Цитаты из книги «Я считаю по 7»

Я буду видеть только то, что пожелаю видеть. Может быть, именно так люди преодолевают кризис. Мир, в котором мы живем, сваливает на нас слишком много. Если штат Калифорния пошлет меня в приемную семью куда-нибудь в глушь, где нет ни Интернета, ни книг, ни овощей, а новые приемные родители будут тайными сатанистами и питаться станут только консервированной тушенкой – пусть будет так. А пока что я живу в «Садах Гленвуда». И по-моему, настоящий сад был бы здесь очень кстати.

Человек из рекламы не знает, что я потеряла родителей. Он просто продает дешевые шины. Тот, кто сунул одежду сушиться, не знает, что мне нужна приемная семья. Над головой слышен звук реактивного двигателя. Я открываю глаза, смотрю вверх и вижу проплывающий высоко в небе самолет. Я думаю о пассажирах, которых он везет. Кто они? Как живут? Может быть, они смотрят из иллюминаторов вниз, на землю? Видят ли они наш двухэтажный дом некрасивого розового цвета? Догадываются ли они, что на ступенях этого дома сидит девочка и пытается найти смысл в жизни? По-моему, вряд ли. Есть желающие погоревать вместе?

Трижды они издают звук, который наиболее точно можно описать как «агрессивный смех». После третьего взрыва этого смеха они протягивают друг другу руки и стучат костяшками сжатых кулаков. На одну наносекунду я принимаю это за вызов на бой и пугаюсь. Но, оказывается, этот жест имеет совершенно противоположное значение. Соприкосновение костяшками пальцев означает единство.

Выходные. Я вхожу в гостиную. Куанг Ха валяется на диване и щелкает пультом так быстро, словно ему приплачивают за каждый канал, который промелькнет на экране. Он возбужден – кажется, в нем идет какая-то внутренняя борьба. Только затрагивает она не мышцы, а разум. Я-то знаю разницу. Не отрывая глаз от телевизора, он спрашивает: – Что-то ищешь? Мне хочется сказать – да, ищу какой-нибудь способ, чтобы снова сделать мой сплющенный мир таким, как прежде. Но вместо этого я бурчу себе под нос: – Нет. Иду попить. Обезвоживание – наиболее распространенная причина усталости в дневное время.

«Счастливый желудь», как его зовет Маи, лежит рядом с кроватью на ящике, который служит мне тумбочкой. Я открываю глаза и смотрю на него. Растения затягивают. Стоит хоть раз о них подумать – и удержаться уже невозможно.

В последний раз я думала об уходе за растениями еще до того, как. Сейчас это слишком больно. Но когда все расходятся, я втайне от всех вытаскиваю из мусорного ведра косточку от авокадо. И чуть не плачу, глядя на нее. И вдруг, против своей воли, начинаю прикидывать, какой ей нужен состав почвы. Я стараюсь выбросить эту мысль из головы.

Этим утром я просыпаюсь в нашей с Маи двухэтажной кровати и понимаю, что пришла пора взять на себя свою долю хлопот. По крайней мере, такую, какую в силах принять ребенок двенадцати лет. У моих родителей не было ни страхования жизни, ни особых сбережений на счетах. Они были люди ответственные и работящие, но, по-видимому, не слишком преуспели в вопросах долгосрочного планирования. Для начала перенесу всю бухгалтерию салона «Удача» в новую программу. Все вокруг чем-то для меня пожертвовали. Это самое меньшее, чем я могу отплатить им.

Я вожусь с настройками и делаю так, чтобы изображение не вытягивалось и было не слишком ярким. Еще я синхронизирую звук с изображением. Раньше они расходились. Я обнаруживаю больше 70 неподключенных каналов. Кажется, Делл не читал инструкцию. Когда он приходит и видит, что получилось, то говорит, что стало лучше, а то раньше люди были какие-то оранжевые и растянутые. Особенно ему нравится, что теперь их речь совпадает с движениями губ. Я показываю ему новые каналы, которые подключила, и он сердится, потому что, оказывается, целый год платил за премиум-пакет.

Дома я часто сидела в саду и наблюдала за птицами, не только за воробьиными попугаями, но и за перелетными тоже. И сейчас я вспоминаю, что маленькие птички при перелете сбиваются в огромные стаи. Издалека такая стая иногда похожа на клуб дыма. Иногда стая резко меняет направление движения, но почему – загадка. Каждая отдельная птица словно бы лишается собственной воли. Она становится частицей какой-то более крупной формы жизни. И не имеет ничего против. Что-то заставляет этих птиц подчиняться стае. Ученые не знают – что. А теперь и я угодила в стаю. И Делл Дьюк – тоже. И не важно, нравится это ему или нет

Это «временно». Так говорит Патти. Кажется, это у нее любимое слово. Что может быть недолговечнее лака на ногтях? Неудивительно, что Патти так держится за идею непостоянства. Патти объясняет, что мы останемся жить в квартире двадцать восемь «Садов Гленвуда» до тех пор, пока мне не найдут подходящую семью. Соцслужба будет проверять нас каждую неделю, поэтому ездить туда-сюда нам будет слишком тяжело.