Метёт метель, а ты один
Бредёшь по улице без шапки,
Таким привычным и родным —
В карманах руки пряча зябко.
И в голове от сотни дел
Обычных дум неразбериха.
И ты от снега поседел,
Как будто многое постигнул.
И ты так близок мне сейчас.
Я каждое твоё движенье
Как вижу! И усталых глаз
Ловлю родное выраженье.
Вот ты опять нахмурил лоб —
Неугомонные морщины
Всегда готовы для забот
Пролечь без видимой причины.
Но утешает лишь одно:
Что за подкладкой в куртке где-то
Ты спрятал от себя смешно
Сюрпризом детским сигарету.
«Случайно» ты её найдёшь,
А с ней – жетончик телефонный,
И в мыслях номер наберёшь
И мой услышишь голос сонный.
И ты, конечно, возмущён:
Я сплю, а ты по снегу бродишь!
Но, к сожаленью, телефон,
Чтобы работал, не находишь.
А я не сплю уже совсем,
А я в окно смотрю тоскливо.
Звонка довольно в тишине,
Чтоб все грехи тебе простила.
Неправда всё, что я сижу
И от воды горячей греюсь!
Я за тобой с утра брожу
И всё догнать тебя надеюсь.
1993
Что есть преграда, что – предел?
Где – лишь обычай, где – закон?
За сто ветров ты разглядел
Звезды звенящей дивный сон.
На белой башне вековой
Всей мыслью устремляясь вслед,
Она стояла подо тьмой
Ночных небес и страшных лет.
Твой острый взгляд её нашел.
Не в силах повернуть коня,
Как уезжал ты тяжело,
На битву счастье променяв!
Слова с её сорвались губ…
Но далеко твой конь уже,
Он мчит на зов военных труб
На пограничном рубеже.
Как точен глаз и быстр лук!
Посадка как твоя легка!
Прикосновенье тёплых рук
Хранит разящая рука…
«Наш друг, не стоит хмурить лоб!
Забудь о деве роковой.
Пей за победу без забот,
Ужель тебе дороже боль?»
Но звонок голос, полный слёз.
Вы не равны… Но тем сильней
И крепче связь. Ты что, всерьёз,
Встал на колени перед ней?!
Безумный эльф! Даешь обет…
Цена? Она не высока:
Вдвоём – десятки кратких лет.
И одиночества – века.
Беспечно родичи поют —
Что им бегущие года?
А ты обрёк себя на труд,
Её ждёт тлен, тебя – беда.
Но лучший миг – недолгий миг.
И смерти нет, и тлен – пустяк!
Ты радость тайную постиг,
А эльфы – пусть тебя простят.
2006
Она в переходе не просит подачек.
Тележку толкает упрямо вперёд,
В которой когда-то возила на дачу
Рассаду. (Кормилец, зарос огород…)
Всегда деловито-ворчлива. Пальтишко
Почти что по моде, пускай велико;
И даже кроссовки порвались не слишком,
Зато ведь и пара нашлась целиком!
Чуть свет на работу спешит, как и прежде,
Дебелым развалинам – вечный пример.
Годков пятьдесят отпахала прилежно,
Назначили пенсию: тысяча рэ…
«А вы, современные, жить разучились,
С одежкою вместе кладёте еду
В пакете одном… Мне на барскую милость
Рассчитывать глупо. Сама всё найду!»
Контейнер у ЖЭКа, помойка у дома…
Прошляпишь – и дворники всё заберут!
Топ-топ… Семенят, семенят по району
Костлявые ножки. Продуман маршрут.
Ко мне обернулась она неохотно,
Насквозь её взгляд подозрительный жёг.
Но стольник взяла – как налог подоходный.
Ступай, мол, себе. За тобою – должок.
2009
«По случаю один священник шёл тою дорогою и, увидев его, прошёл мимо. Также и левит, быв на том месте, подошёл, посмотрел и прошёл мимо. Самарянин же некто, проезжая, нашёл на него и, увидев его, сжалился…»
(Евангелие от Луки, гл.10, 31—33)
Три вопроса, и пара заданий…
Дай мне справиться, Господи, силы.
В институте сегодня экзамен,
Время шесть, а трамвай упустила.
Опоздаю! Забыла билеты,
Попросить надо будет шпаргалки.
Вот ступеньки в метро, турникеты…
Ох! Там плохо кому-то. Как жалко…
Человек прислонился к колонне,
А из сумки посыпались вещи.
Цвет лица совершенно зелёный.
Просто пьяный? Астматик? Сердечник?
Почему не идёт медработник?
Где милиция? Щиплет с нерусских?
Ну хоть кто-нибудь есть сердобольный?
Подошёл бы, привёл его в чувство!
Спит давно у людей наших совесть!
Пьян он, всё-таки. Значит, разденут.
Полседьмого. Да где же мой поезд?
Буду там в семь пятнадцать примерно…
…Хорошо-то как дома! С конфеткой
Выпью чая. Экзамен – отлично!
Отвечала я точно и метко
И декану понравилась лично.
Засыпаю. Ничто не тревожит.
Что мне снится?! Нервишки-то сдали.
Кто-то в белом… Ответит, быть может,
Как больной из метро – подобрали?
– Не спасли… – голос полон печали.
– Что же вы?! Где же ваш самарянин?
Позабыли послать?
– Посылали…
Но он очень спешил… на экзамен.
2004
Он занимал немаленький метраж,
Не соблюдал помывочные смены,
Не замечал из сахарницы краж,
Но главное – пытал весь дом Шопеном.
Рояль бренчал и утром, и в обед —
Большой рояль, блестящий, старый, чёрный.
И утомлённый музыкой сосед
Решил прибегнуть к помощи закона.
Вот время было – так легко вопрос
Решить… И пианист исчез навечно.
Сосед его вещички перенёс
В кладовку, а в рояле спрятал гречку.
Менялись мода, власть и города.
Хозяин не завёл, увы, семейства.
Он жил и жил. Ни бедность, ни беда
Покоя не нарушили злодейства.
Туманом серым – брёл себе в киоск
И стлался возле дома тенью тусклой.
Шуршал в тиши. Сутулый, как вопрос,
А где же наказанье за «искусство»?
Но Бог не забирал его с земли:
«Anonymus?» Без подписи не примем!
Ворота во владения Мои
Открыты лишь тому, чьё знаю имя».
Ну, а чего не жить? Как хорошо —
На личной кухне чай гонять с печеньем…
Но кто-то к деду в голову вошёл
И твёрдо застолбил свои владенья.
И что давно сгноённому за блажь,
Селиться здесь – с роялем непременно?
…Но занял он законный свой метраж
И по ночам играет там Шопена.
2010
Опять зловещая луна
Найдёт в стогу свою иголку —
Так наступают времена
Кровавых мальчиков и долга.
И беса нового рука
Не дрогнет бросить те же карты,
Чтоб из окошка кабака
Увидел Принцип Фердинанда.
2014
Как страшно, но надо идти и стрелять.
Из тёмных дворов, закоулков, подъездов
Ползёт мне навстречу зловещая рать,
Плодится, как будто подослана бездной.
И кажется, город не помнит людей,
Сошедший с ума, посеревший от дыма.
Ни лозунгов, ни вдохновенных идей.
Как глупо. Как жутко… и необъяснимо!
У воронов – смерти предвестников – слёт,
Заносит судьба угрожающий коготь.
А кем был солдат нарисованный тот?
Как трудно – нажать на курок и не дрогнуть…
Но валятся трупы, как мухи под стол.
«Быстрей заряжай… На авось не надейся».
Закон здесь понятный, закон здесь простой:
Не ты, так тебя, не добро – так злодейство.
«Стреляй и патроны, смотри, береги.
Кого тебе, мама, здесь может быть жалко?
Ведь это не люди, ведь это – враги!»
…Мы вечером с сыном играли в стрелялку.
2008
Старушка – носочки в зайчиках,
Случайная, неформатная.
И как она здесь не смятая
Средь девочек и средь мальчиков?
Колготки зашиты детские.
И точно: она – неместная.
Москва ведь не верит старости,
Глаза отведёт презрительно.
Быть слабым здесь унизительно,
Достойно одной лишь жалости.
Москва ведь не верит бедности.
Да разве же дело во вредности?
– Москва верит чёрным «Бентли».
Сердца у нас всех – добрые.
На каждом углу у нас – церкви.
А в каждой душе у нас – доллары.
Я тоже – невиноватая,
А деньги храню – в Ахматовой.
Мы сотканы – безразличием,
Мы рядом – окаменелые.
И это и есть – приличие,
А не носочки белые.
Как можно – к лежащему кланяться?
Упал – значит, был – пьяница.
Брезгливо подвинется девочка,
Хорошенькая и ладная,
Колготочки стильной сеточкой,
А бабушка – дышит на ладан.
Да мы не такие уж снобы,
Самим бы дожить – хорошо бы.
Пусть хрупкую эту ракушку,
Морскою волною выбросит.
Но Бог больше любит – бабушку,
И бабушка всё вынесет.
А девочку модную… Что же?
Её любит Бог – тоже.
2000
На теле остывают поцелуи,
От страсти не опомнилась ещё…
– Позора ледяные льются струи
Тебе на обнажённое плечо.
Накинуть шаль успеть бы… мысли странны:
Как стыдно… ты не очень-то стройна…
На травлю, на кошмар, на поруганье
Законом и людьми обречена.
Сочувствия не жди! А ты так долго
Пыталась удержать слепую страсть
К чужому мужу… Только всё без толку,
И нынче суждено тебе пропасть.
Как им понять? Такие есть мужчины
На свете, что сама себе ты враг,
Но воля беззащитна перед ними…
Как было устоять, скажите, как?
Куда тебя приводят фарисеи
И книжники – учёные мужи?
Кто этот Человек? Он в самом деле
Злосчастную судьбу твою решит?
«Вот женщина, взята в любодеяньи…
Учитель! – фарисея голос льстив. —
Закон велит побить её камнями».
…Он пишет что-то, голову склонив,
Вдруг, глаз не поднимая, тихо молвит:
«Пусть выйдет тот из вас, кто без греха,
И первый бросит камень». Вмиг умолкли
В толпе людской, лишь только услыхав…
Есть похоти духовные – сильнее
Простых грехов. Тому, кто их постиг
Что жалкое телесное растленье?
А вдруг Он знает всё и в этот миг
Читает в душах? Как же быстро тает
Вокруг народ. Одна ты, посреди…
«Никто тебя, гляди, не осуждает?
И Я не осуждаю. Так иди
И больше не греши». Где сила страсти?
Сей океан навеки усмирен.
Свободна! Над тобою грех не властен.
Что есть любовь, когда Любовь – есть Он?!
2005
Я на большом Твоём пиру
Черпала ложками икру,
А притворялась нищенкой с вокзала.
Вела продуманно игру,
Слова, как мусор на ветру,
На все четыре стороны бросала.
И кто-то даже слушал их
И говорил: «Хороший стих»,
Я – тьфу, тьфу, тьфу – и пряталась в сторонку.
Но Ты меня разоблачил,
Ты знал – без видимых причин
Молитвы не читаю и иконки
Не достаю. Жую-плюю,
Смеюсь, шлифую колею,
Но хмурю лоб, зайдя в святое место.
А со стола кладу в пакет
Остатки пира – на обед,
В Твои глаза посматривая честно.
А там, где пир – там и скандал.
Да кто б меня перекричал
Про совесть, про Тебя и покаянье!
Но завершится пир, и свет
Погаснет. Мнений больше нет,
И мне Ты про меня раскроешь тайну.
Ну а пока – я ем и пью,
Меня пускают, как свою,
Сажусь за стол и скромно прячу глазки.
Нет, нет, плясать я не пойду.
Я не люблю быть на виду,
Мне – угощаться, им – пускаться в пляски.
Но я в сомненьях – веришь мне?
Боюсь с Тобой наедине
Остаться в тишине, звенящей грозно.
Одежды нет, слова не те,
Лишь мысли зримы в темноте,
А их менять, наверно, будет поздно.
Ну а когда зажжётся свет —
Пойму: меня, должно быть, нет.
А может, и останется немножко.
Мое «немножко» в эти дни
Во тьму обратно – не гони,
Ведь мне теперь достаточно и крошки…
2006
О проекте
О подписке
Другие проекты