Цитаты из книги «Прекрасные и проклятые»

да солнечный свет разливался по перекресткам, а воздух казался таким истомленным, что прогибался под призрачным весом падающих листьев. Было приятно сидеть у открытого окна, лениво дочитывая главу «Едгина»[11]. Было приятно зевнуть после пяти вечера, бросить книгу на стол и неспешно направиться по коридору в ванную, напевая себе под нос.

На мгновение Энтони нестерпимо захотелось нарисовать ее, запечатлеть ее сейчас, как она есть, потому что в следующую секунду она уже никогда не будет такой.

– О чем вы думаете? – спросила она. – О том, что я не реалист, – сказал он и добавил: – Нет, только романтик сохраняет вещи, достойные сохранения.

Она явно не сомневалась, что в ее устах любые высказывания хороши.

– Он говорит, что у женщин, которых никто не любил, нет биографии, а есть лишь история.

– Дик! – воскликнул он. – Что он знает про вас? – Ничего. Но по его словам, биография любой женщины начинается с первого поцелуя, который имеет значение, и заканчивается с последним ребенком, который оказывается у нее на руках.

– Дик! – воскликнул он. – Что он знает про вас? – Ничего. Но по его словам, биография любой женщины начинается с первого поцелуя, который

Ее прекрасные глаза и губы хранили самое серьезное выражение, пока она делала выбор, и Энтони опять подумал о том, как она наивна во всех своих жестах; она считала, что все жизни принадлежит ей для выбора и предназначения, как будто постоянно разглядывала подарки для самой себя, разложенные на бесконечном прилавке.

Вещи кажутся милее, когда они оказываются утраченными. Я знаю, потому что когда-то хотел чего-то и получил это. Это было единственное, чего я очень хотел, Дот. А когда я получил это, оно рассыпалось в пыль у меня в руках.

Ему пришло в голову, что все четко обособленные касты, такие как военнослужащие, разделяли людей на два вида: тех, кто был таким же, как они, и всех остальных. Для духовенства существовали клирики и светские лица, для католиков существовали католики и не-католики, для негров существовали черные и белые, для заключенных существовали сидящие в тюрьме и свободные люди, для больных – больные и здоровые… Поэтому, ни разу в жизни не задумавшись над этим, он был штатским человеком, светским лицом, не-католиком, язычником, белым, свободным и здоровым…