Вскоре мы вновь встретились, и Саша сказала:
– А ну, Женя, докладывай мне о своих дальнейших тайных связях с первой супругой! Признавайся, что тебя заставило вновь иметь с нею отношения?
Я достал из письменного стола пухлую папку и, положив ее на стол, сказал:
– В этой папке хранится наша переписка за тридцать два года: с 1981 по 2012 год. Письма сложены в соответствии с датами их написания. Читай и, если у тебя будут возникать вопросы, задавай их мне. Я готов на них отвечать. Кроме того, ты можешь высказывать по ним свое мнение, – сказав это, я положил перед Сашей стопку писем, и она стала их читать.
Жив ли, здоров ли, дорогой человече? Не исчезай на века!
Смирновой Т. А. (для Инны).
Адрес был запрошен через Справочное бюро Киева.
– Это письмо она прислала тебе через свою знакомую? – спросила Саша.
– Она воспользовалась адресом своей знакомой, – уточнил я.
– А зачем она так сделала?
– Для конспирации. Чтобы моя жена не узнала, от кого это письмо, если оно вдруг попадет в ее руки, – сказал я, улыбаясь.
– Я не думаю, что твоя жена настолько глупа, чтобы не догадаться, от кого оно, – сказала Саша как бы про себя.
После этого она прочитала подряд два письма.
Если я правильно понял, речь идет о знакомой мне Инне. В таком случае, пусть она сама напишет мне письмо на почтовое отделение 56, до востребования, и я постараюсь ей ответить.
С уважением Евгений.
Здравствуй, Женя.
Ты правильно понял – это я. Не очень ругай меня за такое неожиданное вторжение в твою память. Я так долго (почти 20 лет) мысленно налаживала с тобой контакт. Если помнишь, была даже одна неудачная попытка поговорить с тобой по телефону. И вот, преодолев страх, рискуя снова натолкнуться на ту непробиваемую броню правоты, спокойствия, защищенности, я все же написала.
Оказалось, что ты слишком много значишь для меня до сих пор (не пугайся, ради бога). Просто слишком много ты вложил когда-то в меня, но почему-то, уходя, не научил, как забыть все это. Тебя давно нет со мной, а я все ищу тебя. Во всем. Во всех. Я все проверяю тобой. Мне трудно справиться с этим. И все это мне дорого. Я боюсь потерять все это, хотя оно больно сковало меня, закрепостило на всю жизнь. Не знаю, благодарить жизнь за это или проклинать. Но я благодарю. За все хорошее, что есть во мне: человеческое, женское, духовное.
Но если все, чем ты так щедро одарил меня, бесследно ушло из тебя, тогда ты не поймешь меня, духовный контакт не состоится, и связь будет односторонней. Но это не беда, если я не буду знать об этом. Я по-прежнему буду мысленно поздравлять тебя с днями рождения и другими памятными датами. Больно, если и все хорошее ты предал забвению, как нечто, мешающее тебе спокойно жить.
Были дни (апрель, октябрь 79 г., окт. 80 г.), когда меня вдруг сковывал панический ужас от мысли, что с тобой или со мной вдруг может случиться что-то непоправимое, а мы об этом никогда и не узнаем. Я тут же принимала решение разыскать тебя немедленно, но потом успокаивалась, сдерживала себя воспоминанием о том телефонном разговоре. И все же, как видишь, не вполне успокоилась.
Нельзя же, чтоб ты так никогда (какое роковое слово!) и не узнал, что я так благодарна тебе за все; что ты для меня самый близкий на земле человек. И пусть мы никогда не встретимся больше, но знать-то об этом ты должен, имеешь право.
И прости меня, ради бога, за всю боль, которую я тебе когда-то причинила (это можно и забыть).
Могла бы писать много, но не уверена, что ты отнесешься ко всему хотя бы без раздражения или досады.
Не думаю, что ты захочешь, чтоб я еще тебе писала, но прошу: не теряйся совсем, не уходи навсегда из моей жизни, хоть изредка одним словом напоминай о себе, давай знать, что ты ходишь где-то по земле. Мы живем втроем: дочка Таня, муж и я.
А этот месяц я буду все же ждать от тебя письма и ходить за ним на почту.
До свидания. Инна.
Прочитав письмо, Саша с волнением сказала:
– Так это ж крик души человека, Женя! Она что, опомнилась и стала страдать? В письме упоминается какой-то телефонный разговор. Это не тот, из-за которого у тебя когда-то возникла крупная ссора с женой?
– Да, именно тот.
– Так это ж было бессовестно с ее стороны – так бесцеремонно вмешиваться в твою семейную жизнь! Она ж могла ее разрушить!
– Могла, конечно, но, вероятно, она не думала об этом, когда звонила мне.
После этого Саша взяла в руки мое письмо. Сказав как бы про себя: «Интересно, что же ты ей ответил?» – и стала медленно читать его.
Инна!
Получил твое письмо-исповедь. Было трудно читать твои признания спустя столько лет, после таких изменений в жизни каждого из нас. Я всегда полагал, что у тебя не было ко мне сколько-нибудь сильного чувства. Я помню, как много раз ты хотела уйти от меня: и во время нашей дружбы, и при совместной жизни. Что-то тебе мешало (то ли мой возраст, то ли отсутствие внешней привлекательности или еще что-то). Я это чувствовал и старался понять. Я полагался на свое сильное, зрелое чувство, верил в его силу, надеялся, что какие-то другие достоинства моей души привлекут тебя и отодвинут все остальное на задний план. Увы! Очевидно, я переоценил свои возможности, или мне не хватило терпения, мужества. Сейчас, уже спустя много лет, освободившись от тяжести обид, я склонен считать, что, выдержи мы с тобой 3–4 года совместной жизни, все могло бы быть иначе. Ведь так было много общего, обогащающего друг друга, приносящего радость и счастье! Наши отношения всегда были овеяны романтикой, каким-то особым восприятием всего, окружающего нас. Были и светлые мечты, но… Тебе не следует винить во всем случившемся только себя. Я не меньше был виноват в нашем разрыве. Я ведь был старше тебя и в какой-то степени мудрее. А вот не сберег свою любовь, не оградил от разрушения нашу совместную, такую еще хрупкую, жизнь. Вот такие-то дела, мой друг.
Что сохранил я из нашей совместной жизни? Все хорошее, что было у нас. А его было у нас за 4 с лишним года много. Я благодарен судьбе уже только за то, что смог любить так сильно и искренно в свои зрелые годы. Такое чувство, к сожалению, уже больше не повторилось.
Прошлое не забылось, а только как-то сгладилось, улеглось, перестало для меня быть болью, тоской. Мне часто вспоминаются слова (кажется, Тургенева):
Веселые годы, счастливые дни —
Как вешние воды промчались они!
А сначала было все не так просто. Первые два года жизни в Киеве я, как наркоман, бегал в филармонию на все концерты, какие там только шли. Мне казалось, что я ходил слушать музыку, а потом понял, что это я бегал на встречу с тобой, соприкасаясь с тем, что было тесно связано с нами. Но все же время, новая обстановка, новые люди неумолимо делали свое дело. Интенсивная научная работа тоже в какой-то степени помогла успокоиться, перестать жить только прошлым. Потом встретилась Алина (моя жена), которая опять наполнила жизнь смыслом, пробудила, казалось бы, навсегда утраченную способность любить. И пусть я ее люблю не так страстно, как тебя, она для меня сейчас самый дорогой и близкий человек.
О нашей с тобой жизни жена знает почти все. Знает, что я ни в чем тебя не виню, что считаю виноватыми нас обоих, что, будь мы с тобой немного терпеливее и бережливее, наша совместная жизнь могла бы состояться. Вот почему, когда ты стала напоминать о себе (сначала телеграммой, потом телефонным звонком), она была сильно взволнована. Ее можно понять. Чем закончилось бы получение этого твоего письма (от имени твоей подруги), узнай она, что оно от тебя, я даже не могу предположить. Могло произойти что-то непоправимое.
Уходя от тебя, я оставил за тобой право и возможность позвать меня на помощь в трудные минуты жизни. Мы ведь остались с тобой добрыми друзьями. Думаю, что духовный контакт у нас возможен. Будет желание – пиши мне. Я по возможность буду тебе отвечать. Теряться больше не буду. Тебе от этого хуже не будет?
До свидания, 5.
– Прочитав это письмо, Женя, мне хочется задать тебе несколько вопросов. Во-первых, почему ты так снисходительно и даже трогательно отнесся к ее письму? Ведь она не принесла тебе счастья в жизни! Ты даже как будто раскаиваешься перед нею за разрыв ваших отношений, хотя, как я понимаю, твоей вины в этом не было. У тебя, часом, не проснулась тогда прежняя любовь к ней? – спросила Саша, заглядывая мне в глаза. – Во-вторых, зачем ты решил продолжить с нею связь путем переписки? То, что она этого желала, мне понятно, а вот зачем тебе это надо было? Не понимаю.
– Ты, Саша, задала мне очень непростые вопросы, но я постараюсь ответить на них искренно и внятно. Начну с того, что никакого чувства к ней у меня уже давно нет. Года три после развода я действительно мучился. Но потом, к счастью, все бесследно ушло и забылось.
О моей реакции на ее письмо. Дело тут вот в чем. Я тоже в жизни допустил одну непростительную ошибку, касающуюся женщины, и эта ошибка всю жизнь мучает меня. Поэтому тоже очень хотел и до сих пор хочу встретиться с нею и искренно попросить у нее прощения. Своей ошибкой я не только незаслуженно обидел ее, но и наказал себя. Так что душевное состояние моей бывшей жены мне вполне понятно. Именно по этой причине я захотел поддерживать с нею связь. Нам обоим это было полезно.
Есть ли моя вина перед нею? Да, есть, но не столь большая, как ее передо мной. Во всяком случае, моя вина поправимая, а ее – нет. Вот почему она и страдает больше, чем я, – сказал я вполне искренно. – Но хочу подчеркнуть, что эти связи совершенно не влияли и не влияют на мои семейные дела. Я понятно ответил на все твои вопросы?
– Да, понятно, – сказала Саша и стала читать следующее письмо Инны.
Я счастлива, что мы снова вместе. Не пугайся этого. Я приму все возможные меры предосторожности, чтобы не причинить тебе неприятности. А сама я даже не знаю, будет ли мне от этого хуже, как ты спрашиваешь. Не думала еще об этом. Мне всегда везло на друзей, и из-за этого не выработался иммунитет самозащиты. Иногда это мешает в жизни. Пишешь о моем запоздалом признании:
Сквозь дымку осени, дожди, туман
Глядят на мир глаза усталые.
В разбитом сердце холод и обман,
И красотой не радуют цветочки запоздалые…
Так?
Но раньше-то ты не захотел услышать его, когда, возможно, было еще не так уж поздно, как теперь. Не спеши обижаться. Это не упрек. Это размышление.
Я счастлива, что наконец обрела возможность поделиться с тобой тем, что принадлежало нам двоим и что я долгие годы носила одна. Я решилась на это потому, что порой охватывает страх, что это все может так и умереть со мной, не найдя дороги к тебе.
Когда-то в молодости, возможно, при тебе я легкомысленно заявила, что после 40 лет жить неинтересно, что лучше жить до 40, но быть красивой и молодой. Так вот условия в общем-то сбываются. (Во всяком случае, не от скромности помру, да?) Боюсь, что и все остальное сбудется, а времени осталось мало. Фатализм какой-то, да?
Рада, что твоя жизнь теперь налажена, настроена, спокойна. Ты стремился к этому. А у меня не только остался романтический настрой тех лет, но еще удвоился, утроился, достиг таких размеров, что я не в силах справиться с этим сама (муж – реалист, прозаик, деловой). С точки зрения обывателя я должна быть счастлива. Многие хотели бы быть на моем месте.
Боюсь, что, встретившись со мной, ты снова усомнился бы в моем так уж проверенном постоянстве чувств. Какой-то вопиющий диссонанс чувств, внешности, разума. Обо мне никак не скажешь «цельная, гармоничная личность». Эти три компонента в постоянной борьбе. Отсюда искания, беспокойство. И нужна очень крепкая рука и сильная воля, чтоб удержать меня. Это непреодолимое противоречие всегда и всех вводило в заблуждение. Лишь мой теперешний муж сумел постичь это. После нескольких вспышек ревности он понял меня, поверил мне. Со мной нелегко. Ты не один, не справившийся с этим.
Я долгие годы верила, потом надеялась, что ты не отступишь, что ты все преодолеешь, что найдешь меня. Я верила в твою всепобеждающую любовь (так ты убедил меня). Готова была идти за тобой вслепую. Когда отчаялась, думала: «Неужели не чувствуешь, что зову, почему не найдешь меня? Ты ведь все, все можешь! Ты ведь в ответе за меня. Ты!!! Ты создал меня такой. Я – твое творение. Ты вдохнул все лучшее в меня. И веру в тебя. Без твоей поддержки я не могу существовать. Или все это была ложь? Притворство? Игра? Все фальшь? Значит, я создана фальшью? Я – плод лжи и такой бессердечной шутки? Это же гибель! Конец!» – так я думала. А жизнь продолжалась. Удивительная, интересная, любопытная.
«Лечилась» новыми встречами. Их было много. Вышла замуж за умного, веселого, хорошего парня, внушая себе любовь к нему и отдавая ему то, что принадлежало тебе и что я так искусно, как оказалось, прятала от тебя. Да и от себя тоже.
Родилась Таня. Я счастлива и по сей день благодарю Небо за это чудо природы (7 сентября ей будет 14 лет, перешла в 8 класс). Жили легко, весело, много ездили, гуляли. Но это был не ты. Ты напоминал о себе ночами. Расстаться с ним мне было совсем легко, безболезненно.
Когда мы с тобой навсегда прощались на перекрестке в тот солнечный зимний день, мне хотелось кричать: «Что вы наделали? Зачем разлучили самых близких людей на земле?» Но что им за дело до этого, если даже ты не услышал меня. Да и себе-то самой я тогда не хотела признаться в этом.
Да, ты оставил за мной право позвать тебя, когда «на плечи вспрыгнет вековая беда-борода». Там еще есть такие строки:
А не смеешь шепнуть письму,
Назови меня хоть по имени,
Я дыханьем тебя обойму.
И я звала, шептала, кричала. Но ты не слышал, не хотел слышать, чтоб не взволновать своего счастья, своего спокойствия. Или это была не та беда?
Я долго видела свое счастье во встрече с тобой. Когда поняла, что ты меня не найдешь никогда, я перестала верить в тебя, успокоилась, стала замечать и даже ценить других. Это пришло недавно. Значит, мое чувство было сильное, только глубоко спрятано и чем-то нейтрализовано тогда. Оно-то и греет меня до сих пор.
Прежде чем написать тебе то первое письмо, я написала вот что, мысленно представив твою реакцию:
Все умолкло, все забыто.
Отболело и затихло.
Все уснуло. Нет любви.
Не пиши и не зови.
Не тревожь семьи покой.
Я теперь совсем другой.
Я теперь совсем не твой.
Не тогдашний, не такой.
Я не помню тех ночей,
Тех вокзальных площадей,
Споров, ласк и песен моря.
Стихло все, как шум прибоя.
И ничто не повторится,
И любовь не возвратится.
Галька пеной окропится,
По лицу слеза скатится.
Не тревожь! И не пиши!
Все забыто!
Все!
Прости!
Написала от твоего лица. Но ты оказался добрее.
Господи, мне тяжело писать это письмо. Читать тебе тоже будет нелегко. Постараюсь больше не причинять тебе боли. Не принимай все это близко к сердцу. Все было так давно, где-то в другой твоей жизни.
Я безумно рада, что ты «нашелся». Извини за такое бестолковое письмо. Спешу как можно больше написать тебе: наверстываю упущенное.
Будь счастлив, дорогой. 5.
После сомнений и колебаний решила все же послать стихотворение, написанное когда-то тебе. Не хочу, чтобы оно хоть как-то смутило тебя сейчас. Оно написано очень давно. Но оно твое.
Давай, весна, звени ручьями!
Сиренью землю наряжай!
А ты бессонными ночами
О прошлом счастье вспоминай.
Как я мучительно, ревниво,
Переживая те года,
Хожу под солнцем молчалива,
Лишь сердце стонет: «Никогда!»
Зачем брожу я по весне
С такими грустными глазами?
Зачем тоска прошлась по мне
До боли жгучими следами?
В судьбе твоей мне раствориться,
Как видно, было не дано.
Но почему ж тогда влюбиться
В другого мне не суждено?!
Тоска по тем ушедшим дням
Меня всечасно угнетает.
Воспоминанья увлекают
К полуденным морским волнам,
Где на песке, под шум прибоя,
В союзе с солнцем и волной
Одно лишь слово, но какое!
Из гальки сложено тобой.
И навсегда в моей груди
Звучит, как колокол тревожный,
Все то же слово. И с другим
Мне стало счастье невозможным.
Пусть и тебе морская пена
Напомнит счастье прежних дней.
Пусть волны шепчут неизменно:
«Грусти о ней, грусти о ней!..»
Пусть и тебя весна заставит
Грустить средь радостного дня
И в сумерках тебе представит
Совсем тогдашнюю меня.
Не сердись, больше ничего подобного не напишу. Это же было давно. Это мой долг тебе, такой запоздалый, увы!
Сейчас все прошло.
Осталась теплая, спокойная благодарность, и только.
Жду от тебя письмо, если даже не напишешь, все равно жду.
– В этом письме продолжает раздаваться крик ее измученной души. Она пишет, что ее чувство было сильное, только глубоко спрятано и чем-то нейтрализовано. Ты веришь в эти ее слова?
– Нет, не верю. Считаю, что если любовь есть, то она прятаться не может. А если человеку кажется, что утром она есть, а вечером нет, то это что-то другое, не имеющее ничего общего с любовью!
– А что тогда было у нее?
– А было у нее сожаление, что потеряла очень интересного и нужного ей в жизни человека. Ведь я, будучи человеком сильно влюбленным в нее, и к тому же добрым, старался делать для нее только то, что доставляло ей радость и пользу. Похоже, она права, говоря, что я много вложил в ее душу доброго, интересного и полезного. У нас было много общего, объединяющего нас. Вероятно, потом ничего этого она не встретила ни в одном другом мужчине, оказавшимся с нею рядом, что и вызывало у нее разочарование.
О проекте
О подписке
Другие проекты