Глава 1

Легкая тюлевая занавеска колыхнулась, длинный край скользнул по паркету. Снова они забыли закрыть форточку. С улицы нанесет пыль, придется перед уходом протереть подоконник и мебель. Она вздохнула, завозилась под чужим тонким одеялом. Открыла глаза и скосила их влево.

Там спал Антон. Мужчина ее мечты. Ее рыцарь.

Он спал, широко раскинув сильные руки. Так широко, что ей пришлось отползти почти на край скрипучего дивана. Всякий раз они раскладывали его впопыхах, потому что спешили, потому что задыхались от желания, потому что не было сил терпеть. Коротко стриженная голова Антона ровно посередине хлипкой подушки. Он спал лицом вверх – как будто нарочно, чтобы она каждый раз замирала от нежности, рассматривая его профиль.

Антон, он…

Он был удивительный – красивый, как бог, сильный, загорелый, сексуальный. Он творил с ней такие вещи!

Она застыдилась, тяжело вздохнула, спрятала голову под одеяло.

Почему она ему все позволяет? Почему разрешает делать с собой это? Потому что ей нравится? Да нет же, нет! Ей совсем не все нравится. Многого она стыдилась. Кое-что просила не повторять никогда. Он послушно кивал, загадочно улыбался и на следующий раз придумывал что-то новое, от чего становилось так же стыдно.

Так почему же она позволяет ему все? Потому что любит? Или потому, что о нем мечтают многие девчонки, а он выбрал именно ее? Или потому, что он не по возрасту крут? Он занимался всеми модными видами спорта: прыгал, летал, качался, плавал. Мастерски водил машину. Гонял на байке, правда, на чужом – когда угнал его у тренера. Но все равно он умеет все.

И в сексе он был виртуозом, наверное. Ей сложно было судить – не с кем сравнивать. Антон был ее первым мужчиной. Ее первым в неполные семнадцать лет.

Когда она об этом думала, всегда становилось не по себе. Никогда ведь и в мыслях не было, что все у нее будет именно так. Что все случится так стремительно, в незнакомой квартире, на скрипучем старом диване и чужих простынях. И что потом все будет повторяться, а у нее не достанет сил возразить. Что она станет врать, прогуливать пары, заискивать перед подругами, чтобы прикрыли.

Она мечтала, что ее первым мужчиной будет муж. Первым и единственным в ее жизни. И все у нее будет красиво, как в самом прекрасном кино. У них будут долгие встречи, разговоры. Он будет осыпать ее цветами, будет заботиться, волноваться за нее. Потом он сделает предложение в каком-нибудь экзотическом месте. И она, конечно, согласится. Будет свадьба – пышная, с белым платьем и фатой, с толпой гомонящих гостей, криками «горько» и сладкими поцелуями под аплодисменты. А когда наступит первая ночь, ее избранник убедится, что она чистая и честная, что ждала только его, и плевать ей было на глупые разговоры, мол, девственность сейчас не в моде. Она…

Алина вдруг почувствовала, что задыхается. Осторожно выскользнула из-под одеяла, пробежала на цыпочках по старому паркету, шлепнула ладошкой по выключателю и уже в ванной расплакалась.

Она гадкая! Гадкая, гадкая! Она занимается непотребными вещами в этом странном месте. С парнем циничным и опасным, с человеком, которого никогда бы не одобрили ее родители. А дед бы сказал, что…

Да ничего бы дед не сказал. Он просто взял бы ружье и отвел их под дулом в загс. И заставил соблюсти приличия – расписаться и стать семьей.

А какая из них с Антоном семья? Да никакая.

Кто он и кто она? Она умница, отличница, с перспективой возглавить со временем бизнес отца. Он порочный опасный тип, непонятно, на что живет и чем занимается. Он давно бросил школу и с горем пополам окончил местный колледж. Спросите, на кого выучился? На повара! Да ее бы высмеяла вся семья, приди она рука об руку с Антоном в дом. Высмеяли бы, посадили под замок и отправили учиться за границу – чтобы неповадно было связываться с голытьбой.

Что-то в этом духе непременно вырвалось бы у Светланы – жены отца, которая воспитывала ее с пятилетнего возраста и давно уже стала ей роднее любой матери.

Алина вздрогнула – услышала, как в комнате громко хлопнула форточка. Антон проснулся! Если он увидит ее в слезах, обязательно начнутся расспросы. Будет смотреть на нее этим своим странным взглядом, под которым она с первой минуты знакомства чувствовала себя голой.

Он читал ее! Он знал ее лучше, чем она саму себя! В этом и заключалась причина ее стремительного грехопадения. И еще то, что он красавчик. И отказал ее лучшей подруге, с которой они в постоянном соперничестве. И еще у нее кружилась голова, когда Антон ее целовал, и странно подгибались ноги, и тело наливалось сладко тянущей тяжестью. И, конечно, то, что его никогда не одобрили бы ее родители.

Как много причин! Как много глупых, нелепых причин.

Алина уставилась на собственное отражение в старом мутном зеркале над треснувшей раковиной. Невероятно хороша. Удивительная белая кожа, гладкая, без синяков и прыщей. Голубые глаза, изящно подправленные косметологом брови и ресницы. Русые волосы с пепельным отливом, длинные, густые, тяжелые. В немыслимые суммы обходятся Светлане эти ее волосы. И такие же немыслимые она готова тратить на фигуру падчерицы – фитнес-центр, массажист, спа-процедуры.

– Тело женщины – ее оружие! – любит повторять она, любовно оглядывая Алину. – Если оно совершенно, никто не устоит в этой войне. Запомни, милая: никто! Ты можешь покорить любого. На тебя уже знаешь кто засматривается?

Светлана перечисляла громкие фамилии и принималась планировать ее будущее. И придумывать имена ее детям.

Своих детей у Светланы с Алининым отцом не было. Причину она не знала, никто и никогда об этом не говорил. Алина неоднократно ловила себя на том, что ей не хватает брата или сестры. У ее подруги Инны Голубевой, той самой, что заглядывалась на Антона, двое братьев, оба старше, и младшая сестра. Инка, по ее словам, просто повеситься иногда готова из-за такой толпы в доме.

– Везет тебе, Алинка! Ты одна!

– Я бы хотела иметь брата или сестру, – возражала Алина и напоминала, как сама Инка плакала, когда брат попал в аварию. – Ты ведь любишь их всех. Очень любишь.

– Люблю, – кивала Инна. – Но надоели. И тебе все равно завидую. И ты это, не очень-то переживай, что Светлана твоему отцу никого не родила.

– Почему?

– Да потому, что стала бы любить своего больше, чем тебя. А так – она же тебя просто обожает!

Алина потрогала вспухшие от поцелуев губы. Интересно, стала бы Светлана обожать ее по-прежнему, узнай она об игрищах с Антоном на старом скрипучем диване?

Она пустила воду, набрала полные пригоршни и плеснула себе в лицо раз, другой, третий. И тут же вздрогнула – Антон с силой дернул за дверную ручку.

– Эй, малыш! – позвал он негромко: кричать в этой квартире было нельзя. – С тобой все в порядке?

– Да. – Она ответила так же негромко. – Я сейчас.

Она плескала в лицо ледяной водой до тех пор, пока следы недавних слез не исчезли. Потом влезла в облупившуюся ванну и наскоро приняла душ. Вытерлась полотенцем, которое они – одно на двоих – приносили с собой. Пятерней причесала волосы. Обмоталась полотенцем, чтобы не выходить на яркий дневной свет голой. И открыла шпингалет.

Антон сидел на диване к ней спиной и с кем-то переписывался. Он уже полностью оделся, даже диван сложил. Постельное белье неряшливым облаком валялось на полу. Складывать и расталкивать все в шкафу со скрипучими дверками должна была она, так повелось. Поначалу ей это нравилось. Она ощущала себя рано повзрослевшей, хранительницей пускай и не настоящего, но очага. И хлопотала с постельным бельем, нехитрыми бутербродами, уборкой – чтобы не оставлять после себя следов.

Сегодня это все ее вдруг взбесило.

– Ты что, не собираешься меня больше сюда приводить? – Алина демонстративно обошла стороной облако постельного белья на полу.

Антон быстро закрыл сообщение, убрал телефон в задний карман, обернулся и посмотрел как-то странно. Потом качнул головой.

– Да, мы сюда больше не придем, малыш.

Она растерялась. Переводила непонимающий взгляд с одеяла и подушек на Антона.

– Ты меня бросаешь, я правильно понимаю?

Сердце подпрыгнуло теннисным мячиком и заметалось, заметалось. Животу сделалось холодно.

Он принял решение? Он что-то надумал, пока она мучилась и ревела в этой задрипанной ванной? Он решил за них двоих?

Алина на мгновение зажмурилась и постаралась дышать ровно. Нужно принять реальность как неизбежность, так, кажется, учил ее тренер по йоге? Измени отношение к проблеме, если саму проблему решить невозможно.

Итак, что же будет, если он ее бросит? Что изменится в ее жизни?

Она перестанет прятаться – он больше не будет назначать ей свидания. Не нужно будет себя ломать, принимая его смелые ласки. Не нужно изворачиваться перед учителями, придумывать, как оправдать пропуски. Отпадет нужда врать родителям и деду. И умолять Инну прикрыть ее. И громоздить, громоздить пласт за пластом ложь – ей все это будет не нужно. Она станет свободна.

Но.

Но никогда больше не услышит его голос. Не почувствует на себе его горячее дыхание, не вдохнет запах его тела. Не увидит его глаза, губы. И никогда, никогда больше она не будет от него зависеть! Не будет ждать его звонков и сообщений. А если она увидит его с другой, с Инкой, например, которая до сих пор о нем мечтает, тогда она…

Она просто этого не переживет!

– Ты решил со мной расстаться? – повторила она, потому что Антон не ответил – снова вытащил телефон из кармана и стал вчитываться в какое-то сообщение.

– С ума сошла? – просто ответил он и улыбнулся – то ли сообщению, то ли ей. – Просто хозяин квартиры поднял аренду, а мне столько не по карману. Платить так дорого за такой хлам… Эта рухлядь нас с тобой вряд ли долго выдержит.

Он подпрыгнул на диване. Диван тут же заныл, застонал старыми пружинами.

– Постель убери, – потребовал Антон. Встал, потянулся с хрустом. – Сегодня, малыш, я ухожу первым. Спешу. Ты прибери, оденься. Дверь захлопнешь, ключ оставишь в коридоре на полке. Все, детка, пока.

Поцеловал ее дежурно, без страсти. Она разозлилась. Попыталась схватить его за рукав куртки. Но он вывернулся, широко шагнул из комнаты.

– Антон! – звонко крикнула она ему в спину. – Ты какой-то не такой. Что случилось?

– Все в порядке. – Он щелкнул пальцами в ее сторону, криво усмехнулся, едва повернув голову. – Скоро все узнаешь!

– Что узнаю?

Внутри снова сделалось холодно.

– Все узнаешь! Тебя ждет невероятный сюрприз, малышка!

Он хмыкнул. То ли кашлянул, то ли хохотнул – поди пойми. И ушел, как всегда, осторожно закрыв дверь.