12 марта
Остров Ванкувер, Канада

Дни приходили и уходили, а дождь оставался.

Леон Эневек не помнил, чтобы за последние годы так долго шли сплошные дожди. Он смотрел в монотонную гладь океана – горизонт казался ртутной линией между поверхностью воды и низкими тучами. В той стороне начал обозначаться просвет. Но это мог быть и просто наползающий туман. Тихий океан насылал что хотел без малейшего предупреждения.

Не сводя с горизонта глаз, Эневек ускорил «Голубую акулу» – большую надувную моторную лодку, заполненную двенадцатью туристами в непромокаемых куртках, вооруженными биноклями и видеокамерами, но уже потерявшими к делу всякий интерес. Полтора часа они терпеливо ждали появления серых китов и горбачей, которые еще в феврале покинули теплые бухты Калифорнии и Гавайев, пустившись в миграцию на летние пастбища Арктики. Их путь в несколько тысяч километров пролегал от Тихого океана через Берингово море в Чукотское – до границы льдов, в их страну молочных рек и кисельных берегов, где они набивали себе утробу блошиными рачками и креветками. Когда дни снова становились короче, они пускались в обратный путь к Мексике. Там, защищенные от их злейших врагов – косаток, – они рождали своих детенышей. Дважды в году стаи огромных морских млекопитающих проходили мимо Британской Колумбии и острова Ванкувер – то были месяцы, когда все билеты в такие города, как Тофино, Уклюлет и Виктория, с их станциями наблюдения за китами, оказывались распроданы.

Но в этом году все изменилось.

Уже давно китам полагалось позировать туристам-фотографам. Вероятность встретить китов в это время года была настолько велика, что «Китовая станция Дэви» гарантировала в противном случае бесплатную повторную поездку. Пустыми могли оказаться несколько часов, но чтобы целый день без китов – это был полный провал. А неделя без китов давала бы повод для тревоги, но такого еще не случалось.

Но в нынешнем марте животные затерялись где-то между Калифорнией и Канадой. Вот и сегодня ожидаемое приключение не состоялось. Туристы упрятали камеры в футляры. Дома им не о чем будет рассказать, разве что о скалистых берегах, скрытых за пеленой дождя.

Эневек, привыкший во время наблюдений за китами давать пояснения и комментарии, чувствовал, что язык у него пересох. В течение полутора часов он отбубнил всю историю региона и перешел к анекдотам, чтобы настроение пассажиров не упало совсем. Наконец запас отвлекающих маневров был тоже исчерпан.

– Возвращаемся назад, – объявил он.

В ответ – разочарованное молчание. На возвращение через пролив Клэйоквот требовалось добрых три четверти часа. Он решил хотя бы завершить день в ускоренном темпе. И так все промокли до костей. На лодке было два мощных мотора, которые могли обеспечить скорость, вышибающую адреналин. Вот все, что он мог предложить пассажирам.

Когда вдали показались свайные строения Тофино с причалом станции, дождь неожиданно прекратился. Обрисовались холмы и очертания гор. Эневек помог туристам выйти из лодки и закрепил ее у пирса. На террасе станции уже собрались следующие искатели приключений, которых им не видать.

– Если и дальше так пойдет, придется нам переквалифицироваться, – сказала Сьюзен Стринджер. Она стояла за стойкой и раскладывала рекламные проспекты. – Наблюдать, например, лесных белочек, а?

«Китовая станция» представляла собой соединение офиса и магазина, где продавались поделки, сувенирный китч, одежда и книги. Сьюзен Стринджер работала тут офис-менеджером, используя эту работу, чтобы оплатить учебу.

Как и Эневек когда-то. Он еще четыре года назад защитил ученую степень, но так и остался работать тут шкипером. Летние месяцы прошлых лет он посвятил написанию книги о разуме и социальной структуре морских млекопитающих, чтобы сенсационными экспериментами завоевать уважение специалистов. Книга имела успех, автор считался восходящей звездой, и его забрасывали лестными предложениями, перед которыми безотрадная жизнь на острове Ванкувер теряла всякую привлекательность. Эневек знал, что рано или поздно уступит и переедет в один из больших городов, где его ждала хорошо оплачиваемая работа. Ему был 31 год. Он мог получить должность доцента в университете или исследователя в одном из научных институтов, писал бы статьи в специальные журналы, ездил по конгрессам и жил в престижном районе.

– Если бы можно было хоть что-то сделать, – угрюмо сказал он, расстегивая дождевик.

– А ты не хочешь обсудить с Родом Пальмом телеметрические данные?

– Уже обсудили. В январе они запустили несколько афалин и морских львов с датчиками – и все. Данные они получили, но все записи оборвались незадолго до начала миграции.

Стринджер пожала плечами.

– Не беспокойся. Они явятся. Несколько тысяч китов – не иголка в стоге сена, их не так просто потерять.

– Ты права.

Она улыбнулась.

– Наверное, застряли в пробках в Сиэтле. В Сиэтле всегда пробки.

– Очень смешно.

– Да расслабься ты! Они и раньше, бывало, опаздывали. Сегодня вечером увидимся в «Шхуне»?

– Нет, я не приду. Мне надо готовить эксперимент с белухой.

Она окинула его строгим взором.

– Если хочешь знать мое мнение, у тебя перебор с работой.

Эневек отрицательно покачал головой.

– Я должен это сделать, Сьюзен. Это для меня важно, к тому же я ничего не смыслю в биржевых курсах.

Это был камешек в огород Родди Уокера, друга Сьюзен. Он был брокером в Ванкувере и на несколько дней приехал в Тофино. По его представлениям, отпуск состоял в том, чтобы всех донимать своим мобильником и финансовыми сводками, и то и другое на повышенной громкости. Стринджер давно поняла, что дружбы не получится, особенно после того, как Уокер целый вечер терзал Эневека вопросами о его происхождении.

– Ты можешь мне не верить, – сказала она, – но Родди способен говорить и на другие темы.

– Ну хорошо, – сказал Эневек. – Я зайду позже.

Он знал, что не зайдет, и Стринджер знала. И все-таки она сказала:

– Встречаемся в восемь, если надумаешь. Может, все же поднимешь свой обросший ракушками зад. Сестра Тома здесь, а она к тебе неравнодушна.

Сестра Тома была не самым худшим доводом. Но Том Шумейкер был их коммерческим директором, а Эневека не привлекала мысль слишком тесно привязываться к людям и месту, с которыми он собирался порвать все связи.

– Я подумаю.

Стринджер покачала головой и вышла. Эневек некоторое время обслуживал входящих клиентов, пока не появился Том и не сменил его до конца дня.

Он вышел на главную улицу Тофино. «Китовая станция» располагалась у самого въезда в городок. Здание было красивое – большой деревянный дом с красным фронтоном, крытой террасой и лужайкой перед входом, на которой опознавательным знаком возвышался семиметровый хвост кита, вырезанный из кедра. Рядом был хвойный лес. Все выглядело именно так, как обычно представляют себе Канаду европейцы. Картину дополняли местные жители, рассказывающие байки о встречах с медведями в собственном палисаднике или о верховых прогулках на спине кита. Не все, но кое-что все же было правдой. Остров Ванкувер культивировал миф о себе как истинной Канаде. Западное его побережье с пологими пляжами, уединенными бухтами, болотами и реками в окружении столетних елей и кедров каждый год привлекало толпы туристов. Иногда можно было прямо с берега увидеть серых китов, выдр и морских львов, которые грелись на солнце вблизи берегов. И даже когда море насылало дожди, остров все еще был похож, по мнению многих, на рай.

Эневек не замечал всего этого.

Он свернул к пирсу. Там стояла на якоре старая яхта, принадлежавшая Дэви. Владельца «Китовой станции» отпугивала сумма необходимых вложений, чтобы сделать яхту пригодной для плавания, и он сдавал ее Эневеку за небольшие деньги; и тот жил здесь, а свое жилье – крошечную квартирку в Ванкувере – почти совсем забросил.

Он взял на яхте необходимые вещи и вернулся к станции. В Ванкувере у него была машина, ржавый «форд». Но на острове он обходился старым «лэнд крузером» Шумейкера. Он сел в него, завел мотор и поехал к «Постоялому двору Виканинниш», отелю высшей местной категории, расположенному в нескольких километрах от станции на скалистом утесе, откуда открывался фантастический вид на океан. Между тем небо продолжало очищаться, и уже показались голубые прогалины. Дорога вела сквозь густой лес. Через десять минут он оставил машину на маленькой парковке и дальше отправился пешком. Тропа поднималась в горку. Пахло сырой землей. Падали одинокие капли. С веток елей свисали папоротники и мох.

Когда его взгляду открылся «Виканинниш», краткий отдых от человеческого общества уже сделал свое дело. Теперь, когда немного прояснилось, он мог спокойно посидеть на берегу со своими записками. Может, подумал он, спускаясь по деревянным ступенькам к морю, после работы можно будет даже побаловать себя хорошим ужином тут, в отеле. Кухня у них отличная, а мысль очутиться в недосягаемости для Уокера и всей окружающей суеты, посидеть, наблюдая закат, сразу улучшила его настроение.

Он сел на поваленный ствол дерева, раскрыл ноутбук и тетрадь для черновых записей и принялся за работу. Минут десять спустя он заметил боковым зрением фигуру, спустившуюся по лестнице и пересекающую пляж. Она остановилась у края воды. Был отлив, и песок в закатных лучах солнца был усеян деревяшками плавника. Женщина, сделав крюк, направилась в сторону Эневека. Он насупил брови и придал себе неприступно-занятый вид.

– Хэлло, – послышался низкий голос. Эневек поднял глаза.

Перед ним стояла стройная, привлекательная женщина с сигаретой и улыбалась ему. На вид ей было хорошо за пятьдесят. Седые волосы коротко острижены, загорелое лицо испещрено морщинками. В туфлях на босу ногу, в джинсах и ветровке.

– Хэлло, – его ответ прозвучал вовсе не так резко, как он рассчитывал. Как только он поднял на нее взгляд, то перестал ощущать ее присутствие как помеху. В синих глазах женщины поблескивало любопытство. Должно быть, в юности она была хороша собой. Она и сейчас еще излучала что-то неуловимо эротичное.

– Что вы здесь делаете? – спросила она.

В других обстоятельствах он отделался бы уклончивым ответом и продолжил свои занятия. Есть достаточно способов дать людям понять, что они могут идти ко всем чертям.

Вместо этого он неожиданно для себя ответил:

– Я работаю над одной статьей о белухах. А вы?

Женщина затянулась сигаретой. Потом села рядом с ним на ствол дерева, как будто он ее пригласил. Он посмотрел на ее профиль, тонкий нос и высокие скулы и вдруг подумал, что уже где-то видел ее.

– Я тоже работаю над одной статьей. Но боюсь, никто не захочет ее читать, – она сделала паузу и взглянула на него. – Сегодня я была в вашей лодке.

Вот откуда он ее знает. Женщина в темных очках с капюшоном на голове.

– А что с китами? – спросила она. – Мы так и не увидели ни одного.

– Ни одного и нет.

– А почему?

– Я только об этом и думаю.

– Вы не знаете?

– Нет.

Женщина кивнула, как будто ей был хорошо знаком этот феномен.

– Могу себе представить, что творится у вас в голове. Мои тоже не появляются, но, в отличие от вас, я знаю причину.

– А кто они такие, ваши?

– Может, вам уже не ждать, а поискать? – предложила она, пропустив его вопрос мимо ушей.

– Да мы ищем, – он отложил тетрадь, сам удивляясь своей откровенности. Казалось, он говорит со старой знакомой.

– И как вы это делаете?

– Через спутники. Теленаблюдением. Можно обнаружить движущиеся группы эхолотами. Есть и другие возможности.

– И что, они улизнули от вас?

– Никто не думал, что они исчезнут. В начале марта их видели на широте Лос-Анджелеса, все было в порядке.

– И все исчезли?

– Нет, не все, – Эневек вздохнул. – Все немного сложнее. Вам это интересно?

– Иначе бы я не спрашивала.

– Киты здесь есть. Местные. В здешних водах мы наблюдаем двадцать три вида китов. Некоторые из них появляются периодически – серые киты, горбачи, минки, – другие постоянно живут в этом регионе. У нас одних только косаток три вида.

– А, киты-убийцы!

– Такое название – чистое недоразумение, – сердито сказал Эневек. – Косатки – приветливые существа, в природных условиях не бывает нападений на человека. Такое лживое название, как киты-убийцы, ввели истерики вроде Кусто, который не постеснялся объявить косаток врагом человека номер один. Или тот же Плиний в своей «Истории»! Знаете, что он пишет? «Чудовищная масса мяса, вооруженная варварскими зубами». Разве зубы могут быть варварскими?

– Варварскими могут быть разве что зубные врачи, – она затянулась сигаретой. – Хорошо, я все поняла. А что значит слово «косатка»?

Эневек удивился. Об этом его никто никогда не спрашивал.

– Научное название Orcinus Orca. Тот, кто принадлежит царству мертвых. Только не спрашивайте меня, кто додумался их так назвать.

Она улыбнулась своим мыслям.

– Вы сказали, есть три вида косаток.

Эневек кивнул в сторону океана.