме. Нет, в седло я забрался по собственной воле, а вот форму титулярного советника у меня отобрали, чтобы угодить этой венценосной стерве. О том, что время от времени меня посещают наемные убийцы, вообще умолчу.

Воспоминания об императрице испортили настроение, и я наподдал пятками по бокам кобылки, желая ускорить движение. Лошадь недоуменно всхрапнула.

– Извини, дорогая, – похлопал я ее по шее.

– Ваше благородие? – напрягся посланный за мной городовой.

В седле он держался намного лучше меня. Явно бывший кавалерист.

– Все нормально, Данилыч, – отмахнулся я, гася внутреннее раздражение.

Да уж, только «благородие». До высокоблагородия недотянул, хотя и должны были дать при выходе в отставку коллежского асессора, который как раз и есть то самое высокоблагородие. И не то чтобы мне так уж важны все эти титулования, но все, что связано с той компанией по дискриминации после дела с «сосудами жизни», вызывало глухое раздражение. Впрочем, грех жаловаться – судья, мэр и многие другие видные жители Топинска не дали опустить меня на дно общества, несмотря на реальную опасность вызвать недовольство самой императрицы. В Топинске вообще живет народ не из трусливых – мало того что сибиряки, так еще и обретающиеся под боком Стылой Топи.

– Долго еще? – спросил я у городового, больше чтоб отвлечься от надоедливых воспоминаний.

– Да уже почти приехали, ваше благородие.

Так оно и оказалось. Небольшая и очень живописная полянка должна была навевать пасторальные мысли. Увы, впечатление портило наличие на ней полудюжины полицейских во главе с моим старым другом Лешей. Еще тут находился какой-то неопрятный мужик, мявшийся у самого края полянки. Он держал под уздцы такую же неприметную и неказистую лошадку, терявшуюся на фоне полицейский скакунов.

После моего возвращения из убийственного турне по Владимиру, Новгороду и Москве в полиции разразилась карьерная буря. Наш полицмейстер, уволивший меня в угоду московским властям, после ядовитого и толстого намека членов топинского сигарного клуба подал в отставку. Вместе с моей должностью городского видока в небытие улетел и особый отдел канцелярии генерал-губернатора Западной Сибири по присмотру за добычей и распространением дурманящих зелий. Так что Дмитрий Иванович Бренников, некоторое время прослуживший в этом отделе моим помощником, вернулся в полицию, причем сразу на должность исполняющего обязанности полицмейстера, при этом проскочив в табели о рангах до уровня надворного советника.

Вот так и получилось, что для московских властей я весь в опале и загоне. А на самом деле живу себе практически безбедно.

Что же касается Лехи, то после всех пертурбаций он стал полноценным уездным следователем и получил вожделенный чин коллежского секретаря.

– Приветствую вас, Алексей Карлович, – церемонно поздоровался я, что делал всегда, когда рядом находились подчиненные новоиспеченного следователя.

– Простите за срочный вызов, Игнат Дормидонтович, – слишком уж преувеличенно заботливо обратился ко мне друг. – Надеюсь, поездка в седле не показалась вам слишком утомительной.

Вот зря он меня подначивает. Сейчас ляпну что-нибудь при подчиненных, потом дуться будет. Это Леха так намекает на мое пристрастие к паромобилям и не самое нежное отношение к лошадям. Но так уж получилось, что к этой заимке вела лишь узкая тропинка в густом лесу, по которой паромобиль не проедет. Пришлось трястись в седле. Впрочем, прогулка вышла на удивление приятной, да и лошадка оказалась тихой.

– Не дождетесь, глубокоуважаемый Алексей Карлович, – с ехидной улыбкой ответил я. – Что тут у нас?

Леша намек понял и тут же посерьезнел.

– Убийство. Кто-то подрал шатунов, причем прямо в землянке.

– Как узнали, глушь ведь дремучая? – спросил я, осматриваясь.

На полянке, кроме сооружения, очень напоминавшего домик хоббита, имелась только пара навесов для сушки трав. А за пределами ее – вековой лес без признаков другого жилья на пару километров.

– Тут неподалеку деревенька бирюков, – пояснил следователь. – Шатуны сговорились с ними насчет подвоза продуктов. Вон тот мужик с утреца привез картошку да хлеб с молоком и застал здесь всю эту красоту.

Покосившись на землянку, Леша судорожно сглотнул. Я же посмотрел на свидетеля. В ответ тот лишь еще больше насупился и натянул картуз на глаза. Впрочем, подозревать его в чем-то было рановато. Бирюки вообще народ нелюдимый. Живут в опасной близости от Топи, выращивают магические травки, на чем неплохо зарабатывают. Но платят Топи за сытую жизнь почти наравне с шатунами. В пользу непричастности свидетеля говорило и то, что он, увидев последствия смертоубийства, все же решился съездить в Топинск и привести полицию.

– Я только краем глаза глянул, да и то дурно стало, – справившись с приступом тошноты, продолжил следователь. – Даже представить страшно, какая тварь могла выползти из Топи.

– Не факт, – хмыкнул я, осматривая вход в большую полуземлянку, действительно чем-то напоминающую жилище хоббита.

Шатуны любят делать такие убежища с небольшим насыпным холмом. Многие еще и высаживают сверху что-то наподобие газона.

У меня имелись обоснованные сомнения насчет гостя из глубин Стылой Топи. И хорошо бы они подтвердились. Бывал я однажды в сердце Топи. Ни одного монстра, к счастью, не встретил, но даже их зыбкие тени и голоса навевали неподдельный ужас.

В общем, внешний вид землянки пока не подтверждал ни версию о монстре из глубин места Силы, ни то, что здесь побывал простой мишка, пусть и в местной увеличенной версии. Любой зверь, добираясь до жертвы, разворотил бы здесь все похлеще бульдозера, а мы имеем всего лишь вывороченную тяжелую дверь. К тому же такое впечатление, что выламывали ее изнутри, словно убийца не врывался в землянку, а, наоборот, напролом пытался покинуть ее. Впрочем, какой смысл гадать, если через пару минут мне предстоит убедиться во всем воочию.

За последние годы мне довелось повидать всякого, но профессиональной флегмы опытного патологоанатома я так и не приобрел. Вид разодранных тел, залитых кровью стен и разбросанных повсеместно внутренностей вызвал легкий приступ тошноты. А уж запах тут стоял такой, что никакими словами не передать. Леха полез следом за мной, явно чтобы показать подчиненным свою крутость, но сделал это зря.

За спиной послышался торопливый топот, а затем выразительные звуки блевания. Теперь будет корить себя за глупый поступок, хотя я уверен, что полицейские отнесутся к данному казусу вполне нормально. Наверняка те, кто явился сюда по вызову, проделали аналогичные действия в таком же порядке.

Ну а я лишь достал из сумки свою новую задумку – респиратор с дополнительной пропиткой душистыми травами. Таскать с собой противогаз было очень неудобно, а на месте преступления, помимо вполне естественных для таких ситуаций запахов, бывают и токсичные сюрпризы. О моих талантах преступники знали не так уж мало и порой прибегали к радикальным методам, пытаясь помешать мне войти в транс.

А неплохо здесь устроились шатуны. Обширная полуземлянка площадью квадратов тридцать, часть пространства съедала русская печь. В яркий день даже небольшого размера окно, находившееся над дверью, пропускало достаточно света, чтобы не пришлось зажигать фонарь. Но гогглы ночного видения я все же надел. Опыт в таких делах у меня большой.

Благодаря этому самому опыту и тренировкам мне уже не приходилось копировать японских самураев на чайных церемониях, дабы принять более устойчивую позу. Так что становиться коленями в подсохшую кровь нет никакой нужды. Я просто отошел в угол возле входа, выпрямился и глубоко вдохнул пропитанный травянистым запахом воздух. Ароматы гниения тоже ощущались, но не столь остро, чтобы сбить меня с концентрации.

Любое убийство оставляет на ткани мироздания отчетливый след, своеобразный шрам, который видок способен увидеть в течение суток. Благодаря расторопности бирюка до истечения этих самых суток еще далеко. Сконцентрировавшись, я постарался войти в транс, используя усиливающие мой дар руны-татуировки. Заглянуть в прошлое у меня конечно же не получится, а вот увидеть отпечаток тех событий, пока что не растворившийся в реальности, я вполне способен.

Когда открыл глаза, то увидел уже совсем другую картинку. Звука, как всегда, не было, зато имелся шанс уловить эмоции как жертв, так и убийцы, но это как пойдет.

Теперь освещение шло не от окна, а от лампы на столе. Распотрошенные тела в трансе выглядели целыми и даже живыми. Два шатуна сидели у стола и внимательно осматривали нечто, лежащее на столешнице. Я остро ощутил чужой восторг, который вызывал в шатунах таинственный предмет. А еще они явно предвкушали что-то очень приятное в ближайшем будущем. Затем в одном из шатунов, в том, что меньше ростом, но с более резкими эмоциями, мелькнуло раздражение, и было оно направлено на третьего персонажа – худощавого паренька лет шестнадцати, наблюдавшего за старшими товарищами, сидя на лавке у стены. А вот в нем ни восторга, ни предвкушения не было и следа, зато душу парня разрывало беспокойство.

То, что я смог ощутить эмоции всех трех действующих лиц, означало, что передо мной либо три будущих покойника, либо две жертвы и убийца. В общем, в разрыве ткани мироздания тем или иным образом участвовала вся троица. Сейчас либо появится убийца, либо явно теряющийся на фоне более мощных сотоварищей юноша каким-то чудесным образом угробит напарников. И, кажется, я догадываюсь, каким именно.

Наконец раздражение невысокого и более резкого шатуна превысило определенный уровень и он что-то сказал пареньку. Тот вскочил с лавки и с пылом ответил, ткнув пальцем в сторону предмета на столе. Невысокий не стал продолжать спор и внезапно с потрясающей скоростью выхватил из поясных ножен столь любимый шатунами нож-тесак и метнул его в парня. Юноша дернулся в попытке увернуться, но помогло слабо – клинок вместо груди врезался в плечо. Сильный удар отбросил юного добытчика обратно на лавку. Затем бедолага скатился на пол.

Метатель тесаков перевел взгляд на своего напарника и сказал ему что-то резкое. Второй шатун удрученно вздохнул. В его эмоциях не было злости к пострадавшему пареньку, но хватало жадности и страха перед явно опасным подельником.

Вздохнув еще раз, шатун встал с лавки и, вытащив из ножен свой полутесак, нехотя направился к раненому. Даже если бы я не мог ощущать его эмоции, намерения мужчины сомнений не вызывали ни у меня, ни у паренька. А вот дальнейшее стало сюрпризом для всех участников разыгрывающейся трагедии. От парня повеяло мощнейшим страхом, болью и почему-то удивлением. То, что произошло дальше, я уже видел, причем не один раз.

Как там объяснял мне профессор Нартов? «Временный переход накопленной телом энергии в псевдоплоть. Часть псевдоплоти нарастает на тело, создавая как бы живую маску и шерсть, часть проявляется внутри, серьезно усиливая мышцы, а также способствуя быстрому заживлению ран».

Вот именно это сейчас и происходило. Паренек превращался в волколака – антропоморфное существо с головой волка и когтистыми лапами. Судя по всему, это у него впервые в жизни.

Не самые идеальные условия для инициации, но лучше так, чем позволить зарезать себя, как поросенка. Добить парня не успели. Обращение прошло очень быстро, пусть и болезненно для подранка. Но и шатуны опешили настолько, что не успели вмешаться в процесс, а потом было поздно. Новообращенный волколак полностью слетел с нарезки и отдался звериным инстинктам, а они сработали как положено.

Оборотень сорвался с места и вгрызся в глотку противника клыками – они пусть и псевдоплоть, но от этого не мягче тех, которыми обладают обычные волки.

Тактика так себе, это я помню еще по рассказам моего друга Евсея. Он вообще предпочитал бить когтями, а не совать в пасть что ни попадя. Пенять волколаку не стоит – опыта у того ровно пара секунд бытия в новом статусе. Впрочем, хватило и инстинктов. Шатун умер практически без сопротивления. Скорее всего, из-за удивления и шока. Так-то они ребята тертые, что и подтвердил инициатор убийства молодого напарника. Не успел волколак отбросить от себя труп, как его откинуло назад от удара пули.

Шатун оказался очень быстрым стрелком и вполне мог бы выйти из этой схватки победителем, но в барабане у него были свинцовые пули, а для волколака с хорошим запасом энергии они что слону дробина. Раны на оборотне затягивались очень быстро, а боль и звериная ярость лишь ускорили его движения.

Через пару секунд все было кончено. Обезумевший от боли зверь, в котором не осталось ничего человеческого, в ярости драл труп своего обидчика. Ошметки летели во все стороны. Это зрелище так завораживало, что я едва не упустил подходящий момент. Движением подсекающего рыбу рыбака, за которое меня наградили прозвищем Ловец, я набросил связующую нить на убийцу и почти сразу вывалился в реальность. Призрачная нить натянулась до предела, но не порвалась, а это значит, что убийца ушел не так уж далеко. Что самое неприятное, за ним придется идти к центру Топи.

Выбравшись наружу, я стянул с себя респиратор и с наслаждением вдохнул ароматный лесной воздух.

– Ну, что там? – с нетерпением спросил Леша – Какой-то монстр?

– Нет, – ответил я, – разборки между шатунами. Один из них оказался волколаком.

– Вот уж не было печали, – погрустнел юный следователь.

И я вполне его понимал. Поработай здесь тварь из Топи, мы бы просто закопали трупы и отправились восвояси, а вот за волколаком придется идти, причем если я сумел активировать путеводную нить, то выдвигаться нужно прямо сейчас, не дожидаясь подкрепления. А ведь полицейские в лесу чувствовали себя так же, как бирюки в элитных кварталах Топинска.

– Связь установил? – словно услышав мои мысли, с надеждой спросил Леша.

– Да, – огорчил я друга, но меня волновало кое-что другое.

Ситуация не самая стандартная. Шатуны получили свое профессиональное прозвище из-за особого образа жизни. Полулегальные добытчики магических растений и частей тел измененных местом Силы животных ходили в Стылую Топь в основном зимой, когда там было не так опасно. Летом в те места сунуться мог только самоубийца. Шатуны обычно проводили межсезонье в Топинске, осложняя горожанам жизнь своими выходками. И все же хватало тех, кто отсиживался на таких вот заимках, уподобляясь бирюкам. Но так они могли лишь снизить затраты на летнее безделье, а не надеяться на серьезный заработок. Тогда что же такого ценного не поделили эти ребятки? Находясь в трансе, лежащий на столе предмет рассмотреть я не сумел, а сейчас его там уже не было.

– По коням! – скомандовал Леша, пока я раздумывал.

Этот приказ касался и меня, а вот бирюк попытался тихонько ретироваться, но и его привлекли к вылазке в сторону Топи. Происходящее не нравилось практически всем участникам, но Уложение о полицейской службе не оставляло пространства для маневра. Конечно, я мог бы сказать, что связь не установил, но, если честно, поддался азарту и любопытству, очень уж хотелось узнать, из-за чего разгорелась вся эта кровавая вакханалия. Да и парня было жаль.

Оборотня я не боялся. После вспышки инициации энергии у него все равно не осталось, и максимум, на что способен волколак, так это на частичную трансформацию. К тому же я собирался обойтись вообще без конфронтации. Напрягало другое – по пути мы могли наткнуться на лешего или, не дай бог, мавку. Со свободными энергентами у меня отношения вроде неплохие благодаря рунным татуировкам от языческого жреца. К тому же есть кое-что в запасе, чем можно неприятно удивить особо злобного духа. Проблема в другом – мне вряд ли удастся прикрыть Лешу и его подчиненных.

– Алексей Карлович, вы надели амулет, который я вам подарил? – тихо поинтересовался я у едущего рядом следователя.