Разве что она давно не подросток, и только она, не Брюстер, не семья, не церковь, кто будет решать, когда ее гордость окажется растоптанной окончательно
Это нечто вроде милосердия к ней самой, говорит она себе, и пусть даже это заставляет ее чувствовать себя так, словно она одна и улетает прочь, как воздушный шар, наполненный гелием.