– Всю дорогу она обвиняла меня в подлой измене и грозилась наказать за это. Я все это выслушивал молча, и она в конце концов, очевидно, устав, замолчала. Но на этом ее ревность не закончилась и имела продолжение, причем более серьезное. На первой промежуточной базе, после ужина, концерта и танцев, мы направились спать в палатки. И надо же было так случиться, что я оказался рядом с той самой туристкой, к которой она приревновала меня. Обнаружив это, она вылезла из спального мешка и выбежала из палатки. Я понял, что надо идти ее успокаивать, но как это можно будет сделать, я не знал. Увидев ее, стоящей недалеко от палатки, подошел к ней. И тут началось. Не буду тебе повторять все ее высказывания в мой адрес, скажу только, что намечался грандиозный скандал на весь лагерь. Она распалялась и кричала все громче и громче. Тогда я решился на отчаянный, хотя в некоторой степени и позорный для меня, шаг – влепил ей пару довольно увесистых оплеух по обеим ее щекам. От неожиданности такого действия она остолбенела и замолчала. Я тут же схватил ее в охапку и крепко прижал к себе. Так мы и стояли минут 10. Когда я понял, что она упокоилась, то взял ее за руку и повел в палатку. Она шла молча, не сопротивляясь. Поменявшись местами, мы легли спать.

По предгорью мы шли, как это и было предусмотрено в путевке, пешком. Но когда пришли к подножью высокой горы, которую тоже надо было преодолеть пешком, потратив три дня, то предприимчивые грузины сделали нам очень заманчивое предложение: перевал проскочить на машине. Мы, естественно, с радостью согласились. Как гласит пословица: «Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет». Вот и мы, заплатив грузинам соответствующую мзду и сев в грузовик, успешно обошли эту гору. Зато сэкономленные в горах три дня мы с удовольствием провели на море в Гаграх. Моя супруга наконец успокоилась, и мы прекрасно отдохнули последние дни турпохода. Счастливые и довольные мы вернулись домой.

Я предложил начать жить у меня, чтобы в нашу жизнь не вмешивались ее родители, и она согласилась. Упаковав в два чемодана ее вещи и перевезя их ко мне, мы стали строить планы дальнейшей совместной жизни. На следующий день утром я отправился на работу, а она осталась дома одна. Когда в обеденный перерыв я пришел домой, то увидел следующую картину: на полу лежали разбросанные письма, фотографии, подарки и прочие вещи, хранившиеся в моем личном архиве. Оказывается, она залезла в тумбочку, где хранился мой личный архив, вытащила его оттуда и стала заинтересованно изучать.

– А зачем она это сделала? – спросила Саша.

– Это знает только она, возможно, из любопытства, – сказал я. – Поскольку в архиве было много фотографий, на которых запечатлены красивые девушки со мной и без меня, а также письма некоторых девушек с объятиями и поцелуями в конце, то ее ревности не было предела.

– А почему ты не спрятал свой архив так, чтобы она не смогла найти его?

– Во-первых, не успел, а во‐вторых, не думал, что она полезет его искать. Обнаружив отсутствие ее чемоданов, понял, что она совсем покинула мою квартиру и скандала не избежать. Но я не побежал к ней выяснять отношения, а стал жить дома один. Решил подождать, что же будет делать она в этой ситуации? Если подаст на развод, то я буду счастлив.

Так мы и жили врозь то ли месяц, то ли два – сейчас уже точно не помню. Позже я узнал, что ее родители были на ее стороне и обвиняли меня в том, что я, видите ли, не уничтожил свой архив после вступления в брак. Но, вероятно, обсудив ситуацию, Инна и ее родители решили, что надо все-таки ей сделать шаг к примирению. Как гласит старинная арабская пословица: «Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе». И однажды вечером она явилась ко мне с милой улыбкой на лице, как будто ничего неприятного и не было. Я не стал выяснять отношения, как это любила делать она, а предложил ей вместе со мной поужинать. Она с радостью согласилась и спросила:

– А выпить у тебя ничего не найдется?

– Найдется, – сказал я, улыбаясь, и принес бутылку любимого нами крымского вина. Мы дружно провели весь вечер, и мир состоялся. После этого я поехал провожать ее домой. По пути она сказала, что родители предлагают нам жить у них, так как она сейчас очень занята на работе и поэтому не может заниматься домашними делами: едой, стиркой и прочим. Я понимал, что причина не в этом. Она не умела и не хотела заниматься вопросами быта, поскольку считала, что пальчики пианистки надо беречь. Кроме того, вероятно, ее родители решили, что нам лучше жить под их наблюдением. Я обещал подумать. Через пару дней она опять пришла ко мне и стала просить переехать жить к ним. Я согласился, надеясь, что это как-то может изменить наши отношения к лучшему.

– Так изменились они или нет?

– В какой-то степени да. Во всяком случае, она перестала искать «сказочных принцев», а в остальном ее поведение осталось прежним. Все зависело от ее настроения в данный момент, которое было, как правило, непредсказуемым.

– И что же было дальше?

– Такие отношения продолжались до лета, и я уже стал думать, где и как отдыхать летом вместе. Но неожиданно мои планы были спутаны. Оказалось, она попросила отца достать ей путевку в какой-нибудь санаторий, не предупредив меня об этом. Отец и достал ей путевку в Одессу. Я решил, что поеду туда же, только буду жить на частной квартире. Как только она узнала об этом моем намерении, сразу выразила протест, мол, хочет отдохнуть одна. Я удивился такому ее решению и сообщил об этом ее матери. И тут выяснилось, что это делается с ее согласия.

Как только она уехала в санаторий, я тут же переехал жить в свою квартиру. Дней через десять решил навестить ее. Приехав ближе к вечеру, я пришел в санаторий. Так как я не знал ее номера в санатории, то решил встретиться с нею перед ужином у столовой. Но на ужин она по какой-то причине не явилась. Я понял, что она где-то гуляет. Стал бродить по аллее, идущей от санатория к центру города. Буквально перед самым закрытием санатория увидел ее, идущей в обнимку с каким-то кавалером. Приблизившись и узнав меня, она вдруг удивилась и спросила:

– А ты что здесь делаешь?

– Дышу свежим воздухом, – сказал я.

После этого я покинул их, пришел на автовокзал, сел в автобус и уехал домой. Взвесив ситуацию, решил, что мне тоже надо достать какую-то путевку и срочно уехать куда-то отдыхать. Профсоюз выделил мне горящую путевку в санаторий «Святогорск», расположенный в Донбассе, в бывшем когда-то мужском монастыре, куда я тут же и прибыл. Там я отдыхал и лечился двадцать четыре дня. Пребывание в нем пошло мне на пользу: я хорошо отдохнул и успокоился. Вернувшись из санатория домой, я стал жить у себя и думать только о работе. Наша семейная жизнь прекратились.

– Надолго? – спросила Саша.

– Кажется, месяца на два. Я даже перестал вспоминать, что у меня есть жена. Но неожиданно она явилась ко мне и попросила пойти с нею в парк. Я согласился. В парке мы нашли безлюдную аллею, и она сразу же начала откровенную покаянную речь.

– Хочу тебе, Женя, сказать неприятную весть: я дважды изменила тебе. Один раз со своим знакомым из Симферополя, а второй раз – со случайным мужчиной.

Сказав это, она громко разрыдалась.

Меня сразу обескуражило как ее неожиданное признание в таком деликатном вопросе, так и рыдание, похожее на искреннее.

– А ты знаешь, почему она это сделала?

– Нет, не знаю, так как никогда не спрашивал ее об этом. Может быть, совесть заела, или испугалась своих грехов перед Богом, – сказал я искренно.

– А не испугалась ли она того, что кто-то знает о ее деяниях и может сообщить тебе о них? Вот и решила упредить эту ситуацию!

– Бог ее знает. Меня это уже не волновало. Это была ее тайна, и я не захотел ее разгадывать.

– И что же было дальше?

– Дальше она стала умолять меня, чтобы не бросал ее сразу, а пожил с нею некоторое время, пока она не успокоится. Даже сказала, что может сделать с собой что-то непоправимое. Я, конечно, спросил, как может выглядеть наша дальнейшая совместная жизнь, если я спать с нею в одной постели не буду. На это она ответила, что я могу спать в ее комнате на раскладном кресле. На том и порешили.

– А ее родители знали об ее изменах, и то, что она пошла к тебе каяться?

– Об изменах точно не знали, а о походе ко мне, вероятно, да. Я пообещал прийти к ней через пару дней: после такой сногсшибательной информации мне надо было прийти в себя.

Когда я явился к ним, то ее мать встретила меня очень приветливо. Вероятно, она думала, что мне надо было простить дочери только поступок, произошедший в одесском санатории. Так я и «жил» со своей неверной супругой дней десять. За это время она успела успокоиться и, похоже, решила, что мы уже помирись. Она была уверена в своей способности выходить сухой из воды и в том, что моя большая любовь не позволит мне уйти от нее.

С каждым днем супруга становилась все спокойнее и разговорчивее. Решив, что и я уже успокоился, она стала интересоваться, как я жил все это время. Я отвечал ей уклончиво, и ее это не устраивало. Тогда она прямо спросила, что я делал в то время, когда она пребывала в Одессе. Я откровенно признался, что тоже был в санатории, в котором лечил все свои болячки, включая душевные.

– А курортный роман не успел там закрутить? – спросила она явно заинтересованно.

– Роман намечался, но инициатором его был не я, а юная симпатичная особа, – сказал я в шутку.

(Здесь я отвлекусь на минутку от основного повествования и сообщу вам, дорогие читатели, что речь идет об истории, подробно описанной мною в романе «Загадочные женщины в жизни любопытного мужчины», в новелле «Невеста с богатым приданым»).

Услышав это, она вдруг злым голосом произнесла:

– Я думала, что ты честный, порядочный человек, а ты, оказывается, такой же, как я.

Этой фразой она хотела сказать, что я не имею права упрекать ее в неверности. Меня это, естественно, возмутило, и я решил быстро уехать к себе. Встал, оделся и вышел в прихожую, она последовала за мной. Вспомнив, что в ее столе остался мой паспорт, попросил принести его. Явившись с ним в прихожую, она не передала его мне в руки, а швырнула под ноги, сказав:

– Уходишь? Ну и катись к чертовой матери! Можешь подавать на развод!

Я молча вышел из квартиры и направился к себе домой. Поскольку была глубокая ночь, и никакой транспорт уже не ходил, пришлось идти пешком. Холодная ночь несколько остудила мою разгоряченную голову. Минут через тридцать я был дома и лег спать. На следующий день созрело твердое решение развестись с нею и начать спокойно залечивать душевные раны. Но не тут-то было. Основные неприятности были впереди.

Через несколько дней я решил поехать на квартиру ее родителей, чтобы отвезти некоторые ее вещи, оставшиеся у меня, и забрать свои. Дома оказалась только ее мать. Она прямо с порога учинила мне допрос: по каким таким причинам я решил расстаться с ее дочерью, что меня не устраивает в ней, зачем тогда женился, если не умею найти общий язык с женой, и так далее. Заявила также, что мне досталась молодая, красивая и музыкально одаренная жена, преданная и верная мне. Тут уж я не выдержал и в порыве гнева воскликнул: «Верная?» После этого, не говоря ни слова, забрал свои вещи и удалился.

На следующий день вечером ко мне пожаловала супруга. Войдя в квартиру и не говоря ни слова, стала что-то выискивать в ней. Увидев на серванте увесистую бронзовою статуэтку, схватила ее и с силой запустила в меня. Я увернулся, и статуэтка, пролетев мимо моей головы, угодила в картину, висевшую на стене под стеклом. Стекло разлетелось вдребезги, а изуродованная картина с грохотом рухнула на пол. Опешив и не понимая, что происходит, я стоял и наблюдал за ее необычными действиями. Потом она увидела на столе два больших пакета с моими фотографиями, схватила их и выбросила с балкона на тротуар. Тут я не выдержал и бросился успокаивать ее. Тогда начался крик с отборной бранью в мой адрес. Я схватил ее в охапку и попытался как-то урезонить. Она вырывалась, царапалась, плевалась и продолжала браниться. Сосед по квартире, услышав у меня какой-то грохот и шум, решил выяснить, что происходит. Войдя в мою квартиру и увидев весь этот бедлам, он решил не вмешиваться в нашу семейную разборку, а только громко сказал, что сейчас вызовет милицию. Услышав это, моя супруга поняла, что дело может кончиться неприятным для нее скандалом. Поэтому вырвалась из моих объятий, выскочила на лестничную площадку и опрометью по лестнице побежала вниз.

Не успел я опомниться, как в моей квартире появились ее мать и отец. Увидев на полу и на моем лице результаты посещения моей квартиры их дочерью, они не стали ничего выяснять, а только спросили, где она. Я сказал, что минуту назад покинула мою квартиру. Они тут же бросились догонять ее. Позже я узнал, чем было вызвано такое ее поведение. Оказывается, после моего ухода из их квартиры мать учинила дочери допрос с пристрастием по поводу ее неверности. Вот тогда-то она и примчалась ко мне сводить счеты за выданную матери тайну ее измены.

Помолчав несколько секунд, я с улыбкой на лице сказал:

– Между прочим, Саша, у меня есть «вещдок» того события.

– Да? Так покажи же мне его!

Я взял с полки шкафа ту самую бронзовую статуэтку, которая когда-то летела в мою голову, и протянул ее Саше. Она взяла ее в руку, сделала ею несколько вертикальных взмахов, – очевидно, таким примитивным способом оценивая ее вес, – и изрекла:

– Так она ж тяжелая!

– Да, она весит ровно шестьсот граммов, – уточнил я.

– Такой же увесистой штуковиной можно было убить тебя! – воскликнула она.

– Насчет того, чтобы убить меня, ничего сказать не могу, а вот испортить красоту моего личика можно было точно! – произнес я в шутку.

Саша выразительно покачала головой и как бы про себя произнесла:

– Да, Женя!..

Через несколько дней я отнес заявление в суд и стал ждать его решения. В советское время бракоразводный процесс решался в два этапа. После первого заседания суда супругам отводилось время, – кажется, месяц, – на размышление. Если и после этого времени истец не забирал заявление, то состоялся второй, окончательный суд. После подачи заявления в суд, мне сразу стало как-то легче на душе.

– Что, сразу любовь прошла? – спросила Саша, улыбаясь.

– Нет, Саша, она никуда не делась, а продолжала плакать, стонать, кричать. А легче стало потому, что, наконец-то, наступила определенность моего положения.

Получив повестку на первое заседание суда, я даже нарядился, словно, шел на какое-то торжество. В суд пришел заранее и стал ждать начало заседания возле здания суда. Вскоре появилась моя супруга в сопровождении своей матери. Последняя, очевидно, пришла за тем, чтобы дочь, не дай Бог, не вздумала помириться со мной.

В зале заседаний суда мы сидели в разных местах. Когда началось рассмотрение нашего вопроса, то нас пригласили на передние скамейки, расположенные раздельно. Мне были заданы два вопроса: действительно ли я настаиваю на разводе, и причины его. Я подтвердил желание развестись и назвал банальную причину развода – не сошлись характерами. Ее спросили, не возражает ли она? Она ответила, что нет. Поскольку у нас не было детей, то на этом рассмотрение нашего дела и закончилось.

На второе заседание суда я опять пришел заблаговременно. Вскоре появилась она, но уже без матери. Подошла ко мне с веселой улыбкой на лице и стала разговаривать. У меня даже мелькнула мысль в голове: «А не собирается ли она мириться со мной?» Но поскольку это было исключено, я тут же забыл эту мысль. В зал мы зашли вместе и вместе сели. Через некоторое время она сказала:

– Погрей мне руки, а то они у меня замерзли.

Я удивился такой просьбе, но ее выполнил. Она с радостью держалась за мои руки. У меня опять зародилась мысль, что у нее есть желание помириться со мной. В душе даже позлорадствовал: «Опомнилась, моя голубушка!» Сидящие в зале другие разводящиеся пары с интересом посматривали на нас и, очевидно, думали, что мы решили помириться. Судья тоже с интересом наблюдала за нами. Когда началось рассмотрение нашего дела, то судья снова задала мне те же вопросы, что и на первом заседании, и я снова дал на них те же самые ответы. Моей жене ничего не оставалось, как согласиться со мной. Судья даже повоспитывала ее, заявив, что в распаде нашей семьи виновата только она.

– И как же она реагировала на это? – спросила Саша.

– Молча, – сказал я, улыбаясь.

Домой мы шли вместе, но молчали всю дорогу. Дойдя до перекрестка, где нам надо было расставаться, она зло сказала:

– Дожили! – И не прощаясь удалилась.

Я постоял с минуту, глядя ей вслед, и тоже побрел домой. Так прозаически закончилась наша короткая семейная жизнь. Я точно не подсчитывал, но, думаю, что мы жили вместе меньше половины брачного срока.

После этого непростого разговора на брачную тему мы оба замолчали, осмысливая эту грустную историю. Потом Саша обратилась ко мне с неожиданным вопросом:

– Скажи, Женя, почему ты рассказывал мне сейчас только о негативных моментах в ваших отношениях и ничего не сказал о хороших? Разве их у вас не было?

– Ну что ты, Саша! Хороших моментов у нас было гораздо больше, чем плохих. О плохих моментах я рассказывал потому, что они были как бы ложкой дегтя в бочке меда, – сказал я и добавил: – О хороших моментах в наших отношениях ты узнаешь позже из слов моей бывшей жены, ну и я потом кое-что добавлю.

– А что, будет еще продолжение этой истории? – с удивлением спросила Саша.

– Да, будет, причем очень интересное, интимное.

– Ух, как интересно! – воскликнула она.

– Но давай, Саша, отложим это на потом, а то я устал от этих тяжких воспоминаний, – сказал я в шутку, и мы сделали небольшой перерыв.