Цитаты из книг автора «Хан Ган»

– Выглаженной рубашки нет? Ответа не последовало. Я помчался назад, из стоящей перед ванной корзины для грязного белья вытащил брошенную туда вчера рубашку. К счастью, она оказалась не слишком мятой. Я обмотался галстуком, как шарфом, натянул носки, проверил, на месте ли ежедневник, кошелек, а она все это время так и оставалась на кухне. Впервые за пять лет жизни в браке жена не вышла меня проводить, и мне пришлось уйти на работу, не почувствовав на себе ее заботу. – С ума сошла. Совсем двинулась

Пока жена не стала вегетарианкой, мне и в голову не приходило, что она какая-то особенная. Если говорить начистоту, при первой встрече я не нашел в ней ничего привлекательного. Не высокого и не маленького роста, не длинная и не короткая стрижка, желтоватого оттенка сухая кожа, обычные глаза, немного выступающие скулы, одежда блеклых тонов – словно страх выразить свою индивидуальность мешал ей выбрать яркие цвета. Она подошла ко мне, ожидавшему ее за столиком в кафе, в черных туфлях самой простой модели. Подошла не быстрой и не медленной, не смелой и не тихой походкой. В ней не было изюминки, однако и особые недостатки не бросались в глаза, и поэтому она стала моей женой.

* * * До самой весны у жены ничего не изменилось. Каждое утро я должен был есть одну траву, но это меня уже не беспокоило. Если один человек меняется до мозга костей, то второму только и остается что подстроиться под него.

Она и сама была сдержанной, однако в зависимости от ситуации умела быть яркой, приветливой и добродушной. У Ёнхе же сдержанность проявлялась сильнее, и с какого-то времени из-за этой черты характера с ней бывало тяжело. Порой настолько тяжело, что она казалась совсем чужой.

Затем открыл сумку и достал программку недавнего представления, альбом для эскизов и видеокассету. Эта кассета, на этикетке которой были написаны его имя, домашний адрес и даже номер телефона, хранила в себе все видеоролики, созданные им почти за десять лет. Прошло уже два года, как он закончил последнее произведение и записал его на эту кассету.

Теща поднесла стакан к губам дочери. – Это на самом деле китайское лекарство? – Да, говорю же тебе. Поколебавшись, жена зажала нос и глотнула черную жидкость. – Пей, пей, еще! – воскликнула обрадованная теща. Ее глаза заблестели из-под морщинистых век. – Хватит, допью позже. Жена снова легла. – Хочешь съесть что-нибудь? Принести сладкое, заесть лекарство? – Не надо. Однако теща не успокоилась, спросила меня, где находится магазин, и тут же выбежала из палаты. Жена откинула одеяло, поднялась. – Ты куда? – В туалет. Я взял прозрачный мешочек с раствором для капельницы и последовал за ней. Жена как-то прицепила его в кабинке и закрыла дверь. Там она вместе со стоном извергла из нутра все то, что выпила. Пошатываясь, она вышла из кабинки. От нее противно пахло желудочным соком и прокисшей едой. Я не подал ей мешочек с раствором, и ей пришлось взять его левой рукой, перевязанной бинтом, и от того, что она не могла поднять его достаточно высоко, раствор потихоньку потек в обратном направлении. Жена медленно заковыляла в палату и там подняла с пола оставленную тещей сумку с пакетиками настойки из мяса черной козы. Она взяла ее правой рукой, в которой была игла от капельницы, но не придала этому никакого значения. С этой сумкой она вышла в коридор, и мне совершенно не хотелось знать, что она задумала.

А это сойдет, если помыться? Она спросила, словно ничего, кроме этого, ее не волновало. Одной рукой она указывала на свою грудь. – Так легко не смоется. Несколько раз надо потереть, чтобы совсем… Она перебила его и сказала: – Я хотела бы, чтобы не смывалось.

Что бы ни случилось с человеком, какое бы ужасное событие ни обрушилось на него, он продолжает есть, пить, справлять нужду, мыться. Иногда даже громко смеется.

Что ее утомленная жизнь не более чем просто видимость жизни или театральный спектакль.

ачит, нужно жить дальше, значит, впереди еще много времени. Это известие не принесло никакой радости