Пролог. Всех котят не спасти

Ваккахия, поселение редринов; 10 лет назад

Калидитам только дай разгуляться. Пламя пожирало то немногое, что осталось от поселения – огромного, к слову.

“А ничего-то и не осталось, – подумал конксур Грегор Гротт, разглядывая (насколько глаза позволяли) раскинувшееся пред ним пепелище, – и никого… Только…” – Он повернулся к накрытой тканью повозке.

Что ж, его работа тут закончена. С обладателями Конксурат расправился в первую очередь. Остальное – за Легионом. Ну и мартышки с рогатыми не сидели, поджав хвосты… Те еще твари, но хотя бы травоядные… чего не скажешь про этих… эльфоедов.

“Да уж… сожрали они ушастеньких не мало…”

Вокруг сновали солдаты из плеяды Огня и Стужи, командиры отдавали приказы. Пламя ревело, окрашивая зловещим багрянцем тяжелое небо – темное, как и все дерьмо на душе, беспристрастно суровое, как его эльвины в черном – уже выстроившиеся стройными рядами (это тебе не припадочные псы Адены, которые носятся и по-прежнему жгут, жгут, жгут).

“Кстати о дерьме… Только помяни!” – Гротт сплюнул на растрескавшуюся землю – единственная капля влаги, которую та познает в ближайшее время – погодные башни – не только благость Эльфината, но и оружие – засуха северной части Вертранга обеспечена на месяцы или даже годы… чтобы дикари и редрины не вздумали снова селиться днесь, совершать набеги на Миритиль и отравлять своим присутствием Мэриел.

К нему шагала Адена Эирвен – плотно сбитая тетка в золоченом доспехе, отчего казалась даже потешной, если бы только не знать, какой нрав у стервы. Высокая и всегда прилизанная прическа главы калидитов знатно растрепалась, лицо – в саже, что делало ее похожей на престарелую шлюху-неряху. В иной раз такой видок бы поднял Гротту настроение, но не на сей раз. Стоило свалить пошустрее, чтобы калидитка не помешала кой-чему…

– Грегор. – Адена ему кивнула.

– Адена.

Вот такое приветствие. И им бы Гротт вполне обошелся. До зачистки они встречались не раз, обсуждали детали атаки, но сегодня не до того – сражались оба далеко не плечо к плечу… Да и увидятся в следующий раз совсем не скоро. Или и вовсе более пути их не пересекутся: у Конксурата одни дела, у Пламени – другие.

Гротт уже собирался ретироваться, еще и запряженная лошадь нервничала (хоть и боевая, выпестованная калидитами, однако спросу с нее нет, животина чуяла (даже сквозь смрад паленой плоти и гарь) то, что скрывалось под тканью в паре локтей от ее носа и серилась от страха). Но стародавняя подружка решила перекинуться парочкой словечек:

– Что в повозке?

– Не все же сжигать, у них таки есть культурное наследие.

– А ты, погляжу, заделался в братию мудрецов-коллекционеров на старости лет. Или это жадность? Захапал у тварей золотишка полный воз?

– А ты – на старости лет – превратилась в базарную бабку? – парировал конксур. – Жадность? Вполне. Никогда не скрывал сию тягу. Да, я жаден. И, как думаешь, заслужил я то, что имею?

Калидитка фыркнула и сказала:

– Передавай привет Изабелле, если не сжил ее со свету вечным брюзжанием! Да и детям… А, я и забыла, они ведь сбежали от тебя в Нуд, старая ты проказа.

Гротт снова сплюнул и злобно воззрился на грубиянку:

– Вряд ли жена тоскует по рабскому труду в твоих башнях… А Герд и Гволк и от тебя тоже сбежали – в чем их ничуть не виню. Чем болтать, следи лучше за своим сбродом. Хватит жечь. Иначе придется унимать их мне. А я не ручаюсь, что не элиминирую парочку-другую.

– Уж разберусь сама. Увидимся на совете у Владыки Вардении. – Адена развернулась и потопала к легионерам, отправив в воздух столп пламени, чтобы привлечь внимание заигравшихся в героев калидитов.

Гротт выдохнул, подошел к лошади и попытался успокоить, насколько мог, бедняжку. Эх, его бы кто успокоил! После откинул ткань и уставился на связанную по рукам и ногам маленькую дикарку. Она так и не приходила в сознание, хотя мерно сопела…

“Да уж, они почти ничем не отличаются от нас… – Старик поглядел на тряпичную куклу, которую девочка-редринка крепко сжимала в ладони. – Ведь мы такие же чудовища”.

Среди колючек кто-то зашевелился. Грегор увидел другого редринского детеныша – постарше, мальчишку, кажется… Глаза у того горели зеленым, как у кошки. Он не нападал, мотал хвостом, смотрел и трясся.

“Да и куда ему справиться со мной?”

Меч он все-таки обнажил, но мальчишка будто врос в землю – так и стоял.

Конксур ощутил голод. Она проснулась и учуяла силу в мелком дикаре. Жаждала ее. Жадность – удел для них обоих – для Гротта и его обладания.

– Прочь! – заорал старик. Гнаться за ним, чтоб поймать или убить, – себе дороже, Адена и прочие сразу же прибегут. На эльвинов – плевать, они сделают то, что велит их глава – уже проверено за столько-то лет.

“Но калидиты и особенно Адена не должны узнать про дикарку!”

Гротт решил ничего не делать. Как ни крути, подросший редриненок в его планы не входил, – всех котят не спасти.

Эльвины невдалеке пришли в движение, восприняв крик главы Конксурата в качестве приказа. Зеленые глаза в зарослях исчезли.

Итак, пора. Нечего тут делать. Конксур взял лошадь под узду, та встрепенулась и с радостью зашагала за ним, заржала тихонько – словно говорила, мол, ну наконец-то!

Гротт еще раз оглянулся на повозку – не проснулась ли там она от тряски?

Нет. Тишина.

Он тяжело вздохнул, ведь так и не придумал, что делать с малявкой дальше.

Глава 1. Варлаг и Фер

– Учение Эльфината говорит: “энергия или “сила” таится во всем, что есть в Ойре – небесной сфере, где мы и живем. А обладатель ощущает эту энергию и направляет ее в мир материи из мира духа – незримого…” – повторил Варлаг вслух слова из книги, которая лежала перед ним закрытой.

После он открыл нужную страницу, проверяя – не упустил ли чего. Нет, все так, как и написано: слово в слово. И если бы хорошая память помогла ему с предстоящим!

Юноша готовился к испытаниям обладателей; конечно же, они будут практическими, но, зная ментора, который слишком требователен, стоит повторить и теорию. Вдруг спросит чего? – исторические даты, термины, пояснения верарских мудрецов или… Уж выдумать каверзные вопросы труда ментору не составит! И если бы эти знания касались его родины, но о таком и мечтать не следует! – ведь они в самом сердце Эльфината – наивно полагать, что эльфы, эгоистично влюбленные лишь в собственную культуру, начнут тебя спрашивать про основание Гладии.

Так что Варлаг и занялся тем, что делали все ученики до него – учился, а разница заключалась лишь в том, что обучались они обладать. И не сказать, что взялся он за дело с тщательностью и старанием, которые не особо проявлялись до сего момента. Но (как обычно и бывает) в самые последние дни накануне он приступил к повторению старого и изучению нового. Вдруг что-то из прочитанного да пригодится?

А еще это хороший способ скоротать время, нежели смотреть в стену, нервно перебирая руками и покачивая ногами, в томительном ожидании испытания, к которому ты все равно не приготовишься досконально.

Кроме того, книги, которые читались при свете ламп вечером (днем, на занятиях, ясное дело, они тоже читались) нагоняли особенно крепкий сон; он еще и наступал довольно скоро, сие зависело от древности писания – чем старее – тем скучнее. Некоторые из-за подготовки не могли заснуть, между прочим, но только не Варлаг. Вот и сейчас он зевнул, а следовало наоборот встрепенуться, ведь испытание уже сегодня, даже почти сейчас! Поэтому он похлопал себя по щекам и встал из-за стола, намереваясь померить комнату шагами.

В голове прокручивались разнообразные варианты событий, а отделаться от этих назойливых дум не получалось. Желание сна отхлынуло, заботы и переживания ворвались в его воображение, где живописались тщательно до жути. И если бы хоть кто-нибудь попытался успокоить взволнованных учеников – мол, ничего страшного! Но нет, наоборот, сокурсники накаляли обстановку всяческими домыслами и слухами. Варлаг к ним не прислушивался, вряд ли от них потребуется висеть вниз головой с завязанными глазами, демонстрируя всяческие умения в обладании и одновременно цитируя содержание философских трактатов. Но приживались разнотолки один причудливее другого, говорили даже про сражения друг с другом; а ментор и не пытался прекратить подобные сказки. Поди потешался, глядя на перепуганных обладателей-школяров, не проявляющих должного (по его мнению) интереса к занятиям.

В Высьдоме имелись и старшие обладатели – наставники (от них помощи или совета не дождешься). А еще и бывшие ученики, выпустившиеся не так давно, а ныне – вступившие в плеяды обладателей. Но последних Варлаг с сокурсниками почти не видели, чтобы расспросить как следует, те лишь иногда прибывали в школу по важным делам. Жили они отдельно от них, не в общей спальной башне, а в городе, раскинувшемся вокруг скалы, где и стояла академия Высьдом. Порой им дозволялось посещать город, но тогда никого никакие испытания не волновали, а за последние недели ментор не давал дозволения на прогулки, завалив их учебой и тренировками. Так что варились они все это время в бульоне из сказочного вранья и собственной неуверенности.

Подбадривал Варлага лишь лучший друг, Фер, но и сам тот пребывал в неведении касательно грядущего, лишь твердил, что за ходом (так и непонятно как протекающего) экзамена могут наблюдать некие важные гости из плеяд обладателей.

Вот еще чего! Опозориться перед такими же учениками или перед могущественными персонами – не одно и то же… Но, вроде как, никаких гостей в Высьдом в эти дни не пожаловало. Или их разместили в городе, а они явятся прямо сейчас. Или… В общем, на всякий случай, в список мифов Варлаг добавил еще один пункт, а сам подумывал – раз уж эти сильнейшие обладатели не приехали (хоть бы!), значит, испытание – некое заурядное и скучное действо, чтобы слишком тревожиться. Да и чего уж беспокоиться, коли вот оно – маячит прямо перед носом?

Но все-таки он беспокоился. Ведь от треклятого испытания зависело многое. Например, честь его семьи.

Варлагу довелось родиться принцем Гладии – восточного королевства гуммов, или людей. У него и так есть все, чего только можно желать, а еще в нем пробудилось обладание. Для его королевского рода сие не редкость – отец – калидит, мать – шидит, а дядя – так вообще комбинатор, да и другие родичи испокон веков воплощали в себе силу, воспетую в легендах. Хотя легенды и ложь идут рука об руку, особенно если речь идет о династии монархов.

Никто и не сомневался в том, что сын обладателей, самого короля и самой королевы, попадет в Высьдом. Никто, но не сам Варлаг. Он сомневался в своих возможностях постоянно. На родине мудрецы как один утверждали – тип обладания и его мощь передаются по наследству; но только вот способности принца начали проявляться гораздо позднее, чем следовало, и оказались куда слабее. И сколько бы он не упражнялся, сколько бы советов не выслушал и не пытался к ним прибегнуть – сила его только слабела и слабела, угасала и еще раз угасала. То, что Варлаг мог сделать ранее, три года назад, сейчас повторить бы не сумел.

У юных обладателей сила проявляется целой комбинацией умений разных (основных) типов, но настолько слабых, что нет смысла пытаться выделить что-то одно и отнести обладателя к какому-то конкретному виду.

Юные носители могут создавать искры огня, в тот же миг превратить их в снежинки, которые растаяв, упадут на землю, а там начнет пробиваться деревце.

Тип носительства зависит от многого: начиная от форм тела, заканчивая характером и образом мыслей. Варлагу доводилось читать труды одного мудреца, который утверждал – обладание зависит от формы носа. Это, конечно, смешно. После юноша долго развлекался, глядя на носы и гадая, какая у кого принадлежность.

Варлаг изначально не ожидал ничего сверх меры от себя самого. Среди гуммов распространена калидия – изменение температур, шидия – контролирующая воду с ветром, и террестрия – обладание земли. Его отец управлял жаром, а мать – водой. Учитывая еще одну теорию, сила противодействующая другой – доминировала в носителе. Считалось: вода тушила огонь, подавляя его, огонь топил лед, а камень не поддавался ни воде, ни огню. Встречаются и комбинаторы, владеющие в равной мере двумя направлениями носительства, но такое случается не слишком часто. И уж точно не относится к нему, хотя за время учения Варлаг проявлял себя одинаково во всех трех типах. Одинаково слабо.

А теперь и вовсе – никак. На практиках, которые с завидной регулярностью участились, он довольно долгое время вообще не мог ни высечь искр, ни заставить воду колыхаться в сосуде или заморозить ее, ни поднять камешек в воздух.

Эти занятия вызывали лишь раздражение и отчаяние. Другие ученики становились с каждым днем более умелыми в обращении с силой, а он – нет. Он и еще Фер. Два сапога пара, два неудачника… Хотя у его друга, стоит признать, имелся какой-никакой результат.

И, безусловно, Варлаг страшился сегодня провалиться с треском, ведь у него нет и толики мощи родителей, чтобы устроить представление на потеху гостям. И если эльфам глубоко плевать на какого-то гуммского принца и его успехи, то на Востоке ему за такой позор перемоют каждую косточку. И страшно подумать, что скажет отец… А если дойдет до демонстрации обладания – показать ему ровным счетом нечего, только слабость.

Великая династия тут ни при чем. Как выяснилось, помимо теории наследования существовали и иные, с которыми ему довелось познакомиться только тут; некоторые из них полностью опровергали зависимость обладания от твоей крови и крови родичей, но только не в случае с эльвинами, рожденными от гуммов и эльфов – в таких детях сила почему-то почти не воплощалась, только иногда, а если такое происходило – именовали такое обладание эскурой – настоящим проклятием. Сейчас он знал куда больше. Но только это не могло успокоить или пролить свет на происходящее с ним. Его родители сильны, так отчего он так никчемен, неужели он какое-то исключение?

А вдруг причина крылась в его неприязни к обладанию? В том, что он его не желал? Как заставить себя быть обладателем, если тебе это не нужно? Вот и как-то усыпил его в себе, помог исчезнуть. Возможно ли нечто такое? Ментор лишь твердит – нужно больше упражняться. Но его советы ничуть не помогают! Так зачем эти мучения и унижения?

Он никогда не видел смысла в силе, которая нужна для лепки горшков, обжигания черепицы да полива овощей. А именно для этого они и учились, даже самых умелых из них ждет такая участь. И к чему эдакая расточительность – сотни часов за медитациями и книгами? Есть ведь обычный труд, и не надо тратить столько времени на обучение и контроль.

Бесконечно долго они изучали в академии обладания историю, философию, политику, математику и множество прочих дисциплин, ему даже казалось, будто он поступил в обычный институт Хейсколь у себя в Гладии, где грызли граниты знаний мудрецы без обладания.

Варлагу довелось учиться всяким наукам дома, как того требовал его титул. Да, с этими знаниями некоторое преимущество в Высьдоме он имел, но и ему частенько приходилось трудно. Ведь прежние учителя – отнюдь не эльфы, а изучал он вопросы, касающиеся в основном его земли и рода, но никак не целого континента, Мэриела.

Он представлял насколько трудно освоить знания тем, кто до пробуждения в них обладания совсем не учился никакой грамоте.

Зато те, кто не мог запомнить имена исторических личностей и важные даты, вызывали такое пламя калидии! Оставалось лишь завидовать и поражаться.

А вот использовать обладание для открытия новых земель, битв и приключений никто не собирался. А именно таким Варлаг видел свое будущее в качестве обладателя. Но стоило только о таком заговорить дома, как отец приходил в ярость. Варлаг надеялся, что найдет отклик в академии обладателей, но и тут из их голов подобные мысли стали выбивать с самого первого дня. И лишь Фер с ним соглашался, а вот Ниама реагировала совершенно странно, даже не разговаривала с ним много дней после пылких споров на эту тему.

Воспоминания о времени, проведенном в этих стенах, пронеслись перед его мысленным взором. Варлаг припомнил, как через месяц после начала обучения намеревался вернуться назад в Гладию, о чем написал матери, та куда добрее и благосклоннее, но принц мог получить расположение отца и в дальнейшем престол только в случае, если закончит учебу и станет достойным приемником. Такой пришел ответ. Путь назад заказан. Дабы не расстраивать мать и не гневить отца, он смирился и остался в Высьдоме.

Так и прошли эти три года. И теперь, вроде как, все они, ученики-обладатели, стояли на пороге чего-то нового и немного пугающего. Того, что определит их судьбу окончательно.

Варлаг перестал кружить по спальне и глянул в окно: близился вечер, расплывающийся розовым золотом над скалами и рекой, над башнями академии и городом. Солнце заглянуло в его покои, наполнив их светом и теплом – принц подумал о “лучике надежды”, а вовсе не о люксисе.

“И если захотеть – то и получится. Должно получиться!” – Парень даже приободрился немного.

А иначе… Он представил разочарованное лицо отца, как эта гримаса сменяется отвращением… И как мать возьмется его успокаивать. Она всегда оставалась на его стороне.

“Или можно бросить Высьдом прямо сейчас… Никогда не поздно, как говорится!”

Но тут Варлага из раздумий вывела Ниама, появившаяся совершенно внезапно. Дверь распахнулась без стука, в проеме возникла рыжеволосая эльфийская девушка – отчего же она раскраснелась и запыхалась?

– Я кое-что узнала! – выпалила сокурсница.

– И тебе добрый вечер, – откликнулся парень, изучая внезапную гостью. – Думаю, теперь нужно стучаться, прежде чем…

– Прости, привычка. Так вот. Выслушай, это касается испытания. Сочла, тебе не помешает знать…

– Очень мило с твоей стороны… заботиться о слабых…

– Ой, замолкни и слушай внимательно. Я выяснила кое-что, ментор Катэль использует особые предметы, созданные так, чтобы безошибочно реагировать на тот вид обладания, который их породил, а еще они должны закрепить твою силу.

– И в этом суть испытания? Пф!

– Да. А теперь побегу приводить себя в порядок. Хочу выглядеть идеально. Удачи!

– И тебе. Спасибо за очередной слух.

– Это не слух! – через плечо крикнула Ниама и испарилась так же внезапно, как и возникла.

– Эх, всего лишь какие-то стародавние артефакты решат нашу участь… – вслух произнес Варлаг и повалился на кровать.

А если ни один из этих реликтов не откликнется на него, что тогда?

***

На сей раз в дверь постучали. Варлаг нехотя вздрогнул. Пора.

– Варлаг? – Прозвучал мужской глухой и немного застенчивый голос. – Это я, Фер…

– Заходи, дружище, не заперто! – откликнулся принц, вставая с кровати. Пришел Фердорча, как они и договаривались.

Разные глаза его лучшего друга (один серый, а другой карий) забегали по комнате. Фер – весь бледный и мокрый, волновался еще больше, чем сам Варлаг.

– Переживаю… – проговорил тот, нервно хихикнув, и потер вспотевшие ладони о штаны. – Как сам?