Цитаты из книги «Выпрямила»

Но пафос «Выпрямила» – в мечте о лучшем

В очерке «Выпрямила» писатель показывает людей, «скомканных» как русской действительностью (крестьяне-новобранцы, народник Тяпушкин), так и западноевропейским капиталистическим строем, где царствует мнимая «правда», где «всё одно унижение, всё попрание в человеке человека».

Успенский характеризует лучшую русскую литературу, начиная с Пушкина, как литературу, выражающую интересы народа, вдохновляемую идеей «выпрямления человеческой души», то есть освобождения крестьян от рабства, и освобождения справедливого, с землей; он отстаивает право и необходимость современного ему демократического писателя «писать вообще о мужике», о его нуждах и добиваться улучшения его жизни. В окружении этих очерков произведение «Выпрямила» ближе связывалось с крестьянской тематикой и, с другой стороны, приобретало большее злободневно-политическое значение.

Выступая против эстетов и любителей «чистого искусства»,

«скомканных в перчатку» условиями российской действительности бесправных крестьян, несправедливо и оскорбительно для человеческого достоинства подвергающихся различным наказаниям, а также и людей, защищающих законные интересы крестьян и за это преследуемых властями.

Есть из-за чего, в самом деле, мучиться, чтобы не то что сохранить свое человеческое достоинство, будучи лакеем, банкиром, нищим, кокоткой, а чтобы унизить себя до необходимости переносить все эти уродства!

загадка, не разрешая вопроса, тем не менее рисует в вашем воображении бесконечные перспективы человеческого совершенствования, человеческой будущности и зарождает в сердце живую скорбь о несовершенстве теперешнего человека.

И мысль о том, когда, как, каким образом человеческое существо будет распрямлено до тех пределов, которые сулит каменная

запечатлеть в сердцах и умах огромную красоту показать всем нам и обрадовать нас видимой для всех нас возможностью быть прекрасными – вот какая огромная цель владела его душой и руководила рукой.

Мало-помалу я окончательно уверил себя, что г-н Фет без всяких резонов, а единственно только под впечатлением слова «Венера», обязывающего воспевать женскую прелесть, воспел то, что не составляет в Венере Милосской даже маленького краешка в общей огромности впечатления, которое она производит. В самом деле, если художник хотел поразить нас красотой женского тела (которая, по словам г-на Фета, и млеет, и цветет, и смеется, и кипит страстью), зачем он завязал это тело «до чресл»? Уж коли тело, так давай его все, целиком; тут уж и пятка какая-нибудь, сияющая «неувядаемой красотой», должна потрясти простых смертных.