беспечность, к тому же проклятие Спенсеров Черчиллей не пощадило его (равно как и сестер) – пил он крепко, только, в отличие от батюшки, пить не умел, впереди его ожидало самое мрачное будущее.
Животный мир доставлял не меньше хлопот, чем семейные неурядицы: собаки драли ковры, козы обгладывали вишню, бодливый скот терроризировал слуг, кошки – красных рыбок, лиса охотилась на гусей, коршун – на цыплят… Черчилль от случая к случаю пытался восстановить порядок, но его эпизодическое вмешательство в жизнь усадьбы было не более эффективным, чем старания наладить отношения внутри семьи, что, впрочем, не мешало ему с умилением и гордостью показывать гостям всех обитателей поместья… По правде говоря, посетителей больше впечатляли разговоры с хозяином дома, которые чаще всего приобретали форму послеобеденного лирического монолога на всевозможные темы. «Эти пьесы одного актера, – напишет леди Лонгфорд, – были столь яркими, что присутствовавшие старались его не прерывать, догадываясь, что его эгоцентризм был выражением внутреннего видения, которое рвалось наружу, и они были рады помочь ему выговориться». На самом деле Уинстон часто проверял на своих гостях эффект фраз, которые он собирался произнести через неделю (или через год) в палате общин или на предвыборном митинге.