ΟΔΥΣΣΕΙΑΣ Β
Песнь вторая

Телемах просыпается рано, приказывает глашатаям созвать ахейцев на собрание.

Когда все собираются, старец Египтий, сын которого, Антиф, погиб в пещере циклопа, открывает собрание. Телемах берёт скипетр, рассказывает о своей беде, требуя, чтобы женихи перестали грабить его достояние, ведь сам он не в силах дать им отпор. Жених Антиной нагло возражает Телемаху, грозя, – женихи будут пировать в его доме, пока Пенелопа не выберет одного из них, вспоминает обман Пенелопы, длящийся три года, когда она ткала великую ткань на саван старику Лаэрту, а ночью распускала её, пока её не предала одна из рабынь. Телемах угрожает женихам Смертью; Зевс даёт на это своё знамение громом, и полётом двух орлов. Гадатель Алиферс Масторид предвещает ахейцам большую беду, утверждая, – Одиссей скоро придёт и расправится с женихами. Жених Евримах смеётся над предсказанием гадателя, требует от Телемаха, чтобы тот приказал матери выбрать себе жениха из них. Телемах объявляет, – он отправляется в Пилос и Спарту, чтобы узнать об исчезнувшем отце, а решать будет по возвращении оттуда домой. Воевода Ментор пытается образумить женихов, но те дерзят ему. Телемах молится Афине; богиня является ему в образе Ментора, ободряет и обещает снарядить для него корабль с гребцами.

Телемах возвращается с собрания домой; женихи издеваются над ним. Телемах направляется в кладовую, велит рабыне няне Евриклее собрать для него провизию на дорогу, берёт с неё клятву молчания; та плача исполняет пожелание Телемаха. Богиня Афина находит гребцов для Телемаха и корабль у Ноемона, сына Фрония, снаряжает его в путь, затем приходит к Телемаху и торопит его с отплытием. Телемах со спутниками загружает провиант на корабль и отправляется в поход, с попутным ветром, посланным богиней Афиной.

Утро. Розовым пальцем Заря ночи мрак поднимает.

Поднимается сын Одиссея с постели своей,

Одевается, меч заострённый за плечи бросает,

Вяжет к белым ногам он подошвы из кожи зверей,

Сам выходит из спальни, подобный красивому богу, {5}

Приказанье глашатаям отдал, – призвать поскорей

Волосатых ахейцев, – прийти на собранье к острогу.

Очень скоро на клич их на площади все собрались.

И когда все сошлись, и толпа собралась понемногу,

Вышел к площади он; сталь копья засияла вдали. {10}

Не один шёл, – за ним две борзые собаки бежали.

И, как богу, приятный Афина даёт ему лик.

Изумился народ, увидавши, каким он держался.

Сел на месте отцовском, старшины пред ним разошлись.

Благородный Египтий встал, речью к собранию взялся. {15}

Был летами согбен он, и опыт богатым нашли;

Сын же милый, с безбожником тоже отплыл, с Одиссеем,

Илион брать; богатый копейщик, он вёл корабли.

Но Антиф умерщвлён был свирепым циклопом в пещере,

Послужил для него лишь на ужин последней едой. {20}

Три же сына остались; в числе женихов был посеян

Еврином, остальные отцовский всё строили дом.

Но о первом все время он помнил, скорбя и тоскуя.

Проливая все слезы, сказал пред собраньем о том:

«Итакийцы, послушайте, что перед вами скажу я! {25}

Не сзывались у нас ни собранье, ни даже совет,

Как отплыл Одиссей, богу равный, в судах изогнутых.

Кто теперь нас собрал? Кто нуждается в этом, иль нет, —

Из младых ли людей кто-нибудь, иль из тех, кто повыше?

Что, – желает теперь о прибытии войска он весть {30}

Сообщить нам правдиво, раз первый об этом услышал?

Иль о деле народном другом говорить он спешит?

Но разумным он кажется мне, и отважным. Пусть слышит, —

Счастье будет от Зевса такое, какое решит!» —

Кончил. С радостью речь его выслушал сын Одиссея. {35}

Говорить рвётся он, и на месте своём не сидит.

Стал в средине собранья. И скипетр в руки доверил

Писенор вестник, умные мысли хранящий в душе.

К старику многомудрому он обратился, краснея:

«Старец, муж недалёко, – сейчас сам увидишь уже, {40}

Кто собранье созвал. Ведь печаль мне великая нынче.

Весть такую не слышал, чтоб к нам войско шло в кураже;

Сообщить вам мне нечего, что первый слышит обычно.

Не собрался о деле другом я народном просить.

Речь идет обо мне, и о бедах, на дом павших крышей. {45}

И одна, – у меня мой отец благородный погиб,

Бывший вам базилевсом, всегда, как отец, вас любивший.

Тяжелее вторая беда, – не могу я простить, —

Погибает наш дом; совершенно меня разоривши,

К маме, против желанья её, женихи пристают {50}

Неотступно, сынки всех властителей наших, кто выше;

Но, к отцу её, старцу Икарию, в дом не идут,

Нет в них смелости, – чтоб он за дочь свою выкуп назначил,

Взяв, кого пожелает, и кто поприятнее тут.

Но они ежедневно врываются в дом наш, подначив, {55}

Бьют без счёта быков, и баранов, и жирных козлов;

Всё пируют, и вина искристые пьют, на удачу

Расхищают они всё. И нет уже мужа богов

В доме, как Одиссей, чтобы дом защитить от проклятья.

Не такие мы, – справиться с этим, и позже, без слов, {60}

Неспособными будем мужами к отпору, чтоб гнать их.

Защитил бы и я, если б силу такую имел!

Далеко всё зашло, и терпеть уж нельзя! В результате

Погибает мой дом. Нету воли у вас, кто смотрел,

Негодуя! Тогда постыдитесь хотя бы соседей, {65}

Здесь живущих! Побойтесь хотя бы богов! В гневе дел

Обратят на вас точно плодов недостойных возмездье!

Зевс, владыка Олимпа, Фемида, я вас умолю, —

Вы народ распускаете, вы собираете вместе, —

Дорогие, молю, – перестаньте! Я горем скорблю {70}

В одиночестве злом! Одиссей же, закованный в латы,

Не чинил ведь, враждуя, ахейцам обиду, хулу,

За какую, враждуя, обиды теперь мне желают,

Тех людей поощряя? Мне было бы лучше, когда

Сами съели бы все, что лежит у меня по палатам. {75}

Если б вы всё поели, то скоро б настала беда.

Мы б по городу стали ходить, приставая к вам хором, —

Вещи нам возвратить; вы всего не отдали б тогда.

Нынче ж сердце вы мне безнадёжным терзаете горем!» —

Так воскликнул он в бешенстве, скипетр на землю бросал; {80}

Слёзы с глаз побежали. И жалость народ топит морем.

Остальные безмолвно сидели, никто не желал,

Хоть обидное слово в ответ Телемаху промолвить.

Лишь один Антиной восклицая, ему возражал:

«Телемах, ты надутый болван, непотребным же словом {85}

Нас порочишь? Желаешь позорным пятном замарать?

Невиновны ахейские здесь женихи, безусловно, —

Мать виновна твоя, прековарная сердцем, видать!

Третий год истекает, уж скоро наступит четвёртый,

Как в ахейской груди она дух заморочила; глядь, – {90}

Всем надежду даёт, обещается каждому порознь,

Весть ему посылает, в уме же желает своё.

Без того, против нас и другую придумала хворость, —

Ткань затеяла ткать, поместив на станок у неё, —

Страх большую и тонкую; нам объявила при этом: {95}

«Женихи, видно равный богам Одиссей не придёт,

Не толкайте на свадьбу меня, подождите с ответом.

Саван буду я ткать, – пропадет моя иначе ткань!

Тестю, старцу Лаэрту, на случай, коль жребий тем летом

Доставляющей Смерти ему выпадает слегка, – {100}

Чтоб в округе меня не корили ахейские жёны,

Что схоронен без савана муж, приобретший нам дань,» —

Говорила и дух нам студила, в груди напряжённый.

Что ж случилось? В течение дня она ткань всё ткала,

Ночью ж, факелы возле поставив, распустит безбожно. {105}

Шёл три года обман, и ахейцы не знали дела.

Но четвертый приблизился год, и часы наступали, —

Баба нам сообщила, которая всё знать могла.

За распущенной тканью прекрасной её мы застали.

И неволей тогда ей работу пришлось завершить. {110}

Слушай! Вот что тебе все сейчас женихи отвечали,

Чтоб душою ты знал, остальные ахейцы, решись, —

Отошли мать, вели, чтобы шла за того, за кого ей

Выйти скажет отец, и самой ей приятнее жить.

Коль ахейских сынов и потом раздражать она хочет, {115}

Даром гордая тем, что дочь бога, Афина дала

В изобилии ей, – и искусство в прекрасных работах,

Разум светлый, смекалку и хитрость чтоб поберегла.

Мы и древних не стали б ахеянок пышных держаться,

Будь то Тиро, Алкмена, Микена в венце у стола. {120}

Ни одна не смогла б между них с Пенелопой равняться, —

Вот хитра! Но, однако, и хитрость её не спасёт.

Будем мы поедать и запасы, и скот, напиваться,

Если станет упорствовать в мыслях, которые вот,

Боги вложат. Себе она этим великую славу {125}

Может взять, но тебе лишь потери большие на счёт.

Не вернемся к делам, и к невестам другим не отправишь;

Пока по сердцу мужа она средь ахейцев возьмёт».

Возражая ему, Телемах рассужденье составил:

«Как из дома бы выгнать я мог, Антиной, в свой черёд, {130}

Что меня родила и вскормила! Отец мой далёко, —

Жив, иль умер, – не знаю. Придется платить мне тот счёт

Только старцу Икарию, коль к нему мать пошлю строго.

От отца пострадать мне придётся. И демон убьёт,

Если вызовет страшных Эринний моя мать от бога, {135}

Покидая дом. Я же позором покроюсь, как лёд,

Никогда не отважусь сказать ей подобного слова!

Если это вам не по душе, или гнев вас зовёт, —

Что ж! Очистите дом мой! С пирами устройтесь по новой, —

Проедайте на них свои средства, домов в череде. {140}

Коль находите вы, что приятней, и лучше готовы

Одного человека богатство губить не в нужде, —

Жрите! Я воззову за поддержкой к богам, нашим судьям!

Может, делу возмездья свершиться сам Зевс даст в беде!

Все погибнете здесь же, и пени за это не будет!» – {145}

Говорил Телемах. И вдруг Зевс, протяжённо гремя,

Двух орлов ниспослал со скалистой вершины, откуда

Мирно, быстро летели они, повинуясь ветрам;

Близ один от другого простёрши широкие крылья.

Очутившись как раз над собранием, где шум и гам, {150}

Замахали вдруг крыльями, стали кружить со всей силой,

Оглядели всех головы, общую гибель узнав;

Расцарапав друг другу когтями все груди обильно,

Сверху вправо умчались, – над городом их пролетав.

В изумлении все, увидав этих птиц над собою, {155}

И в душе размышляли, – к чему этот знак может стать?

Обратился к ним с речью старик Алиферс благородный,

Масторид. Средь ровесников он выдавался один

Знаньем всяческих птиц, вещей речью своею свободной.

Благомыслия полный, собранью сказал: «Поглядим, – {160}

Знайте что, итакийцы, пред вами сегодня скажу я!

Больше всех к женихам обращаю я речи в груди.

Беды страшные мчатся на них. Одиссей, доложу я,

Будет скоро домой. Он уж где-то не так далеко!

Смерть, убийство растит он для всех женихов, и дрожу я! {165}

Плохо также придётся и многим из нас, кто легко

Жил на нашей приветной Итаке. Подумаем вместе,

Женихов поскорей обуздать как. Пускай нелегко!

Перестали бы сами, – гораздо полезней, по чести.

Не малыш я в гаданьях, и дело своё понимал. {170}

И с героем, смотрите, свершается точно, как есть же, —

Предсказал я, когда в Илион флот большой отплывал

Из аргивян, и с ними пошёл Одиссей хитроумный.

Вынес множество бедствий, товарищей всех потерял,

Он, не узнан никем, на двадцатом году грянет шумно, – {175}

Говорил я, и всё совершается точно теперь!»

Сын Полиба ему, Евримах возражает безумно:

«Было б лучше, старик, если ты бы домой шёл, за дверь,

Для ребят погадал, чтобы с ними чего не случилось!

В этом деле получше тебя погадаю, поверь. {180}

Мало ль видим мы птиц; их под Солнцем полно расплодилось.

Но не все предвещают из них что-нибудь. Одиссей

На чужбине погиб. Хорошо бы, с ним вместе, как милость,

Смерти взять и тебя! Прекратил бы вещать поскорей.

Подстрекаешь и так раздражённого всем Телемаха. {185}

Знать, подарок в свой дом получить хочешь ты, поновей!

Говорю я тебе, и слова мои сбудутся махом, —

Если ты, с долгим опытом здесь, и богатым, в беду

Болтовнёй будешь глупой поддерживать юноши страхи,

То сначала ему от всего будет хуже в страду, – {190}

Ведь совсем ничего против нас он поделать не сможет.

На тебя мы, старик, налагаем жестокую мзду.

Оплатить нелегко её будет, почти невозможно.

Телемаху пред всеми, кто здесь, предложил бы вот что, —

Пусть он матери скажет, – к отцу уходить осторожно; {195}

Тот пусть свадьбу готовит, приданое, давши потом,

Сколь его получить полагается дочери милой.

Раньше, сам убежден я, – ахейцев сыны, не уйдём

С тяжким тем сватовством. Никого мы из вас не боимся, —

Ни тебя, Телемах, как бы много ты слов не вещал, – {200}