Глава 2

Пока компания пила кофе, дегустировала закуски и пирожные, Феликс сделал пару звонков и сказал:

– Через полчаса приедет экскурсовод, наша сопровождающая на всё время поездки. Познакомимся и можете прямо сейчас прогуляться с нею по городу.

– Здорово! – воскликнула Арина и добавила: – Но почему только мы, вы с нами гулять не пойдете?

– Мне надо съездить по одному делу.

– Фели-и-икс! – икнул всё еще не отошедший от самолетных возлияний Сабуркин. – Какие могут быть дела, только приехали.

– Вот именно, – поддержал Дмитрий. – Сначала на море надо сходить…

– В Мадриде нет моря, – Феликс посмотрел на экран телефона, прочитал какое-то сообщение, но отвечать не стал.

– Как нет?! – изумленно ахнул Мухин. – А чего мы тогда… А где оно? Вроде же было море в Испании!

Давясь со смеху, Инна достала смартфон, открыла карту и стала наглядно объяснять товарищу капитану, где конкретно в Испании находится море.

Вскоре к столику подошла миловидная миниатюрная женщина лет пятидесяти – блондинка в ярком брючном костюме, представилась Тересой и сказала с открытой улыбкой:

– Скорее всего, ждете вы меня.

– Вы и есть наш проводник? – уточнил Феликс.

– Звучит возвышеннее, чем экскурсовод, согласна быть проводником, – рассмеялась Тереса. Смех ее оказался до того звонким, заразительным, что невольно заулыбались все.

– Пожалуйста, садитесь, – Феликс поднялся, взял стул у соседнего столика и принес гостье. – Что вам заказать?

– Только кофе, спасибо.

Женщина повесила на спинку стула красную лакированную сумку и окинула веселым взглядом своих новых туристов, готовясь знакомиться с ними.

Сделав заказ, Феликс повернулся к Тересе и сказал:

– Поручаю вам свою компанию. Будьте так добры, следите, чтобы никто не потерялся и все остались целы и невредимы. Они граждане любознательные, но не всегда смотрят под ноги.

– Даже не беспокойтесь! – снова рассмеялась Тереса. – Все овечки останутся в стаде и целехонькими вернутся!

– Это именно то, что хотелось услышать. Теперь прошу прощения, мне надо ехать, постараюсь к обеду вернуться.

Из кармана пиджака Феликс достал портмоне, вынул пару купюр и положил на стол.

– Э! – возмутился Гера. – Мы же договаривались, что за всё платим сами!

– Дома сочтемся.

Выйдя из-за стола, Феликс направился к входу в гостиницу. Тереса проводила любопытным взглядом его прямую спину и сказала:

– Эффектный какой мужчина. Спортсмен, артист?

– Нет, – улыбнулась Арина. – Почему вы так решили?

– У него осанка тореро, мог бы стать звездой корриды с такими данными. Он ваш начальник?

– Директор, – ответила Алевтина, – мы детективное агентство. А это наши друзья – капитан полиции Мухин Дмитрий Алексеевич и врач-реаниматолог Инна Шульга.

– Будущий врач, – поправила Инна, – еще учусь.

Тереса удивленно приподняла брови и обвела более внимательным взглядом присутствующих за столом: благообразного вида старик с пышной седой шевелюрой в рубашке-гавайке, синеглазая девочка-ромашка с белыми косичками, красивый интеллигентный парень с умными глазами пронзительно-зеленого цвета, приятная дама с пышной прической, крепкий, коротко стриженый мужчина средних лет, похожий на бывшего военного. Круглолицый, веснушчатый капитан полиции выглядел слегка помятым и сонным, в отличие от будущего врача-реаниматолога – симпатичной кареглазой шатенки в очках, свежей и веселой.

– Ох, ничего себе! – воскликнула Тереса. – Как повезло с туристами! А директор случайно не испанец? Очень похож, да и говорит чисто, без акцента.

– Да, он из Толедо, – брякнул Герман, но тут же сам себя поправил: – В смысле, родственники его, дальние, корни оттуда.

– Прямо джек-пот какой-то! – хлопнула в ладони женщина. – На прогулке обязательно всё-всё-всё расскажете!

– Прямо всё-всё рассказать не сможем, но кое-чем поделимся, конечно, – улыбнулся Гера.

Поднявшись в номер, Феликс сменил костюм на летние брюки, светлую рубашку, обновил солнцезащиту на руках и лице. Кожа медленно, очень медленно привыкала к ультрафиолету. После достал со дна большой дорожной сумки увесистый футляр из рыжей кожи, местами потемневшей и потрескавшейся от старости, и пустую матерчатую сумку поменьше. Положив в нее футляр, мужчина перекинул через плечо длинный ремень и пару минут стоял, разглядывая дверь, словно раздумывал, не забыл ли чего. Затем вышел в коридор и направился к лестнице.

Столик под зонтом в кафе пустовал, команда уже отправилась на прогулку со своим экскурсоводом. Обогнув здание, Феликс направился к дороге, где в ожидании клиентов стояло несколько такси. Он сел в машину, назвал адрес и велел остановиться по дороге у лучшего цветочного магазина.

– Только цветочный магазин? Конфеты, шампанское, кружевные подарки не понадобятся? – лукаво улыбнулся молодой водитель.

– Только цветы, – сухо ответил пассажир и больше не проронил ни слова.

Ехать предстояло на северо-запад в Монклоа-Араваку, в один из самых престижных районов, где находилась резиденция премьер-министра Испании. Расположившись на заднем сидении, Феликс смотрел в окно. В стеклах его черных очков менялись отражения преображенных улиц Мадрида. Словно временным взрывом по всему городу разбросало архитектурные фрагменты его детства и юности. Некоторые были вполне узнаваемы, а что-то почти полностью утонуло в современной пестроте. Феликс наблюдал обновленный Мадрид и не чувствовал никакой связи с ним.

Когда такси притормозило у цветочного магазина, мужчина вышел и вернулся с букетом гардений – без упаковки, только лентой перевязанные стебли с темно-зелеными глянцевыми листьями и крупными белоснежными цветами. Он положил букет на сидение, салон наполнил дивный аромат, водитель снова улыбнулся, хотел что-то сказать, но посмотрел в зеркальце на пассажира и передумал. Слишком уж отчужденный вид был у него, даже странно, что на свидание сеньор ехал с таким холодным лицом и настроением.

Отражения улиц вновь поплыли в стеклах солнцезащитных очков, но яркий, сладкий аромат букета «жасминовых роз» пробуждал иные воспоминания, и перед глазами Феликса возник совсем другой город. Он видел серый, разрушенный бомбежками ноябрьский Лондон тысяча девятьсот сорок второго года. Начало второй мировой войны застало его в Англии. Все необходимые дела он завершил еще в сентябре, можно было уезжать подальше от бушующего безумия повсеместного разрушения, но Феликс не торопился. К тому времени в нем настолько остыл интерес к жизни, что оставалось рассчитывать на воскрешающую силу войны. Он часами бродил по улицам под бомбежками, смотрел, как осыпаются дома, проваливаются прямо на дорогах машины, падают в воронки двухэтажные автобусы, и ощущал абсолютную гармонию с происходящим. Энергия войны постепенно заполняла чудовищную внутреннюю пустоту, но всё равно чего-то не хватало, какого-то штриха, необходимого фрагмента.

Однажды поздним вечером Феликс увидел ее на одной из центральных улиц, где соблюдая светомаскировку, на свой страх и риск продолжали работать магазины и рестораны. Девушка лет двадцати в тонком светлом пальто и шляпке, с платиновыми кудрями до плеч, с ярко-алой помадой на слегка припухших, по-детски капризных губах, с ниткой крупного жемчуга на длинной изящной шее, куда-то шла, быстро стуча каблучками. Двигалась она красивой, танцующей походкой, с горделивой осанкой, вздернутым острым подбородком, и походила на цветок гардении, которым невидимая рука проводит по темным, застывшим от предчувствия беды улицам, чтобы дать им немного надежды.

Феликс последовал за девушкой, заговорил и вскоре они уже сидели в маленьком ресторанчике. Бертина была из семьи преуспевающих фарфоровых мануфактурщиков, мать умерла еще до войны, отца не стало год назад. Вся родня уехала в эвакуацию, а девушка наотрез отказалась покидать Лондон. Ее дом задело бомбежкой, но Бертина осталась жить в уцелевшей части. Она намеревалась во что бы то ни стало дождаться конца войны, восстановить дом и продолжить семейное дело. Необыкновенное мужество и сила духа хрупкой, нежной красавицы впечатлили Феликса. Мужчина снял для нее квартиру и забрал из полуразрушенного, непригодного жилья. Каждый раз, когда получалось отыскать гардении, Феликс привозил ей корзины восхитительно ароматных цветов. С момента их знакомства война исчезла из жизни Берти. Вокруг нее воцарилась светлая тишина и настоящая, не иллюзорная безопасность, которую каким-то непостижимым образом умел создавать Феликс.

Бертина любила его так глубоко и преданно, так чисто, искренне вверила ему свою жизнь и судьбу, что Феликс решился на ответную откровенность и однажды рассказал, кто он такой и почему они никогда не гуляют вместе в светлое время суток. Новость, что ее возлюбленный вампир, ничуть не повлияла на чувства девушки. Бертина отнеслась к этому с детским любопытством, расспросила подробности и сходу попросила сделать ее такой же, чтобы они никогда не расставались в вечности. Феликс наотрез отказался, но упрямство юной англичанки и тут сыграло свою роль.

Как-то после пары бессонных суток Феликс провалился в такой глубокий сон, что Бертина смогла проколоть вену на его руке и попробовать кровь. Когда Феликс очнулся, пути назад уже не оставалось.

В декабре он увез ее в нейтральную Португалию. Какое-то время пробыл там вместе с Берти, затем их пути разошлись и больше не пересекались.

До этого момента.

Глава 3

Такси подъехало к высокой металлической ограде, за которой виднелась лишь крыша двухэтажного особняка. Ворота автоматически открылись, и Феликс зашел на территорию. Виллу с наглухо зашторенными окнами окружали апельсиновые деревья, ограду по всему периметру оплетали вьющиеся розы и жасмин, отчего воздух благоухал как в райском саду. Толкнув незапертую дверь, мужчина вошел в темный холл и услышал доносящиеся из глубины дома звуки песни Гленна Миллера и сестер Эндрюс «Не сиди под яблоней ни с кем, кроме меня» – самой популярной в сорок втором году.

Следуя за мелодией, Феликс вошел в просторную гостиную в белых и мятных тонах, поставил сумку на пол и положил букет на столик с проигрывателем. Освещение в комнате было устроено таким образом, что создавалось впечатление, будто гостиная наполнена рассеянным дневным светом, проникающим сквозь невидимые щели в плотных портьерах.

Наблюдая, как крутится старая виниловая пластинка, мужчина почувствовал чье-то присутствие и обернулся. За его спиной стояла девушка с платиновыми кудрями и ярко-алой помадой на слегка припухших, по-детски капризных губах. Платье из белого шелка и кружева на тоненьких бретельках, струилось по ее безупречной точеной фигурке, придавая сходство с коллекционной куклой начала двадцатого века.

– Здравствуй, Берти, – мягко произнес Феликс на английском.

Она коснулась пальцами его лица, порывисто прижалась щекой к щеке, вдохнула глубоко и сказала:

– Ты пахнешь солнцем. Какой чудесный, незабываемый запах.

Феликс обнял хрупкие ледяные плечи, едва касаясь, провел ладонью по волосам. Ее рука скользнула под рубашку мужчины, обвила талию и потянула его вверх. Они плавно оторвались от пола, взлетели и закружились в медленном танце, раздевая друг друга. Одежда падала на пол, танец ускорялся – то становясь похожим на яростную схватку, то замедляясь нежной передышкой. В полумраке гостиной парящие в воздухе обнаженные тела источали слабое лунное сияние. Их стремительные движения напоминали резкие мазки кисти художника, еще не знающего точно, как изображать такую страсть.

До кровати в спальне они добрались уже порядком обессиленными. Феликс вытянулся на пахнущих вербеной простынях, Берти прижалась к нему, положила голову на плечо, поводила кончиками пальцев по груди и сказала:

– Цвет кожи у тебя почти человеческий. Значит, правда всё, что я слышала о твоих новых возможностях – больше ты не заперт в темноте.

Глядя на стеклянную мозаику люстры, мужчина ответил:

–У тебя много вопросов, наверное.

– Достаточно того, что знаю.

– И что же?

– Кто-то создал специально для тебя препарат, изменивший твою природу, ты перестал пить кровь и больше не боишься солнца. Дамиан не знал, что средство индивидуально, за что и поплатился.

Девушка продолжала водить подушечками пальцев по его груди. Феликс прикрыл глаза, отдаваясь легким расслабляющим касаниям. На безымянном пальце ее правой руки поблескивал золотом и рубином такой же перстень, как у Феликса, с отличием лишь в букве —J. После обращения Бертина получила имя Ясмин, но Феликс продолжал звать ее именем человеческим.

– Я ни о чем подобном просить тебя не собираюсь, – продолжала Бертина. – Мне нравится моя жизнь, не хочу ничего менять. А Дамиана всегда терзали страсти. Он словно был одержим тобой. Наверное, будь у него возможность душить тебя на расстоянии, Дамиан беспрерывно бы этим занимался.

– Так он и занимался.

– Хорошо, что его не стало, он многих утомил.

Немного помолчав, Феликс спросил:

– Почему ты выбрала Испанию?

– Нравится твоя родина. Провожу здесь зиму, весну, затем возвращаюсь в Лондон. Всё же задам один вопрос. Создатель препарата что-то потребовал от тебя взамен?

– Да, – не открывая глаз, Феликс поводил пальцами вдоль позвоночника женщины. Каждое его прикосновение, как слабый электрический разряд, вспыхивало сладкой дрожью во всем теле. – Ничего особенного, поначалу даже глупостью какой-то казалось, неравноценным обменом.

– И что же от тебя потребовали?

– Чтобы я организовал детективное агентство.

Бертина приподнялась, посмотрела на его лицо – бесстрастное, как венецианская маска, и произнесла с легкой удивленной улыбкой:

– Зачем?

– Точнее, сначала требовалось собрать пять человек, обладающих необычными способностями и объединить их каким-то общественно-полезным делом. У нас получилось детективное агентство.

– Как оно называется?

– «ЭФ».

– Первые буквы твоих имен – Эрнандо и Феликс?

– Абсолютно верно.

Девушка положила голову ему на плечо, закрыла глаза и сказала:

– Мне кажется это не совсем равноценный обмен. Не думаешь, что со временем от тебя потребуют что-то еще?

Феликс запустил пальцы в ее блестящие белоснежные волосы и медлил с ответом. В темноте их тела сияли смутным жемчужным сиянием, как пара мастерски исполненных ювелирных украшений на черном шелковом бархате.

– Возможно, – произнес мужчина. – Надеюсь, это будет мне по силам. Сегодняшнее задание не могу назвать подобным требованием, скорее – пожелание. А я мог его выполнять или нет, на свое усмотрение. Но я решил выполнить, здесь наши интересы совпали.

– Почему не считаешь новым требованием? Может, как раз оно и есть.

– Видишь ли, дополнительную ампулу с препаратом для Дамиана, я получил не совсем честным путем. Взял ее как для себя и вроде позабыл об этом. Теперь ощущаю себя в небольшом долгу перед разработчиками.

– Мне кажется, они понимали твои намерения, просто не стали вмешиваться.

– Не исключено. В любом случае их просьба меня не обременяет, самому интересно посмотреть, что получится.

– Мне тоже интересно, – сквозь ресницы Берти рассматривала его подбородок. Затем провела по нему пальцем и стала гладить лицо, легонько вычерчивая каждую линию. – Когда начнем?

– Когда захочешь.

– Еще немного… – прошептала девушка, – и пойдем.

Она прижалась к Феликсу всем телом, словно желая утонуть в нем и раствориться, и щебет птиц в апельсиновом саду сменился надрывным воем воздушной тревоги. Беззаботный яркий Мадрид расплылся и потек красками с холста, обнажая разбитый бомбежками Лондон. Ноздри девушки дрогнули от призрачного запаха гардений, она глубоко прерывисто вздохнула и сказала:

– Тебе надо подготовиться?

– Да, собрать аппарат.

– Иди, буду через минуту.

Феликс поднялся с постели и пошел в гостиную. Одевшись, он достал футляр из сумки, положил его на журнальный стол и сел на диван. Неслышно ступая босиком, вошла Бертина в шелковом халате винно-красного цвета и присела рядом. Раскрыв футляр, Феликс принялся доставать металлические и стеклянные части аппарата. Одной из них была увесистая треугольная подставка. Бертина взяла ее, покрутила, рассматривая со всех сторон, и увидела выбитую на дне надпись: «N. Tesla».

– Это Никола сделал? – заинтересовалась девушка.

Феликс кивнул.

– Ты знал его?

– Да, познакомились во Франции. У нас сложились доверительные отношения, он знал, кто я такой.

– И как отнесся?