2. Адвокатский ход

Гафуров сдвинул к переносице черные тонкие брови и строго посмотрел на Райского, который пару минут назад появился в его кабинете.

– Господин адвокат, я вызывал на допрос бизнесмена Ласточкина, а не вас. – Тут Гафуров нахмурился еще больше и сказал, повысив голос: – Где он?

Несмотря на резкий тон, каким встретил его «важняк» Эдуард Гафуров, адвокат Райский оставался спокойным и невозмутимым. Глаза его смотрели доброжелательно, а на губах застыла вежливая полуулыбка.

– К сожалению, господин Ласточкин не может явиться в прокуратуру, – сказал Райский.

Гафуров усмехнулся, блеснув золотым зубом, и поднял черную бровь:

– Да ну? И что же ему помешало?

– Внезапная болезнь, – ответил Райский и, вздохнув, печально потупил глаза. – Антон Павлович в больнице. В кардиологическом отделении. Если вы по-прежнему хотите задать ему вопросы, вам придется приехать туда самому.

Гафуров недовольно крякнул и побарабанил смуглыми пальцами по столу.

– Значит, вот как, – прищурившись, сказал он.

Райский кивнул:

– Именно так. И никак иначе. – Он поднял руку и, откинув белоснежный манжет рубашки, посмотрел на часы. – Кстати, я сейчас как раз собираюсь к нему. Если хотите, могу вас подбросить.

– Подбрасывают улики, – недовольно отозвался Гафуров. – А меня вы можете подвезти.

Райский улыбнулся и миролюбиво ответил:

– Это как вам будет угодно. Но для начала… – Улыбка его стала еще теплее: – Эдуард Маратович, не могли бы вы мне сказать, что вы инкриминируете моему клиенту?

Гафуров приосанился и изрек:

– Мы инкриминируем ему кражу у государства двухсот миллионов долларов… – Подумал и добавил: – США.

Райский снисходительно улыбнулся, словно ему сказали нечто такое, что иначе чем бред сивой кобылы и не назовешь.

– Каким же образом он мог их украсть? – спросил Райский. – И когда?

Гафуров блеснул золотым зубом.

– А это нам расскажет сам господин Ласточкин, – в тон адвокату ответил он. – Кажется, именно его банк был посредником при одной любопытной сделке… э-э… – Гафуров щелкнул пальцами, – …в тысяча девятьсот девяносто четвертом году. Помните, та самая сделка, когда ЗАО «Берег» приобрело на конкурсной основе двадцать процентов акций ОАО «Недра»? Или вы не в курсе?

Теперь уже Райский нахмурился.

– Могу я узнать, кто инициировал возбуждение этого дела?

– Можете, – кивнул Гафуров. И заговорил сугубо официльным тоном: – Уголовное дело против Антона Ласточкина было возбуждено Генпрокуратурой после проверки обращения заместителя председателя Комитета по экономической политике и предпринимательству Госдумы Бориса Юркина. Юркин поставил под сомнение легитимность совершенной в девяносто четвертом году сделки с ОАО «Недра». Таким образом, мы имеем все основания подозревать миллиардера Ласточкина в хищении двадцати процентов акций ОАО «Недра», принадлежащих государству.

Повисла пауза. Гафуров любовался произведенным эффектом, а Райский с выражением крайней удрученности на лице обдумывал слова следователя. Итак, тучи сгущались над головой Генриха Боровского. А то, что всплывшее вдруг дело с акциями «Недр» было направлено главным образом на Боровского, Райский не сомневался.

Дело обещало быть сложным и громким. С одной стороны, это было хорошо. С другой… Райский собирался съездить в отпуск куда-нибудь на южное море, бывший сокурсник, любитель дайвинга, звал его поплавать с аквалангом, «погарпунить золотых рыбок», как он выражался. И Райский склонен был согласиться. Но теперь об охоте на «золотых рыбок» можно было надолго забыть. Что ж, ничего не поделаешь, работа есть работа.

– Гм… Понятно, – сказал наконец Райский. – Что ж, если вы не заняты, мы можем ехать. После перенесенного микроинсульта Антон Павлович чувствует себя не очень хорошо, однако на пару ваших вопросов он вполне может ответить. Так что, едем?

Гафуров внимательно посмотрел на Райского, чуть заметно усмехнулся, кивнул и ответил:

– Едем.

Разговор с Гафуровым произвел на Антона Павловича Ласточкина удручающее впечатление. Опасаясь ловушек, почти каждый свой ответ он согласовывал с адвокатом Райским, нашептывая ему на ухо слабым голосом, и лишь получив необходимые инструкции, отвечал. Ответы Ласточкина не отличались разнообразием и были в основном односложными: «да», «нет», «не совсем». Самые многословные были примерно такими: «нет, я ничего об этом не знаю», «мне нечего об этом сказать», «мне нужно просмотреть деловые бумаги, чтобы ответить вам точно, а пока…» Далее следовало пожатие плечами и печальный вздох.

«Важняк» Гафуров был спокоен и холоден. Он то и дело вглядывался в лицо бизнесмена пристальным и жестким взглядом, как бы говорящим: «Давай-давай, дружок, юли, крутись, выворачивайся, но все равно ты не уйдешь от расплаты. Мне известно про все твои преступления. И уж будь спокоен, я сделаю все, чтобы надолго упрятать тебя за решетку». Ласточкина пристальные взгляды следователя выводили из себя и заставляли нервничать. И Гафуров, видя это, вглядывался в лицо бизнесмена все пристальнее и холоднее, наслаждаясь властью над запуганным, больным человеком.

Напрасно Райский пытался смягчить атмосферу шутливым тоном и бодрым, веселым голосом. Разговор Гафурова и Ласточкина все больше походил на беседу кровожадного Сфинкса и случайного путника, на свою беду попавшего в лапы к этому неугомонному монстру.

Наконец Антон Павлович не выдержал. Он прижал ладонь к груди, придал своему лицу выражение невыносимого страдания и сказал голосом слабым и ломким, как березовый прутик:

– Простите, господа, но мне что-то не по себе. Не могли бы мы отложить наш разговор до лучших времен? Боюсь, что я еще слишком слаб для обстоятельной беседы.

Райский посмотрел на Гафурова.

– Вы задали несколько вопросов и получили несколько ответов, – учтиво сказал он. – Учитывая состояние здоровья моего клиента, я думаю, что для первого допроса этого вполне достаточно.

Гафуров медленно покачал головой.

– Я так не думаю, – возразил он. – Но, учитывая состояние здоровья вашего клиента, готов отложить продолжение допроса до лучших времен. – Он встал со стула, одарил Ласточкина еще одним пристальным взглядом и с усмешкой сказал: – Поправляйтесь, Антон Павлович. Вы нам очень нужны.

Ласточкин побледнел. Гафуров, удовлетворившись этим, повернулся и направился к выходу. Покидая палату, он громко хлопнул стеклянной дверью, заставив Ласточкина вздрогнуть.

– Каков подлец, – простонал Антон Павлович, как только дверь за следователем закрылась. – Ему бы только в гестапо работать.

– Да уж, – уклончиво отозвался адвокат. – Сложный человек. Впрочем, в Генпрокуратуре простых не держат. – Райский посмотрел на бледного Ласточкина, покачал головой и добавил: – Вы плохо выглядите, Антон Павлович. Я позову врача.

3. Изюм из булочек

Арест бизнесмена Ласточкина насторожил Александра Борисовича Турецкого. Его не покидало ощущение, что вся эта история, лихо закрученная прокуратурой и активно раздуваемая прессой, шита белыми нитками. Этим он и поделился с женой за ужином.

Ужинали они в маленьком китайском ресторанчике, который открылся неподалеку от их дома и куда жена Ирина любила захаживать – иногда просто для того, чтобы выпить чашку зеленого чаю.

– Ты посмотри, какой здесь колоритный зал! – восхищенно говорила она мужу, оглядывая многочисленные ширмочки и огромные веера, развешанные по стенам. – Такое чувство, как будто мы за тысячу километров от дома. А дом-то – вон он, совсем рядом!

В ответ Александр Борисович скептически пожимал плечами. Он не разделял восторгов жены. Он предпочитал ужинать дома. Борщ, пельмени, жареная курочка, котлеты и макароны с подливкой – простая домашняя кухня нравилась «важняку» гораздо больше здешней экзотики.

– Ни за что на свете не стану есть еду, которая называется «сычуанской», – сердито отзывался он. – Меня от одного названия мутит.

– Между прочим, твои любимые пельмени были изобретены в Китае, – информировала Ирина своего строптивого мужа. – И они есть в меню.

К третьему посещению ресторанчика Турецкий вполне смирился с неаппетитными названиями блюд. Даже глупая улыбка на круглом лице официантки-казашки, изо всех сил изображающей китаянку, перестала его раздражать. Ирина Генриховна одержала очередную победу над мужем и в глубине души торжествовала.

За совместными ужинами Турецкий часто делился с Ириной своими мыслями и соображениями относительно дела, которое он в данный момент вел. Так было и на этот раз. Ирину скепсис мужа не удивлял. Она давно привыкла к тому, что Турецкий ничего не принимает на веру, не имея веских доказательств или хотя бы гипотез, имеющих «правдоподобный вид» (как выражался сам Александр Борисович). В шумихе, поднявшейся вокруг компании «Юпитер», возглавляемой Боровским, ему виделся чей-то злой умысел.

– Пойми, дорогая, в нашем деле случайностей почти не бывает, – сказал Турецкий, запив свинину с ананасами китайским пивом и поморщившись. – Конечно, случается, что одно дело тянет за собой другое. Но здесь не тот случай.

– Почему ты так в этом уверен? – поинтересовалась Ирина.

Турецкий пожал плечами:

– Ну, во-первых, интуиция.

– О, простите, мистер Холмс! – шутливо воскликнула Ирина. – Продолжайте, пожалуйста.

– А во-вторых, я знаком с материалами дела Боровского. Конечно, кое-что там есть, но… – Он вновь пожал плечами. – Все это похоже на изюм из булочек.

– Из каких булочек? – не поняла Ирина.

– Ну вот смотри. Допустим, тебе понадобился изюм, чтобы положить его в плов, так?

– Так.

– А под рукой у тебя этого изюма нет. Зато есть целая куча булочек с изюмом. Что ты будешь делать?

Ирина усмехнулась:

– Ну, по крайней мере, не стану ковырять булочки, чтобы достать из них изюм.

Турецкий кивнул:

– Вот именно. А тут такое ощущение, что перелопатили гору булочек, в надежде достать хоть что-нибудь. А когда хочешь достать хоть что-нибудь, ты это «что-нибудь» обязательно наковыряешь.

– Даже если булочки без изюма? – усомнилась Ирина.

Турецкий отпил пива, снова поморщился и ответил:

– В этом случае изюм можно заранее туда запихать. А потом «найти». Время от времени такое случается. И не делай таких изумленных глаз.

Ирина Генриховна и впрямь насмешливо выпучила глаза, изображая изумление. Но Турецкий, судя по его озабоченному виду, не настроен был шутить, поэтому Ирина ответила серьезно:

– Что ж, тебе виднее. Ты можешь наблюдать эту чехарду изнутри, а я знаю только то, что говорят по телевизору. А что, ты и в самом деле, думаешь, что Ласточкина арестовали, чтобы прижать Боровского?

– Не знаю, золотце, не знаю. Я не занимаюсь делом Ласточкина. А что касается Боровского… тут тоже все покрыто туманом и мраком. Сам он упорно отмалчивается. Как будто нарочно роет себе могилу.

– Или боится, что по неосторожности может сказать что-то такое, что принесет вред не только ему, но и его близким людям, – заметила Ирина. – Впрочем, это мое субъективное женское мнение. Тебе на него конечно же наплевать.

– Ну почему же, – возразил Александр Борисович. – Женщины тоже иногда бывают правы. Особенно ты. – Он с любовью посмотрел на жену и, улыбнувшись, добавил: – Ты у меня удивительно проницательная женушка!

– С кем поведешься, от того и наберешься, – парировала Ирина.

Турецкий вновь улыбнулся и сказал:

– Спасибо.

– За что? – подняла брови Ирина.

– Не так уж часто ты говоришь мне комплименты.

– Не так уж часто ты на них напрашиваешься, – с прежней иронией ответила Ирина. – Ты собираешься вникать в детали дела Ласточкина?

Турецкий задумался, покручивая на столе высокий стакан с недопитым пивом. Ирина смотрела на него внимательно и уважительно (она знала, что мужу нравится, когда она так на него смотрит, и изредка баловала его этим взглядом). Наконец он ответил:

– Дело ведет Гафуров. Если честно, мне этот парень не по душе…

– Да, ты что-то о нем рассказывал, – кивнула Ирина.

– Обращаться к нему за помощью… – Турецкий дернул плечом.

– Бесполезно? – спросила Ирина.

– Не то чтобы бесполезно, но малоинформативно. Это довольно скользкий тип. И скользит он, как правило, в том направлении, в каком ему укажет Казанский.

Ирина задумчиво наморщила лоб:

– Ты говорил, но я забыла – это какой-то ваш начальник?

– «Какой-то», – шутливо передразнил Турецкий. – Казанский – это начальник Следственного управления Генпрокуратуры. А Гафуров из тех, кому карьера дороже истины, поэтому он легко повернется туда, куда подует ветер.

Ирина деловито кивнула:

– Ага, ясно. И что ты намерен делать?

– Хочу поговорить с журналистами, – сказал Турецкий. – По части добывания информации они настоящие доки. Помнишь Семена Комарова?

– Того самого? Журналиста?

– Угу.

– Помню.