Книжные люди

Лотти Мур, больше известная как Продавец книг, получила долгожданное сообщение о Книге дверей в собственном коттедже во Французском квартале Нового Орлеана.

Она внимательно прочла электронное письмо, и пульс у нее забился чаще. Перечитала, чтобы запомнить подробности. Потом встала из-за стола и вышла на балкон. Облокотившись на железные перила в тени росшего у дома кипариса, она глядела вдаль на Орлеан-стрит, в конце которой высился шпиль собора Святого Людовика. День для этого времени года выдался теплый, но не слишком влажный. Она задумалась, подставляя лицо ласковому ветерку. Затем вытащила телефон и набрала номер охотника за книгами Азаки. Она долго размышляла, к кому обратиться за помощью, и выбор пал на Азаки.

– Госпожа Продавец, – поприветствовал ее Азаки, взяв трубку.

– Спасибо, что ответили, – сказала Лотти.

Она знала, Азаки ее недолюбливает. Они общались лишь раз – несколькими годами ранее, когда Азаки продал ей книгу. Он сделал это скорее из необходимости, потому что не горел желанием продавать особенную книгу на открытом рынке.

– Чем могу быть полезен?

– Нужна ваша помощь, – сказала она. – Где вы сейчас?

Азаки ответил не сразу.

– Ну, допустим, в Южной Америке.

– Понимаю вашу настороженность, но этот разговор строго конфиденциален.

– В Южной Америке, – повторил Азаки.

Он был осторожным человеком. И Лотти его не осуждала.

– Мистер Азаки, буду с вами откровенной, – сказала она. – Мне нужен тот, кому я смогу доверять, кто умеет действовать аккуратно.

– Зачем?

– У меня есть сведения об особенной книге, которая появилась в Нью-Йорке.

– Слушаю, – голос Азаки на мгновение утонул в шуме улицы и проезжающих мимо машин.

– Я не могу раскрыть, как узнала о том, что собираюсь вам рассказать, но я уверена, что объявилась Книга дверей.

– Книга дверей, – повторил Азаки, – это точно?

– Да.

Азаки на секунду замолчал.

– Любопытно.

– Мне нужен тот, кому я могу доверить ее забрать.

– И доставить вам на продажу? – спросил Азаки.

– Естественно, – ответила Лотти. – Только представьте, сколько вы заработаете. Даже с учетом моей комиссии денег вам хватит, чтобы скрываться до конца жизни. Вы же этого хотите?

Азаки не ответил. Он был напуган и на мели. На чем она и хотела сыграть.

– Если книга попадет не в те руки…

Она знала, что он имеет в виду. Кого. Но ничего не сказала.

– Выкладывайте, – наконец произнес он.

Лотти изложила ему детали.

– Я прошу вас о помощи, поэтому оплачу перелет в Нью-Йорк, если скажете, из какого аэропорта собираетесь вылететь.

– Не стоит, – ответил Азаки. – Пару билетов я могу себе позволить.

– Пару?

– Себе и телохранителю, – пояснил он. – У меня теперь новый. Здоровенный. Руки золотые. Кто-то еще знает?

– Возможно, – сказала Лотти. – Но даже если нет, то скоро узнают. Слетятся как мухи.

– Верно, – согласился Азаки.

– Хочу, чтобы вы сделали для меня еще кое-что, – добавила Лотти. – Немного необычное. Поэтому я к вам и обратилась. Книга у женщин, одну из которых зовут Изабелла Каттанео.

– Что с ней?

– Если она будет одна, когда вы ее обнаружите, приведите ко мне.

– Что?

– Я хочу, чтобы вы привели ее ко мне.

– Зачем?

– Я должна ее защитить.

– От чего?

– Это вас не касается. Возьметесь? Забрать книгу и привести ко мне женщину?

Азаки задумался; Лотти слышала лишь шум ветра и машин.

– Давайте я для начала доберусь до Нью-Йорка, – наконец произнес он. – Свяжусь, как только приеду.

И повесил трубку.

Лотти отложила телефон и снова облокотилась на перила. Книга дверей ее не беспокоила: она знала, что так или иначе ее получит, проведет последний аукцион и навсегда выйдет из бизнеса. Азаки на самом деле служил лишь подстраховкой. Ей нужно, чтобы он доставил к ней женщину. Вот главное. Потому что она пообещала и всегда держала свои обещания.

Драммонд Фокс, в прошлом Библиотекарь, а ныне странник, проснулся утром и обнаружил у себя в памяти образы девушек, которых видел накануне вечером. Он чувствовал, что срочно должен отыскать их, спасти от уготованной им, вероятно, судьбы. Он принял душ, оделся, взял с прикроватной тумбы три книги – Книгу удачи с золотыми обрезом и переплетом, Книгу теней и Книгу памяти. Книгу памяти он убрал не сразу, а раскрыл, чтобы взглянуть на аккуратно выведенный на первой странице текст, как делал уже тысячу раз в течение многих лет.

Это Книга Памяти.

Поделись ей, чтобы поделиться памятью,

Подари ее, чтобы подарить память,

И забери ее, чтобы забрать память.

Драммонд часто размышлял, не забрать ли у себя самого воспоминания, не позабыть ли обо всех особенных книгах, о Женщине, о Библиотеке Фокса и просто начать новую жизнь. Но всегда сопротивлялся этому искушению. Как и сейчас, ведь у него появилась цель. Он должен отыскать девушек с Книгой дверей.

Драммонд сунул Книгу памяти к двум другим книгам. Карман на бедре чуть оттопырился, но нисколько не мешал. Так он знал, что книги на месте – ведь обычно они столь легки и незаметны, что о них легко забыть. Драммонд вышел на холодный утренний воздух и, не обращая внимания на обжигающий щеки ветер, бесцельно побрел по заснеженному городу, по длинным авеню в тени небоскребов, вдоль разных улиц, широких и узких. Он купил на улице хот-дог, запил его колой и снова побрел, доверяясь удаче.

Ближе к обеду он их увидел. Он стоял на перекрестке в Верхнем Ист-Сайде, ожидая зеленый свет, и тут на углу напротив заметил двух девушек. Блондинка тоже его увидела и через всю улицу серьезно посмотрела ему в глаза. Так глядели они друг на друга секунды две, а когда он, поскальзываясь, спотыкаясь и чуть не падая на заснеженном асфальте, перешел-таки улицу, девушки уже были на другом конце квартала. Он поспешил туда, но их уже и след простыл. Скрыться они могли бы только в кулинарии, в первой двери по этой улице. Драммонд вошел, но внутри его встретила лишь пожилая кассирша.

Драммонд, тяжело дыша, вернулся на улицу и огляделся. Он старался ничего не упустить. Вокруг лишь подъезды жилых домов, куда девушкам не попасть, если только они там не живут.

Но Драммонд полагал, что нет. Он полагал, что есть другое объяснение, и теперь даже сильнее в нем уверился, чем накануне вечером.

У них Книга дверей, как бы невероятно это ни звучало.

Пока Драммонд Фокс совершал утреннюю прогулку, доктор Хьюго Барбари держался от него на расстоянии квартала. До того, как стать охотником за книгами, Хьюго был просто охотником, и накануне вечером он без труда выследил Драммонда по отпечаткам ног на снегу, которые привели его от парка Вашингтон-сквер к отелю «Лайбрари». Барбари тоже туда заселился, а благодаря щедрой взятке портье был своевременно оповещен, когда Драммонд вышел на улицу. Все утро Барбари ходил за Драммондом, хоть и не понимал, что тот ищет.

Он знал, у Драммонда должны быть при себе книги. Никто бы не выжил десять лет, скрываясь от всего мира, без вспомогательных средств. Особенно учитывая то, какого рода люди его искали.

У самого Барбари имелись только две книги – более чем достаточно, чтобы сделать жизнь богатой на разнообразные удовольствия. И книги, конечно же, могущественные – настолько, чтобы его самого не беспокоили. Но он знал: в один прекрасный день, рано или поздно, за ним придут – нигерийский выродок Окоро или кто-то вроде него. Или же сама Женщина. Это была гонка вооружений: кто первым соберет больше всех книг и могущества. В своих способностях Хьюго не сомневался; он знал, что внушает страх. Но он также знал, что неплохо бы по возможности раздобыть еще книг. Книги, подобные тем, которыми обладал Библиотекарь, позволяли десять лет оставаться незамеченным. Такие и правда могут оказаться полезны.

Барбари наблюдал, как Драммонд Фокс застыл на противоположной стороне улицы с несколько озадаченным видом, словно вдруг потерял нечто важное.

Потом Драммонд снова направился на юг, из Верхнего Ист-Сайда в сторону Среднего Манхэттена.

Хьюго был не против. Ему нравилось гулять, так он оставался в форме.

Примерно в то же время в Лондоне, где день клонился к вечеру, в оживленном итальянском ресторане Ковент-Гардена Мэрион Грейс ожидала сестру. Мэрион не виделась с сестрой больше пяти лет, поскольку теперь редко контактировала с людьми, но та по электронной почте попросила о срочной встрече. Поэтому Мэрион покинула квартиру в Доклендсе и отправилась в Ковент-Гарден. Во время этого путешествия она чувствовала себя беспокойно, неуютно и по-настоящему расслабилась, лишь когда в ресторане ее усадили за столик в дальнем углу.

– Когда бронировали, попросили где потише, – пояснил официант. – Надеюсь, здесь вас устроит?

Мэрион благодарно улыбнулась, отметив чуткость сестры к ее страхам. Она села и стала ждать. Официант принес хлебную корзину, воду, и Мэрион на минуту отвлеклась на телефон – нет ли сообщения от сестры, – а подняв взгляд, увидела перед собой Женщину с ее бездонно черными глазами и красивым лицом.

Мэрион чуть не задохнулась. Женщина равнодушно ее разглядывала. Мэрион обвела взглядом зал, словно моля о помощи, но всем было невдомек, кто такая Женщина. В ней видели лишь симпатичную девушку в платье с цветочным узором.

– Ты, – голос Мэрион дрожал.

Женщина молча смотрела ей в глаза.

Мэрион сглотнула, в горле у нее все сжалось.

– Я встречаюсь с сестрой.

Женщина продолжала глядеть ей в глаза, а потом медленно покачала головой.

– Ты… Моя сестра, она…

– Умерла, – просто сказала Женщина.

Говорила она тихо, почти шептала. Мэрион в отчаянии отвернулась.

Она задумалась, не сбежать ли, но куда там старухе, пять лет просидевшей взаперти. И кто знал, какие книги с собой у Женщины?

– Что тебе нужно? – Голос у Мэрион дрожал. – Что тебе от меня нужно?

На Женщину обратил внимание проходивший мимо официант. Он склонился к ней, чтобы принять заказ, и та проговорила что-то ему прямо на ухо. Официант кивнул и поспешил прочь.

– Я ничего не знаю, – сказала Мэрион. – Пожалуйста. Я пять лет жила затворницей. Ни с кем не разговаривала.

Пока Мэрион говорила, Женщина изучала корзину с хлебом. Потом взяла белую булку, понюхала ее.

– Что ты сделала с моей сестрой? – спросила Мэрион, пусть на самом деле и не хотела знать.

Женщина посмотрела Мэрион в глаза и медленно разломила булку ровно пополам. Кончики ее рта приподнялись в подобии улыбки.

– Книги у меня с собой нет, – продолжала Мэрион, и Женщина, положив в рот кусок хлеба, бросила на нее быстрый взгляд.

Снова появился официант и поставил на стол бокал шампанского. Женщина жевала, молча изучая Мэрион.

– У меня ее нет, – сказала Мэрион. – Я не хотела ее иметь. Не хотела, чтобы за ней пришла ты.

Женщина глотнула шампанского и разочарованно уставилась на жидкость сквозь стекло бокала, причмокивая губами, словно вкус не соответствовал ее ожиданиям.

– Тебе бы она не пригодилась, даже забери ты ее. Ну к чему тебе Книга радости? – Мэрион скривилась, ненависть в ней наконец возобладала над страхом. – Тебя ведь меньше всего заботит радость.

Женщина положила в рот еще один кусок хлеба.

Мэрион смотрела на нее и ждала.

Ждала чего-то.

Чего-то ужасного.

– Я отправила ее Драммонду, – наконец произнесла она. – Больше десяти лет назад, для сохранности, ясно? Вот во что ты превратила этот мир. Заставила меня спрятать Книгу радости, ведь так лучше, чем позволить тебе до нее добраться.

Мэрион с удивлением почувствовала в глазах слезы. Она не понимала, плачет ли от страха, из-за сестры или оплакивает мир, безвозвратно изменившийся по вине этой женщины.

– Вот что ты натворила, – сказала она, утирая слезы рукой. – И как тебе не совестно?

– Где Библиотека Фокса? – спросила Женщина так тихо, что Мэрион пришлось податься вперед, чтобы расслышать.

– Не знаю я, где Библиотека Фокса, – выпалила она. Ее охватила паника. – Откуда мне знать? Да я бы и не хотела! И никто бы не хотел, ведь тогда до них доберешься ты.

Не отрывая взгляд от булки, Женщина подняла брови, будто хотела выяснить: «Что, правда так говорят?»

– Только Драммонд Фокс знает, – заявила Мэрион. – Хочешь Библиотеку, найди его. Что толку меня спрашивать!

Женщина ничего не ответила. Она такая красивая, подумала Мэрион, и такая тьма скрывается под этой прекрасной оберткой.

– Тебе никогда не найти Драммонда Фокса. – Мэрион почувствовала, как страх сползает с плеч, будто кто-то снимает с нее пальто.

Она знала, что умрет; даже невероятно, насколько освобождающей казалась эта мысль. Она улыбнулась – и в это мгновение Женщина выронила недоеденный кусок хлеба на стол.

– Значит, ты так и не нашла его за все эти годы и до сих пор не знаешь, где его искать? – продолжала Мэрион.

Женщина подняла на нее прекрасные безразличные глаза.

– Да это лучшая новость за много лет! – радостно всплеснула руками Мэрион. – Просто замечательная! Не найдешь его, никогда не получишь и Библиотеку Фокса!

Тут Мэрион, не удержавшись, рассмеялась. Она сбросила с себя напряжение и почувствовала, как воздух вокруг словно бы тоже разрядился.

Она посмотрела на Женщину и увидела всю ее пустоту, отсутствие в ней даже частицы человечности. Она будто женский портрет, подумала Мэрион, – красивая и безжизненная.

Вдруг Женщина резко накрыла ладонью руку Мэрион и злобно скривилась. В следующий миг Мэрион пронзила острая, жгучая боль, будто кто-то сильно сдавил ей сердце.

Она судорожно хватала ртом воздух, стучала по столу, посуда от тряски гремела. С каждой секундой Мэрион приближалась к смерти и тут в железном кувшине с водой увидела свое искореженное отражение – застывшее в крике лицо старухи.

Женщина шла от Ковент-Гардена на юг, потом свернула на набережную Темзы, лелея разгоравшиеся внутри злость и ненависть к бурлившей вокруг жизни.

Она злилась, что все усилия пошли насмарку. Книгу радости ей не достать. Она с трудом перенесла трансатлантический перелет, а теперь ей предстоял еще один, чтобы вернуться домой.

Она поднялась на Вестминстерский мост – в вечерней дымке огни Вестминстерского дворца сияли золотом. Мост кишел людьми, занятыми обычными человеческими делами. Люди болтали, улыбались и просто сновали мимо. Женщина плыла между ними с пустым взглядом, как акула в косяке рыб.

Ей хотелось причинять боль и страдания. Так было всегда, а в этот день – особенно, учитывая ее разочарование. Убийства старухи в ресторане ей явно не хватило. То была необходимость, которая не принесла удовлетворения. Чтобы успокоиться, ей нужно более ощутимое страдание, нужно заставить мир петь ей в агонии.

Темнело, приближалась ночь. Люди на мосту начинали озираться, когда чувствовали, как в полумраке Женщина проходит мимо, им словно вдруг становилось не по себе.

И тут Женщина увидела, что навстречу идет молодая мама, держа за руку девочку лет восьми-девяти. Девочка шагала вприпрыжку в красивом кремовом пальто, белых чулочках и меховых наушниках, щеки ее раскраснелись от задувавшего с Темзы морозного ветра. При виде парламента и пронзающей небо часовой башни девочка заулыбалась. Такая яркая, живая, пышущая здоровьем, а рядом с ней – жизнерадостная мама, которая чуть не светится от счастья за себя и за ребенка, которого принесла в этот мир. Как ненавистны были они Женщине!

Дождавшись, когда они подойдут ближе, она достала из сумки Книгу отчаяния и прижала к груди, как прижимает Библию прихожанка по дороге в церковь. Она чувствовала, как кипят, разливаются в воздухе отчаяние и мощь книги. По воле Женщины книга ожила и по краям у нее запенилась тьма, но никто даже не оглянулся.

Женщина на ходу слегка провела пальцами по мягкой розовой щечке. В девочку, как вода из кувшина, хлынуло отчаяние, вмиг заполнив ее. Женщина испытала восторг, чувствуя, как агония потоком проносится по ней прямо в звенящее юностью тело.

В ту же секунду раздался плач боли, и Женщина, не останавливаясь, обернулась: мама нахмурилась, села на корточки и с тревогой обняла свое дитя, не понимая, что случилось.

Девочка плакала, потому что ее переполняла пустота, и Женщине показалось, что детские глаза вдруг потемнели, сливаясь с ночным небом над Вестминстерским дворцом.

Лицо у ребенка исказилось и покраснело, по щекам бежали слезы; охваченная внезапным ужасом, она кричала, пела песнь Женщины. А потом в слезах взглянула на Женщину, словно чувствуя источник своей муки. Люди оборачивались, проходя мимо, а мать все обнимала и ласкала дочку в тщетной надежде ее утешить.

Женщина встретилась с девочкой взглядом и улыбнулась. «Да, дитя, – говорила улыбка, – это сделала я. Это мой подарок тебе».

Женщина знала, ребенок никогда больше не улыбнется. Не познает радости, счастья. Возможно даже, что ниспосланная Женщиной боль уничтожит девочку до того, как та успеет повзрослеть.

Женщина была удовлетворена. Когда-то она тоже была чистой, счастливой девочкой, пока с ней не произошла перемена. Так почему другие девочки должны радоваться и улыбаться, если могут петь от боли, услаждая слух Женщины?

Она продолжила путь, а позади нее взметались в небо вопли отчаяния несчастного ребенка – сладостная, душераздирающая песнь.