Взглянем на карту Эратосфена (276–194 гг. до н. э.), возглавлявшего знаменитую Александрийскую библиотеку – сокровищницу древней мудрости, и имевшего неограниченный доступ ко всем ее фондам. Библиотека была создана Птолемеем I, ближайшим другом и соратником Александра Македонского, после его смерти ставшим царем Египта. Есть все основания предполагать, что именно здесь хранились уникальные научные трактаты и священные тексты, собранные охочим до знаний Александром со всех покоренных территорий: Греции, Египта, Иудеи, Персии, Индии. Здесь же могла быть сосредоточена большая часть письменных документов, касающихся его походов.

Земля на карте Эратосфена (Рисунок 3) разрезана на две примерно равные части по линии «восток-запад» – длинная горная цепь и Средиземное море образуют непрерывную природную преграду. По линии «север-юг» овал земли только надрезан на две части Персидским заливом и Каспийским морем, связанным проливом с Северным океаном. Северное море и южный залив не сообщаются между собой напрямую, но восточнее можно заметить сеть крупных рек, пунктирно, через горный перевал, связывающих середину крайнего севера и середину крайнего юга. В районе Гиндукуша почти соединяются между собой три больших водных артерии: Инд течет по южному вектору маршрута Александра, Ганг – по восточному вектору, Каспийское море, соединяясь рекой с Гиндукушем – по северному вектору. На карту нанесены также Бактрия и Согдиана (выделено красным), находившиеся на северном маршруте македонской армии. Ниже (Рисунок 4), для сравнения приведена современная реконструкция географии походов Александра Македонского.

Рисунок 3. Карта мира Эратосфена, II век до н. э., реконструкция XIX в.

Рисунок 4. Современная реконструкция походов Александра Македонского

Несомненно, для нашего исследования русского пространства-времени наибольший интерес представляет северный вектор похода Александра Македонского. К большой досаде, именно эта дорога оказывается невероятно запутанной. Она менее всего была знакома грекам: они, например, знали, что Инд впадает в Индийский океан, но понятия не имели о гидрологическом режиме Каспийского моря и о географии лежащих за ним северо-восточных земель. Здесь всё было скрыто туманом неизвестности: горы, реки, города, народы – ничего не имело своих «цивилизованных» греческих названий и географических привязок.

Неизвестность является не самой большой трудностью на этом пути – словно под воздействием древнего чародейства, дорога еще и постоянно раздваивается. Снять чары можно только одним способом – не забывать об укоренившемся порядке структурирования мира по признаку света и тьмы. Для древних греков деление пространства на восход и закат, на восток и запад было значительно важнее, чем деление по четырем сторонам света. Поэтому куда бы не шел Александр в Азии, на север или на юг, в Сибирь или в Индию, он всё равно шел на восток. Это означает, что утраченные первоисточники с описаниями движения македонской армии по северному вектору неизбежно в большей степени были обращены к понятию «восток», чем к понятию «север». Как к этому относились античные хронисты, жившие уже во времена Римской империи – вопрос открытый. А все последующие исследователи, включая наших современников, читая слово «восток», как правило, так его и воспринимают, не подозревая, что за ним может скрываться «север».

Но даже двойственность пути оказывается пустяком по сравнению с другой проблемой. Словно желая окончательно заморочить голову любознательным потомкам, Александр на северном маршруте почему-то применяет для обозначения природных объектов названия, давно закрепившиеся за объектами, расположенными в Европе. Нигде не существует вразумительного объяснения странному дублированию европейских топонимов в Азии. Этими топонимами-фантомами повсеместно пользовались все: и сам царь, и все его соратники, и все те люди, которые жили во времена античности и описывали походы царя на восток. Проблема идентификации азиатских объектов по фантомным топонимам всегда стояла перед исторической наукой, здесь можно говорить только о сложившемся консенсусе, о вероятности, но не о стопроцентной достоверности.

В качестве иллюстрации проблемы приведем общее описание Азии у Арриана: «Рассматривая положение Азии, мы видим, что Тавр и Кавказ перерезают ее с запада на восток, и Тавр делит ее на две очень большие части: одна лежит на полдень в ту сторону, откуда дует нот; другая обращена на север, в ту сторону, откуда дует борей… Реки Азии, заслуживающие упоминания, берут начало с Тавра или с Кавказа; одни из них текут, повернувшись на север, и впадают – некоторые в Меотийское озеро [топоним Азовского моря], а некоторые в так называемое Гирканское море [топоним Каспийского моря], а оно есть залив Великого моря [топоним внешнего океана, в данном случае – Северного океана]… [4]. Подчеркнем, это описание не тех земель, которые лежат к западу от Каспийского моря, а тех, которые находятся восточнее Каспия.

Из числа водных объектов на северном векторе маршрута Александра упоминаются фантомы: Понт, Меотида, Боспор, но наиболее часто – некая река, привлекающая большое внимание царя и называемая им Танаис. Азиатский Танаис, так же, как его собрат из европейский части, неизменно идентифицируется участниками похода в качестве рубежа, разделяющего Азию и Европу. Эратосфен на своей карте по северному маршруту указал три больших реки, но среди них нет Танаиса. Последующие исследователи, с легкой руки Страбона [6], за Танаис стали принимать Яксарт – самую северную из рек, указанных Эратосфеном, которая сегодня называется Сырдарьей. Страбон объяснил нам также, что проблема северных топонимов растолковывается просто: либо македонцы всё перепутали, либо историки насочиняли в угоду тщеславия и славы царя.

У Александра, конечно, существовали свои недостатки, но глупости среди них не было. Очевидно, что во всей этой фантасмагории с топонимами должна содержаться какая-то скрытая логика, незамеченная исследователями. К счастью, у нас есть путеводная нить, которая не позволит читателю заплутать на запутанной северной дороге македонского царя. Ниточка берет свое начало в целевой установке Александра – дойти до трех сакральных точек земли, а заканчивается у берегов Северного океана, где живет любимый богами народ – гипербореи, владеющие тайной бессмертия.

По карте Гекатея, к заветной северной точке ведет водный путь, разделяющий землю на Азию и Европу. А по преданиям, этот путь является установленной богами невидимой преградой между двумя мирами – между восходом и закатом, между светом и тьмой. Вот его то и искал Александр, применяя для обозначения искомых географических объектов привычные европейские топонимы, но не в качестве имен собственных, а в качестве имен нарицательных – в их изначальном общем смысловом содержании. В таком контексте Понтом или «мостом» называлось Каспийское море. Река, разграничивающая миры, должна соединять Каспийское море и Северный океан, то есть должна течь по линии «север-юг». Поэтому за топонимом «Танаис» могла скрываться либо река Урал, впадающая в Каспий с севера, либо какая-либо из рек Обь-Иртышского речного бассейна, например, Тобол – приток Иртыша, берущий свое начало на восточных отрогах Южного Урала. Оба варианта имели право на существование и зависели только от широты представлений древнего человека о мире. Соответственно, термином «Боспор» или «горло» мог обозначаться как горный каньон в течении реки Урал, так и Обская губа. Меотидой, «матерью морей» или «маленьким морем», могла называться как болотистая, распадающаяся на рукава и протоки дельта Урала, так и Аральское море, находившееся в непосредственной близости от событий, но почему-то ни разу не упомянутое древними историками.

До берегов северного океана Александр не дошел, иначе эта информация содержалась бы в его жизнеописаниях, однако ничего не мешало ему направить к «Боспору-горлу» своих посланников. Известно, что азиатский поход сопровождал «ученый отряд», в который подбирались эксперты из разных областей знания: географии, топографии, этнографии, зоологии, ботаники, астрономии. При необходимости царь вполне мог поручить им предварительную разведку интересующих его земель, как на северном маршруте, так и на восточном, куда отказалась идти его армия. Этому предположению находится поддержка в античных источниках, где есть скупая информация об отправке Александром в неясном направлении доверенных лиц с мирной миссией «познакомиться с природой скифской земли и узнать, велико ли народонаселение, каковы его обычаи…».

На северном векторе Александр задерживается дольше, чем где-либо еще. После победы над Дарием III он не только гоняется за Бессом по удаленным провинциям персидской державы, но и постоянно контактирует с «дерзкими скифами» на острие этого вектора. В источниках упоминаются и племена скифов-кочевников, и племена оседлых скифов, и боевые столкновения с ними, и вполне мирные отношения. Особо обращают на себя внимание европейские скифы и скифы-абии. И те, и другие живут на берегах загадочного Танаиса.

При этом племя европейских скифов является частью самого большого народа из числа народов, проживающих в Европе (славяне?). Оно живет на европейском берегу Танаиса и с одной стороны через реку граничит с бактрийцами (общее название народов Центральной Азии), а с другой – простирается далеко на запад и север, «но не граничит с сарматами, как некоторые полагали, а составляет их часть». Они вольнодумны, позиционируют себя в качестве стражей границы между Азией и Европой и предлагают не воевать, а дружить. Курций Руф описывает эпизод, когда «…20 скифских послов, проехав по своему обычаю через лагерь на лошадях, потребовали доложить царю об их желании лично передать ему свое поручение». Приводит обращенную к македонскому царю речь европейских скифов: «…Не воображай, что побежденные тобой – твои друзья. Между господином и рабом не может быть дружбы… Не думай, что скифы скрепляют дружбу клятвой: для них клятва в сохранении верности. Это греки из предосторожности подписывают договоры и призывают при этом богов… Кто не почитает людей, тот обманывает богов. Никому не нужен такой друг, в верности которого сомневаешься. Впрочем, ты будешь иметь в нас стражей Азии и Европы; если бы нас не отделял Танаис, мы соприкасались бы с Бактрией; за Танаисом мы населяем земли вплоть до Фракии; а с Фракией, говорят, граничит Македония. Мы соседи обеих твоих империй, подумай, кого ты хотел бы в нас иметь, врагов или друзей».

В отличии от европейских скифов племя скифов-абиев проживает на азиатском берегу Танаиса и, вероятно, на верхнем участке течения, выше бактрийцев, так как именно на фоне визита их посольства упоминается термин «Боспор». Скорее всего, это немногочисленное племя, родственное европейским скифам, но предпочитающее существовать изолированно, так как они просят Александра установить границу между ними и вездесущими европейскими скифами. Арриан дает им необычную характеристику: «Гомер воспел их в своей поэме, назвав справедливейшими людьми; они живут в Азии, независимы – в значительной мере благодаря бедности и справедливости». Он приводит слова Каллисфена, из которых следует, что несмотря на бедность, они умеют находить общий язык с самыми богатыми и могущественными правителями: «…О Кире…рассказывают, что он был первым человеком, которому стали кланяться в землю, и с того времени персы и мидяне продолжают унижаться подобным образом. Следовало бы подумать, что этого Кира образумили скифы, люди бедные и независимые; Дария опять-таки скифы…». Кто такие эти идеализированные скифы-абии – никому не известно. Мы же обратим внимание на созвучность слова «абии» со словом «abis», имеющем отношение к происхождению топонима «Абиссиния» (Эфиопия). Возможно, определение «абии» было увязано с представлениями о мифическом народе, живущем на северной оконечности мировой оси.