Глава II
Тени на ставнях

Домовладелица у Дензила была довольно необычная. Она имела склонность к полноте, но отличалась чрезвычайной живостью и одевалась по последней моде, в яркие цвета, и, несмотря на далеко не юный возраст, все еще не теряла надежды залучить в свои сети какого-нибудь молодого человека и приобрести статус замужней дамы.

В настоящее время мисс Джулия Грейб, сорокалетняя девица, предпринимала отчаянные, хотя и безрезультатные попытки сохранить неумолимо ускользающую молодость. Она затягивала талию, красила волосы, пудрила лицо и носила белые платья с синими поясами – наряды, скорее подобающие юным девушкам. Издали она могла сойти за двадцатилетнюю. На расстоянии вытянутой руки мисс Грейб, благодаря своим ухищрениям, выглядела лет на тридцать. Но в одиночестве, в собственной комнате, ее возраст становился очевиден. Ни одна женщина не дерзала еще вступить в столь решительную борьбу со временем, как мисс Грейб.

Впрочем, несмотря на эту свою легкомысленность, в остальном, в повседневной жизни, это была приветливая добросердечная женщина, энергичная и крайне разговорчивая. В этом никто из живущих на Женева-сквер не мог с ней сравниться. Она родилась в том самом доме, где жила и по сей день, и с самого детства помогала матери разбираться с непрерывным потоком квартирантов, поскольку отец скончался прежде ее рождения. Квартиранты приезжали и уезжали, женились и умирали. Но ни один из привлекательных молодых людей так и не отвел мисс Грейб к алтарю, и к тому времени, когда мать умерла, Джулия почти отчаялась выйти замуж. Однако она продолжала держать квартирантов и не оставляла попытки завоевать сердце какого-нибудь холостяка, который окажется не слишком стойким к ее чарам.

До последнего времени все ее усилия имели скорее меркантильный характер, но, когда на сцене появился Люсиан Дензил, бедняжка и в самом деле влюбилась. Как ни странно, в отличие от предыдущих попыток, на сей раз она ни секунды не надеялась, что Люсиан когда-нибудь на ней женится. Он стал для нее полубогом, ее идеалом мужчины, которому она втайне поклонялась и воскуряла фимиам.

Дензил занимал спальню и гостиную – две милые комнаты с окнами на Женева-сквер. Мисс Грейб сама ухаживала за своим постояльцем, лично готовила ему завтрак и чувствовала себя счастливой, если Люсиан уделял ей несколько мгновений своего внимания, перед тем как углубиться в утреннюю газету. В такие дни мисс Грейб удалялась к себе в гостиную в радостном томлении, а потом целый день предавалась несбыточным, как и сама прекрасно понимала, мечтам. Ее романтические фантазии далеко превосходили все то, что она читала в своих любимых дешевых романах, но, в отличие от них, выдуманные ею истории никогда не завершались браком. Бедная, глупенькая, несчастная мисс Грейб! Она могла бы стать хорошей женой и любящей матерью, но по жестокой иронии рока ей было не суждено ни того, ни другого, и комедия ее охоты на женихов постепенно превращалась в трагедию «синего чулка». Это была одна из тайных мучениц нашего мира, достойная скорее сострадания, чем насмешек.

На следующее утро после странной встречи с Бервином, когда мисс Грейб подала молодому адвокату завтрак, между ними произошел странный разговор. Налив молодому человеку чая, вручив ему почту и убедившись, что завтрак понравился, мисс Грейб чуть замешкалась в комнате в надежде, что Люсиан обратит на нее внимание. И в этот раз ее надежды оправдались, потому что тот хотел разузнать побольше о странном человеке, которому помог прошлой ночью, и не сомневался, что никто не расскажет ему подробнее о мистере Бервине, чем бойкая домовладелица, которой известны все местные сплетни. При первом же его слове мисс Грейб метнулась обратно к столу, подобно голубице, бросающейся к своему гнезду.

– Вы знаете что-нибудь про дом номер тринадцать? – поинтересовался Люсиан, размешивая чай.

– Знаю ли я что-нибудь про дом номер тринадцать? – в изумлении повторила мисс Грейб. – Конечно, знаю, мистер Дензил! Нет ничего, чего бы я не знала о том доме. Призраки, вампиры и духи обитают в его стенах.

– То есть мистер Бервин – призрак?

– Нет, конечно. Но он темный, таинственный тип, этот мистер Бервин, и я готова сказать ему это прямо в лицо.

– И в чем это выражается? – продолжал расспросы Дензил.

– Ну как же, – озадаченно протянула мисс Грейб, явно озадаченная вопросом. – Никто ничего не может о нем узнать. Кругом загадки, какие-то таинственные дела. Это не по-джентльменски, так скрытничать, скажу я вам.

– Не вижу причин, почему пожилой джентльмен, ведущий уединенный образ жизни, должен рассказывать о своих делах всем соседям, – сухо заметил Люсиан.

– Тот, кому нечего скрывать, не будет таиться, – едко парировала мисс Грейб. – А мистер Бервин ведет такой образ жизни, что любой может заподозрить в нем фальшивомонетчика, вора или даже убийцу!

– И есть какие-нибудь основания для таких подозрений?

И вновь вопрос постояльца озадачил домовладелицу, поскольку она не имела никаких разумных оснований для своих диких утверждений. Однако она попыталась настоять на своем.

– Мистер Бервин живет в доме с привидениями, совсем один, – значительным тоном объявила она.

– Почему бы и нет? Любой человек вправе быть мизантропом, если пожелает.

– Только не в нашем респектабельном квартале, – покачав головой, ответила мисс Грейб. – Во всем доме только две жилые комнаты, а в остальных пыль и хозяйничают привидения. К тому же у мистера Бервина нет слуги, а миссис Кебби, которая у него прибирает, говорит, что он ужасно пьет. Еду ему приносят из гостиницы «Нельсон», прямо за углом, и ужинает он в одиночестве. Мистер Бервин не получает писем, не читает газет. Шляется где-то целый день и появляется только ночью, как сова. Если он не преступник, то почему ведет такой образ жизни, а, мистер Дензил?

– Может, он просто не любит людей и предпочитает замкнутый образ жизни.

Мисс Грейб еще раз покачала головой.

– Может, он и не любит людей, но гости-то к нему ходят, – настаивала она на своем. – Только все они прячутся от посторонних глаз.

– Что вы имеете в виду? – удивился Люсиан.

– Никто не видел, как они приходят и уходят.

– Что вы имеете в виду, мисс Грейб? – настойчиво повторил Люсиан.

– Никто из них не входил и не выходил через парадную дверь, – нахмурившись, продолжала женщина. – На нашу площадь только один вход, и Блайндерс, полицейский, часто там дежурит. Пару раз он встречал возле дома мистера Бервина, когда уже темнело. Всякий раз они обменивались приветствиями, и мистер Бервин всегда был один!

– Хорошо, хорошо. Но что из того? – нетерпеливо поинтересовался Люсиан.

– А то, мистер Дензил, что Блайндерс после встречи с Бервином с площади не уходил, но видел две или три тени на ставнях гостиной. А теперь скажите: если мистер Бервин пришел на площадь один, то как попали в дом его гости? – мисс Грейб почти выкрикнула свой последний аргумент.

– Вошли через заднюю дверь? – высказал предположение Люсиан.

Мисс Грейб снова покачала головой.

– Я знаю заднюю стену дома номер тринадцать как свои пять пальцев, – заявила она. – Там есть двор и забор, но входа нет. Войти можно только через парадную дверь или через лестницу в подвал, которая находится в нескольких ярдах от двери. Так что никто не может пройти в дом так, чтобы Блайндерс этого не заметил, – торжествующе закончила мисс Грейб. – Только эти посетители там не ходят.

– Может, они прошли через площадь, когда Блайндерс еще не заступил на дежурство?

– Нет, – отрезала мисс Грейб, готовая к этому возражению. – Я тоже подумала об этом и решила проверить. Дважды спрашивала у полицейских, дежуривших днем, но и они сказали, что в дом номер тринадцать никто не заходил.

– Выходит, мистер Бервин живет в доме не один, – проговорил озадаченный Люсиан.

– Прошу прощения, мистер Дензил, но это не так, – не унималась женщина. – Миссис Кебби обошла весь дом. Там не было ни души. Нет, мистер Дензил, воля ваша, а только что-то с этим мистером Бервином не так, да и вообще, не думаю, что это его настоящее имя.

– Почему, мисс Грейб?

– Потому что не думаю, – с чисто женской логикой ответила она. – Но, мистер Дензил, умоляю, не пытайтесь разгадать эту тайну, иначе вы можете столкнуться с чем-нибудь ужасным.

– Например?..

– Даже не знаю, – воскликнула мисс Грейб и, вскинув голову, зашагала к двери. – Не в моих обычаях рассказывать всякие домыслы. И я – последний человек в мире, который полезет в чужие дела, которые меня не касаются.

Закончив беседу подобным образом, она вышла, строго поджав губы.

Причиной последних слов мисс Грейб и ее поспешного отступления было то, что она не могла выдвинуть никакого реального обвинения против соседа. Именно поэтому она намекала, что он виновен во всех земных грехах, но лишь самым неопределенным образом.

Люсиан отмел в сторону все эти обвинения как порождение живого воображения мисс Грейб. Но даже если придерживаться голых фактов, было что-то странное и в мистере Бервине, и в его образе жизни. Его жалость к себе и самоосуждение, намеки на то, что кто-то желает ему зла, странные тени на ставнях – все это не на шутку раззадорило любопытство Дензила. К тому же молодой адвокат не мог не признать, что ему было бы спокойнее, если бы странному поведению Бервина нашлось бы какое-то разумное объяснение.

Однако он отлично понимал, что не имеет права совать нос в дела соседа, и постарался выкинуть из головы все, что связано с жильцом дома номер тринадцать. Но сделать это оказалось не так просто, как он ожидал.

Всю следующую неделю Люсиан решительно пытался изгнать мысли о соседе из головы и отказывался от дальнейших обсуждений его поведения с мисс Грейб. А женщина, сгорая от любопытства, стала собирать все сплетни про мистера Бервина и, поскольку ее жилец больше не проявлял к ним интереса, обсуждать их с соседями. В результате этих разговоров все обитатели домов, выходивших на Женева-сквер, стали то и дело бросать косые взгляды на дом номер тринадцать, словно ожидая какой-то катастрофы, хотя никто не мог сказать, что должно случиться.

Это неопределенное чувство надвигающейся беды передалось и Люсиану, подстегнув его любопытство настолько, что он, презирая сам себя, два вечера подряд прогуливался по площади в надежде встретиться с Бервином, но оба раза безрезультатно.

На третий вечер Люсиану повезло чуть больше. До позднего вечера он просидел над сводами законов и отправился на прогулку – просто чтобы пройтись перед сном. Ночь выдалась холодной, шел снег, и редкие снежинки кружили в воздухе. Так что Люсиан оделся потеплее, раскурил трубку и вышел на улицу, собираясь два-три раза обойти площадь. Ночь была ясная и морозная, в небе сверкали звезды, искрилась зимняя луна. Тонкий слой снега лег на тротуар, а деревья раскрасил белый иней.

Проходя мимо дома Бервина, адвокат заметил, что в гостиной горит свет, а закрытые ставни превратили окно в ширму театра теней. Пока адвокат разглядывал окна, на них легли тени мужчины и женщины. Очевидно, они, сами того не замечая, очутились между лампой и окном, так что сторонний наблюдатель мог с легкостью следить за теневой пантомимой того, что происходит в доме. Остановившись, Люсиан уставился на окно.

Двое в гостиной определенно о чем-то спорили, потому как энергично кивали, а руки их находились в постоянном движении. Они то отступали, то снова возвращались на «сцену», продолжая яростно размахивать руками. Неожиданно мужчина сдавил горло женщины и принялся трясти ее, словно тростинку. Сцепившиеся фигуры выпали из круга света, и Люсиан услышал сдавленный крик.

Времени на размышления не оставалось. Адвокат рванулся к двери дома номер тринадцать и позвонил. Но прежде чем стих звонок, свет в комнате потух, и Люсиан больше ничего не видел. Снова и снова звонил он в дверь, но ему так никто и не открыл, так что в конце концов он оставил звонок в покое и отправился на поиски Блайндерса или какого другого полицейского, чтобы рассказать ему о том, что видел. Но у выхода с Женева-сквер он столкнулся с человеком, которого сразу же узнал, несмотря на тусклый лунный свет.

К удивлению адвоката, это был… Марк Бервин.