Цитаты из книги «Милый друг»

Вид золотых вещей и драгоценных камней рассеял ее напускную холодность, и она начала рассматривать витрины, полные драгоценностей, загоревшимися и любопытными глазами.

– Я постараюсь покончить с племянником на пятидесяти тысячах франков. Хорошо? Она ответила высокомерно: – Нет. Дай ему сто тысяч франков, как он просит. Возьми их из моей доли, если хочешь. Пристыженный, он прошептал: – Нет, мы разделим пополам. Если мы дадим по пятидесяти тысяч каждый, у нас еще останется ровно миллион. – Потом прибавил: – До скорого свидания, моя маленькая Мад.

Гнев Клотильды его, впрочем, мало беспокоил: он знал, что она быстро прощала.

Вдруг сердце его затрепетало от радости при мысли: «Если я выиграю семьдесят тысяч, я могу его купить». И он стал мечтать о том, что он сделает, имея эти семьдесят тысяч. Прежде всего он сделается депутатом. Затем купит хронометр, потом будет играть на бирже, потом… потом еще…

Клотильда тоже называла его «мой милый», «мой мальчик», «мой котик», и эти слова казались ему нежной лаской. Когда же их произносила другая, они раздражали и сердили его. Ибо слова любви всегда одинаковы, все дело в устах, которые их произносят.

И, быстрым движением отстранившись от него, она почувствовала в голове мгновенную острую боль, словно ей вонзили в кожу несколько иголок. Сердце ее забилось: она была счастлива, что перенесла эту боль ради него.

Это будет нить, которой она привяжет его к себе, таинственная, невидимая нить! Талисман, который она оставит на нем. И помимо своей воли он будет думать о ней, он увидит ее во сне, и завтра он будет любить ее немного больше.

Она принялась тихонько обматывать этот волос вокруг пуговицы. Потом обмотала другой вокруг следующей, за ним третий, и так вокруг каждой пуговицы она обмотала по волосу. Он встанет и вырвет их одним движением. Он причинит ей боль – какое счастье! И он, сам того не зная, унесет с собою частицу ее существа

Наоборот, привязанность его к госпоже де Марель за это лето возросла; он называл ее своим «мальчишкой», и положительно она ему нравилась. В натуре их было много общего: оба принадлежали к породе любящих приключения бродяг, тех светских бродяг, которые, сами того не подозревая, имеют большое сходство с бродягами больших дорог.

с гримасами губ, вызывавшими смех, с прыжками, от которых тряслась под корсажем ее слишком полная грудь. Особенное отвращение вызывали в нем прозвища, которые она ему давала: мой котик, моя драгоценность, моя синяя птица, мое сокровище, и комедия девической стыдливости, которую она разыгрывала каждый раз, перед тем как отдаться, робкие ужимки, казавшиеся ей милыми, и игры развращенной школьницы. Она спрашивала: «Чей это ротик?» – и, когда он не сразу отвечал «мой», она приставала к нему до того, что он бледнел от раздражения. Она должна была чувствовать, казалось ему, что в любви необходим исключительный такт, исключительная ловкость, благоразумие, а главное – верный тон, что, отдаваясь ему, она, зрелая женщина, мать семейства, светская дама, должна была держать себя с достоинством, строго, со сдержанным увлечением, быть может, даже со слезами, но со слезами Дидоны, а не Джульетты[38]. Она повторяла беспрестанно: – Как я люблю тебя, моя крошка!