Когда Меченосцу исполнилось 18 лет, он вновь пришел к военкому, и тот с превеликим удовольствием отправил его в действующую армию. В это время Меченосец уже знал, что его отец, Филаретов Петр Акимович, пал смертью храбрых где-то под Сталинградом.
По дороге на фронт Меченосец представлял себе, как он будет яростно сражаться с фашистской нечистью. Почему-то фашистская нечисть представлялась ему в образе чертей, с ног до головы обвешанных доспехами и оружием.
В своих видениях Меченосец смело бросался на вражеские укрепления и крушил врага своими крепкими кулачищами. Ох, и досталось же в сновидениях от него фашистам.
Правда, несколько раз фашистская нечисть представилась ему в образе белокурой блондинки, и тогда он, со всей пролетарской ненавистью, обрабатывал белокурую бестию в хвост и в гриву. После такого сражения просыпался Меченосец весь мокрый, то ли от пота, то ли от избытка семени.
Наконец, их эшелон прибыл на Украинский фронт, но бойцы не успели поучаствовать в победоносном освобождении Кривого рога. Три дня тому назад наши доблестные войска отбили у фашистов этот украинский город. Никакая война не смогла остановить весеннего цветения, и разрушенный город утопал в бело—розовом море цветущих яблонь, вишен и абрикосов.
В Кривом роге Меченосец сумел убедиться в том, что украинские дивчины действительно гарны. Правда, они были не только гарны, но и очень разборчивы. И только «Красная Москва» помогала Меченосцу в их успешном обольщении. Но несколько раз пришлось Меченосцу испробовать и силу крепкой девичьей руки. Как ни напяливал он на лоб свою пилотку, она все равно оказывалась в придорожной пыли после увесистых ударов украинских молодок.
Но Меченосец был не из тех, кто при первом сопротивлении отступал с поля любовного противостояния. Его сладкие речи продолжали ласкать слух строптивой дивчины до тех пор, пока она ни отдавалась в шаловливые руки наодеколоненного Меченосца. А уж руками Меченосец творил чудеса. Из его объятий не торопилась вырваться ни одна из попавших в них молодух.
Его эротический массаж доводил до безумия самую твердокожую женщину. От жарких ласк ее кожа размягчалась, груди не сдерживали своих сосков, и они вырывались на свободу, еще больше возбуждая шаловливые ручки Меченосца. Это возбуждение моментально передавалось всему его телу, и тогда он пускал в ход свой шершавый язык – лучший массажер из всех массажеров. С этого момента охи и ахи купающейся в ласках девицы заглушали артиллерийскую канонаду, какой бы сильной она ни была.
Но, на войне, как на войне. Наши войска активно наступали, вытесняя фашистов с родной земли и, наконец, перейдя границу, приступили к освобождению Польши.
Всюду на польской земле наших бравых бойцов встречали цветами и жаркими поцелуями симпатичные польские женщины. Июльский ветерок охотно играл подолами их легких крепдешиновых платьев, словно нарочно дразня пропитанных пылью и гарью советских воинов. И большинству из них хотелось прижаться к молодому девичьему телу и хоть на секунду забыть о том, что где-то грохочут пушки, строчат пулеметы и рвутся бомбы, унося в мир иной не самых плохих представителей человечества. Но не всем суждено было пережить эти секунды. Как всегда, к числу избранных относился и наш Меченосец.
Польские женщины поразили Меченосца, прежде всего, тем, что неуловимым движением руки или брови они могли довести человека до третьей степени возбуждения. Вторая степень возбуждения наваливалась на мужчину в процессе расстегивания полячкой верхней пуговицы облегающей блузки, а первая степень возбуждения с попытками затвердевшего торчка вырваться на волю парализовала бойца, когда полячка наклонялась перед ним, обнажая свою белоснежную грудь. А если полячка садилась перед бойцом и закидывала ногу на ногу, показывая подвязки и шелковые чулки, несчастный немел и порывался забраться на воображаемую стену.
Вот она, поражающая сила женского соблазнения, которой польские женщины владели в совершенстве. И Меченосец с наслаждением подставлял себя под шквал этой всепобеждающей силы. Он вытворял тогда такие чудеса, что женские руки с остервенением скребли его просаленную гимнастерку, а ноги сходились у него за спиной, стараясь удержать его как можно дольше. А когда женские объятья ослабевали, он покрывал тело женщины горячими поцелуями, и ее ноги вновь сходились у него за спиной.
Да, опыт, полученный у Анастасии Гавриловны, очень пригодился восемнадцатилетнему Меченосцу. Она научила его не только способам совокупления, но и умению сдерживать подступающее к выходу семяизвержение.
А после любовной игры прощальный поцелуй без слез и сантиментов, и команда «вперед». Вперед на запад, в логово самого фюрера. До окончательной победы оставалось еще шесть с половиной месяцев, но об этом бойцы только догадывались.
В Германии Меченосец столкнулся как с нескрываемым страхом, который поселился в глазах некоторых немок, так и с менторской холодностью многих из них.
Ему пришлось применить весь арсенал доброжелательных улыбок и вынуть из заначки запас приятного обхождения, чтобы растопить холодные сердца высокомерных и снять пелену страха у испугавшихся.
Первыми поддались на доброжелательные улыбки испугавшиеся. Оставив свою робость за порогом дома, в спальне они окончательно успокаивались и проявляли такой темперамент, что широкие кровати начинали натужно скрипеть в такт ускоряющемуся движению их пухленьких попочек. Каждый оргазм заканчивался обязательным гортанным «гут» и подбадривающим похлопываньем по плечу Меченосца. С этого момента у ранее напуганных загорелись глаза, и они были готовы заниматься сексом с утра до вечера и с вечера до утра.
От зависти менторская холодность у их землячек стала постепенно уменьшаться, а через некоторое время и вовсе исчезла. Оказалось, что за менторской холодностью скрывались профессиональное кокетство и неудержимый темперамент, который нужно было только чуть-чуть пощекотать.
Ох, уж эти фрау, начинающие недотроги и матерые любовницы, сдержанные потаскушки и любвеобильные шаловницы. Сколько вас прошло через полевое ложе Меченосца и не сосчитать. И вряд ли хоть одна из тех, кто попробовал его ласк, осталась неудовлетворенной.
Раненый, но е.., то есть верткий
В мае 1945 года война победоносно завершилась и нетронутые смертью мужички стали возвращаться в родные пенаты. Меченосцу в это время исполнилось только девятнадцать лет, и если бы не ранение в зад, которое он получил незадолго до окончания войны, служить бы ему как медному котелку.
Если вы спросите: «Откуда у нашего Меченосца ранение в зад», то однозначного ответа можете и не получить.
Существует несколько интерпретаций данного ответа.
Одни говорят, что ранение в зад наш доблестный Меченосец получил во время его боевого дежурства, когда, отвернувшись от передовой в сторону голубоглазой медсестры, выставил свою задницу на обозрение противнику, а тот, не выдержав такого хамства, саданул по ней из автомата. Слава богу, что только одна пуля вошла в мягкое место доблестного Меченосца.
Другие дают голову на отсечение за то, что в зад Меченосцу пуля—дура угодила, срикошетив от бронзовой люстры, что висела в покоях одной симпатичной мамзель.
А третьи настаивают на том, что подпортила его задницу неудовлетворенная немецкая фрау, выстрелив в нее из пистолета.
Сам же Меченосец является автором четвертого варианта, который повествует о том, что хитрый враг зашел на позицию его взвода с тыла, и только отличная реакция спасла его от верной гибели. Он успел вовремя подпрыгнуть, и пуля не пробила его благородное сердце. Теряя кровь, он все же сумел обезвредить врага, за что был награжден командованием часами. Правда, часы, которые он показывал, были сняты им с убитого немецкого офицера.
В общем, любой из вариантов приводил к тому, что нашему доблестному Меченосцу тоже досталась отметка, которую беспощадная война сделала на его заднице.
После войны отмеченный Меченосец решил не возвращаться в сибирский городок. Во—первых, потому, что вернувшиеся мужички могли прознать про его детские шалости, а во—вторых, потому, что один из однополчан больно красиво рассказывал ему про Ленинград.
После этих рассказов Меченосец твердо решил поехать на невские берега, чтобы воочию увидеть Зимний дворец и Аврору, Адмиралтейство и Русский музей.
И Ленинград встретил Меченосца цветами, музыкой духовых оркестров и веселыми улыбками горожан. Но Меченосца интересовали только улыбки молоденьких жительниц славного города.
С вокзала Меченосец проследовал на Невский проспект, по которому прогуливались толпы радостных ленинградцев и гостей города.
Приподнятое настроение людей читалось в их оттаявших взглядах, в жестах и даже в одежде, которую ленинградцы вытащили по случаю Победы из своих сундучков.
Небо, еще совсем недавно забитое аэростатами, сияло своей голубизной и не обижалось на праздничные фейерверки, которые то здесь, то там высвечивали его глубины.
Отхлебнув из фляжки солидный глоток спирту, Меченосец скинул с себя остаток робости и стал внимательней присматриваться к молодым ленинградкам. Некоторым девушкам он даже осмелился подмигнуть, а одной из них задал ничему не обязывающий вопрос:
– Не подскажете, как пройти на Невский проспект.
Девушка с удивлением посмотрела на него, потом мило улыбнулась и произнесла:
– Невский перед Вами, молодой человек —, и рассмеявшись, побежала догонять своих подружек.
– Нет, – подумал Меченосец, – с молодыми каши не сваришь, вряд ли у них найдется место для заезжего бойца.
С этого момента Меченосец переключился на женщин повзрослей, и они с удовольствием ловили на себе его молодецкий взгляд.
В один из моментов его взгляд оторвался от женщин и остановился на красочной гастрономической витрине. Постояв возле витрины несколько минут, он вошел в гастроном и, увидев симпатичную продавщицу лет тридцати пяти, подошел к прилавку.
– Скажите, пожалуйста, – начал он, – какую колбаску можно взять на закуску?
– Колбаску, – оживилась женщина, – если для водочки, то докторскую, а для винца, можно и копчененькой.
– А Вы, какую предпочитаете? – спросил Меченосец.
– Я больше люблю копчененькую, – ответила продавщица.
– Тогда двести грамм копченой колбасы и обещание встретиться со мной после работы, – предложил Меченосец.
Продавщица сначала густо покраснела, потом лукаво посмотрела на странного покупателя и произнесла:
– Долго ждать придется, я сегодня до десяти.
– Ничего, – ответил Меченосец, – такую симпатичную женщину можно ждать целую ночь…., то есть, целую вечность.
Откуда что берется. Чувствую, что еще немного и наш Меченосец заговорит стихами.
Какая женщина сможет устоять против таких слов. Наша продавщица тоже расслабилась и игриво сказала:
– А Вы, боец, романтичны. Кстати, зовут меня Таня, то есть, Татьяна.
– Очень приятно, Павел, – представился Меченосец, – фронтовик и гость Вашего прекрасного города.
Глазенки у продавщицы забегали, она поняла, что сегодня ночью ее постель может обогреть симпатичный парень по имени Павел.
– Надо брать мальчика, пока он не передумал, – подумала продавщица.
– Павел, какое прекрасное имя, – заворковала она, – какое благородное имя. Может быть, Вы подождете меня в подсобке?
Меченосец для пущей важности задумался, но все же согласился:
– Ну, как откажешь женщине с таким прекрасным именем.
Татьяна отвела его в подсобку, угостила бутербродами с колбасой, и Меченосец полностью размяк.
В таком размякшем состоянии он пробыл в подсобке около двух часов, пока трудовой день у Татьяны не закончился.
Выйдя с Татьяной в темноту ленинградских улиц, Меченосец немного стушевался, но когда Татьяна взяла его под руку, снова выпятил молодецкую грудь и сдвинул набекрень пилотку: «Смотрите, ленинградцы, какую деваху подцепил я на ваших улицах».
А деваха, действительно, была ладной и хлебосольной.
В этом Меченосец еще раз убедился, переступив порог ее комнаты в коммунальной квартире на Литейном проспекте.
Уютная шестнадцатиметровая комната была со вкусом обставлена. Казалось, что в ней нет ничего лишнего. Кроме большой двуспальной кровати в комнате были комод, трюмо, круглый стол с четырьмя стульями и тумбочка с патефоном и пластинками.
Быстро раздевшись, Татьяна усадила Меченосца на стул и принялась спешно накрывать на стол. На столе появились тарелки с сыром и колбасой, банка трески в масле, хлеб и бутылочка «Столичной».
А что еще нужно для любовной увертюры.
Малопьющая Татьяна по такому случаю выпила первую стопку до дна. Да и как не выпить, если молодой красавчик поднимает бокал …, пусть не бокал, а только стопку, но поднимает за нее, за ее красоту, ее голубые глаза. Вот понесло бойца.
А после третьей стопки Татьяна поцелуем прикрыла сладкие уста Меченосца, и четвертый тост так и остался не высказанным. Да и черт с ним, с четвертым тостом.
Меченосец обхватил податливую Татьяну своими лапищами и, крепко прижав к себе, стал покрывать ее лицо жаркими поцелуями. За поцелуями Татьяна и не заметила, как ее кофточка и лифчик оказались на полу. А потом ……
Двуспальная кровать уже давно не испытывала такого напора двух истосковавшихся по любви тел. Она жалобно поскрипывала, стараясь попасть в такт молодым, и робко возмущалась, когда их активные действия вынуждали ее стукаться о стену. И только под утро кровать последний раз скрипнула и на несколько часов затихла.
Первой проснулась Татьяна. Протерев глаза, она встала, аккуратно сложила на стул валявшуюся одежду, потом убрала со стола и прошла на кухню, чтобы приготовить завтрак. А там ее уже поджидали любопытные соседки: старенькая пенсионерка Ангелина Ивановна и молоденькая учительница Светочка. Кроме них в коммунальной квартире жил еще старичок, Кирилл Емельянович, которого соседи запросто называли Емельянычем, но его в столь ранний час на кухне не ожидалось.
– Доброе утро, милочка, – хитро взглянув на Татьяну, поздоровалась Ангелина Ивановна.
– Доброе утро, – сдержанно ответила Татьяна. Тон, с которым поздоровалась Ангелина Ивановна, ничего хорошего не предвещал. Татьяна знала, что после такого приветствия начнется серия ехидных вопросов.
Так оно и случилось.
– А что это ты, милочка, так плохо выглядишь, или спала плохо, – задала первый вопрос Ангелина Ивановна.
– Да вроде хорошо, Ангелина Ивановна, – ответила Татьяна.
– Вот то-то и оно, что вроде, – произнесла Ангелина Ивановна, – вроде, вроде дяди Володи – подначила она.
– Ну, зачем же так, Ангелина Ивановна, – вступила в разговор Светочка, – причем здесь какой-то дядя Володя?
– Если бы какой-то, – ехидно произнесла Ангелина Ивановна, – а то самый настоящий. Может быть, его не Володей зовут? – с иронией спросила у Татьяны Ангелина Ивановна.
– Не Володей, – ответила Татьяна, – может быть, ко мне родственник приехал…, дальний.
– Дальний или ближний, один черт, – перекрестившись, отпарировала Ангелина Ивановна, – вот только кровать под родственничками не так скрипит.
– Ангелина Ивановна, о чем это Вы? – смутившись, воскликнула Светочка.
– А все о том же, милочка моя, – ответила Ангелина Ивановна, – я сегодня всю ночь не спала из-за этих «ахов», да «охов». Весь дом переполошили своими стонами.
Татьяна густо покраснела, но потом собралась и произнесла:
– Ангелина Ивановна, мне что, век в старых девах ходить?
– Не в этом дело, – сердито сказала Ангелина Ивановна, – никто не заставляет тебя ходить в старых девах, но совесть то тоже надо иметь. Ахай себе, сколько хочешь, но другим-то не мешай.
– Хорошо, Ангелина Ивановна, больше не буду, – пообещала Татьяна и поспешила покинуть кухню.
А на кухне продолжилось оживленное осуждение недостойного Татьяниного поведения.
Причем, Светочка только подобострастно поддакивала, и чем подобострастней она поддакивала, тем все больше распалялась Ангелина Ивановна.
А Татьяна, войдя в комнату, посмотрела на спящего Меченосца и, приблизившись к кровати, нежно поцеловала его.
Меченосец медленно открыл красноватые глаза, вспомнил все прелести сегодняшней ночи и, обняв Татьяну, завалил ее на кровать.
Проходившая в свою комнату Ангелина Ивановна вновь услышала «охи» и «ахи» своей соседки Татьяны и незнакомого ей не Володи.
– Вот черти, – подумала она, – за ночь не наохались.
После утренних эротических процедур они совместили завтрак с обедом, и Меченосец проводил Татьяну до уже знакомого ему гастронома.
Расставаясь, Татьяна посоветовала ему прогуляться по Ленинграду, а Меченосец, в свою очередь, обещал ей прибыть в гастроном к десяти часам вечера. Он так и сказал:
– Не сомневайся, Таня, в десять буду, как штык.
Он опять вышел на Невский и, увидев впереди Адмиралтейский шпиль, вихляющей походкой пошел в его сторону.
Казалось, что сегодняшней ночью он уже заморил своего темпераментного червячка, но его глаза продолжали блуждать по ножкам, попкам и другим женским выпуклостям.
Вот такой он, наш Меченосец, а, впрочем, женщины были сами виноваты в том, что слишком избаловали его в юности.
Весь вечер он провел на набережной Невы, где наблюдалось наибольшее оживление. Он даже не стал переходить на Васильевский остров, где возвышались Ростральные колонны, на которых в честь Победы были зажжены факелы.
В Зимний дворец он без Татьяны пойти не решился, наметив его посещение в выходной день, а вот в Летнем саду с удовольствием побродил и даже выпил кружечку пива в летнем кафе.
Вот там-то к его столику и подошла чрезмерно напомаженная женщина лет тридцати. Яркое шелковое платье плотно обтягивало ее внушительный бюст и широкой юбкой разбегалось от талии.
– Красавец, – с ударением на последний слог обратилась она, – ты не будешь против, если я составлю тебе компанию?
Меченосец на всякий случай посмотрел по сторонам, а потом вежливо согласился.
Женщина присела за столик, обдав Меченосца волной неплохих духов, и заворковала:
– И где же воевал наш доблестный воин?
– Где я только не был, – собравшись с мыслями, начал повествование Меченосец, – почитай, всю Европу прошел.
– Всю Европу прошел, а по культурному разговаривать не научился, – засмеялась женщина, – почитай, ну и словечко. Из какого такого сундука ты его вытащил?
– Не из какого сундука я его не вытаскивал, – начал оправдываться Меченосец, – у нас в Сибири, почитай, все так говорят.
– Так ты еще и сибиряк, – переспросила женщина, – по тебе видно, что ты не из городских плюгавеньких. А как же зовут-то тебя?
– Меня, Павлом, а тебя как? – спросил он женщину.
О проекте
О подписке
Другие проекты