Миссис Харрел ужасно хотелось знать, как ее подруга провела утро. Она не сомневалась, что та вернулась от Делвилов с твердым намерением встречаться с ними только по необходимости, поэтому была разочарована, когда Сесилия заверила ее, что восхищена миссис Делвил. Эта дама совершенно обворожила ее, и она снова задумалась о том, чтобы переехать к Делвилам, несмотря на неприязнь к спесивому опекуну.
Сразу после обеда мистер Харрел пожелал говорить с Сесилией наедине. Они направились в гостиную, где после цветистого вступления, повествующего о достоинствах сэра Роберта Флойера, мистер Харрел официально сообщил, что от имени этого господина предлагает ей его руку и состояние. Сесилия, не слишком удивившись, попросила опекуна передать баронету, что не может принять предложение.
Мистер Харрел весело заметил, что для начала и этот ответ неплох, но назавтра уже не сгодится. Однако, когда Сесилия заверила его в твердости своих намерений, он раздраженно осведомился о причинах отказа. Девушка полагала, что довольно и того, что сэр Роберт ей не нравится, но мистер Харрел насмешливо усомнился в этом. Он убеждал ее, что Сесилия не могла получить более выгодного предложения. Состояние сэра Роберта столь же внушительно, как его внешность и положение в свете. Она сама продиктует условия брачного контракта. Сесилия попросила мистера Харрела удовлетвориться прежним ответом, так как другого не будет.
– Почему тогда вы так испугались за него в опере? – воскликнул ее собеседник. – Все заметили, что вы оказали сэру Роберту предпочтение.
– Мой испуг был вызван лишь внезапностью ссоры и к сэру Роберту относился не более, чем к мистеру Белфилду.
Мистер Харрел возразил, что никто так не думает и все ждут ее свадьбы с баронетом. Сесилию рассердила подобная настойчивость, но еще больше она досадовала на себя – за то, что неосмотрительно дала повод подозревать себя в тайном увлечении ненавистным человеком. Оставшись одна, она принялась раздумывать, как опровергнуть это заблуждение, но тут явился мистер Монктон. Он ликовал, наконец застав ее в одиночестве, Сесилия была рада не меньше. Она наконец ввела мистера Монктона в подробности своей жизни, рассказав, что расточительная жизнь Харрелов не отвечает ее вкусам, а нрав и поведение подруги сильно ее разочаровали.
Мистер Монктон выслушивал эти жалобы с тайным восторгом. Он был далек от того, чтобы утешать Сесилию, напротив, как мог, старался растравить ее, коварно напоминая о былом.
– Скоро, – продолжал он, – вы привыкнете к переменам, и, боюсь, эта привычка покажется вам приятной.
– Пока что мне удавалось избегать всяких опасностей, – возразила Сесилия, – ведь почти все вечера я провожу дома, в одиночестве.
Эти слова стали для ее собеседника лучшим подарком. Он перестал бояться, что у Сесилии заведутся опасные для него знакомства, и понял, где сможет найти ее в будущем. Затем он коснулся темы дуэли и ловко навел Сесилию на разговор о сэре Роберте, выяснив, что она испытывает к баронету неприязнь, чего и следовало ожидать, зная ее вкусы.
Сесилия на этом не остановилась. Она поведала своему старинному другу даже о недавнем разговоре с мистером Харрелом и спросила, как ей следует себя вести, чтобы в дальнейшем избежать подобных притязаний. Убедившись, что Сесилия питает к этому браку непритворное отвращение, мистер Монктон посоветовал ей спокойно сопротивляться любым поползновениям.
– Но, сэр, – воскликнула девушка, – теперь я боюсь этого человека так же сильно, как ненавижу. И мечтаю навсегда избавиться от его общества. Для этого мне надо уехать от Харрелов, где сэру Роберту всегда рады.
– Весьма разумное желание. Что ж, вы собираетесь вернуться в деревню?
– Пока это не в моей власти. Я должна жить у одного из опекунов. Сегодня я была у миссис Делвил и…
– Миссис Делвил? Вы, конечно, не думаете поселиться там?
– По-моему, лучшего и желать нельзя. Но не знаю, возможно ли это. Впрочем, в четверг я обедаю с миссис Делвил и постараюсь намекнуть ей о своем желании.
– Возможно ли, чтобы мисс Беверли мечтала поселиться в таком доме? Разве мистер Делвил не самый хвастливый и самонадеянный из людей? Разве его жена не гордячка из гордячек?
– Они вовсе не такие! Мистер Делвил, конечно, достоин порицания, но его супруга не заслужила подобных упреков. Я провела с ней все утро, однако не обнаружила в ней никакой гордости сверх предписанной высоким происхождением.
– Вы часто бываете там? Делвил-младший тоже вам знаком?
– Я видела его три или четыре раза.
– Вы не заметили в нем заносчивости, присущей его отцу?
– О нет! Она ему вовсе не свойственна. Кажется, его ум свободен и возвышен, он понимает, что такое добродетель, и стремится к ней.
– Вас ввели в заблуждение. Я советовал бы вам по мере сил избегать этой семейки. С папашей все и так ясно, мамаша и сынок проявят себя позже. Если вы все-таки совершите опрометчивый шаг и поселитесь у них, то очень скоро окажетесь под гнетом их высокомерия.
Сесилия вновь попыталась выступить в защиту Делвилов, но мистер Монктон столь самоуверенно оговаривал их, что девушка в конце концов поверила в поспешность своих суждений и обещала не затевать переезда, не посоветовавшись со старым другом.
Два следующих дня не принесли ни происшествий, ни тревог, за исключением беспокойства, причиняемого поведением сэра Роберта, который по-прежнему не сомневался в своем успехе. Эту самоуверенность Сесилия могла приписать лишь подстрекательствам мистера Харрела, поэтому решила скорее искать, чем избегать объяснения с баронетом. Тем временем мистер Арнот, из желания услужить ей, часто справлявшийся о мистере Белфилде, приносил хорошие новости: молодой человек шел на поправку.
В четверг днем Сесилия снова отправилась на Сент-Джеймс-сквер. Обед еще не был подан, и девушку проводили в гостиную, где она застала лишь мистера Делвила-младшего. Немного поговорив на общие темы, он спросил, давно ли она получала известия о мистере Белфилде?
– Сегодня утром, – отвечала Сесилия. – Мне сообщили, что он совсем здоров. А вы виделись с ним снова, сэр?
– Да, сударыня, дважды.
– Вы полагаете, он почти поправился?
– Я думал, – произнес мистер Делвил с некоторым сомнением, – и до сих пор думаю, что его должно излечить ваше беспокойство о нем.
– О, – воскликнула Сесилия, – надеюсь, у него есть средства получше. Боюсь, однако, меня ввели в заблуждение: вы, кажется, не считаете, что он идет на поправку.
– Мистер Белфилд не настолько плох. Прежде всего вы должны заставить его отказаться от мысли уехать в деревню. Пусть остается в Лондоне, пока хирург не объявит, что он может путешествовать без всякого риска.
– Он и вправду так неразумен, что хочет уехать без согласия хирурга?
– Именно это и заставило меня раскрыть вам глаза на состояние его здоровья. Я рискнул честно рассказать вам обо всем, чтобы ваше своевременное вмешательство отвело беду. Возможно, я беспокоюсь больше, чем надо, но в подобных случаях следует доверять лишь мнению хирурга. Возможно, оно вам известно?
– Мне? Нет, что вы, я никогда не видела хирурга мистера Белфилда и даже не знаю, кто он.
– Завтра утром я собираюсь поговорить с ним. Быть может, мисс Беверли позволит мне потом сообщить о том, что я узнал?
– Благодарю вас, сэр, – ответила Сесилия, заливаясь румянцем, – но мое нетерпение не столь велико, чтобы вводить вас в такое беспокойство.
– Могу ли я рассказать вам, как нашел его сегодня утром?
– Рассказывайте, если хотите, я не возражаю.
– Что ж, он был окружен веселыми молодыми людьми, уверял меня, что совершенно здоров и собирается завтра утром уехать из города, хотя, когда я пожал ему на прощание руку, меня поразило, что рука эта очень горячая.
– Я с интересом выслушала ваш рассказ, – заявила Сесилия, – но не понимаю, что, по вашему мнению, я должна делать после этого.
– А это уж не мое дело. Поведать вам обо всем мне велела совесть.
К немалому удивлению, Сесилия обнаружила, что, пытаясь получить сведения о мистере Белфилде, совершила ту же ошибку, что тремя днями ранее в отношении баронета. Однако появление миссис Делвил положило конец их беседе.
Почтенная дама приняла Сесилию весьма любезно, извинилась, что не отдала визита: причиной тому было легкое недомогание. Вскоре объявили, что обед подан. Мистер Делвил, к большой радости Сесилии, на него не явился. День прошел чудесно. Других гостей не было, Сесилии не досаждали неприятными разговорами, не упоминали о поединке, не намекали на соперников. Этот долгий визит утвердил ее в хорошем мнении, которое она составила и о матери, и о сыне. Она сожалела о предубеждении мистера Монктона, которое теперь, после данного ею обещания, мешало ей без промедления переехать к Делвилам.
Сесилия отбыла лишь в одиннадцать часов. Напоследок миссис Делвил извинилась перед гостьей за то, что пригласила ее к себе во второй раз еще до того, как сама нанесла ей визит. Однако в скором времени она собирается отдать свой долг, чтобы частые дружеские встречи позволили ей выполнить конфиденциальное поручение, возложенное на нее опекуном мисс Беверли.
Сесилии понравилась деликатность собеседницы, но ей было нечего утаивать, и она скорее сожалела, чем радовалась отсрочке объяснения, поскольку видела, что все члены семейства заблуждаются относительно подоплеки дела.
Вернувшись домой, Сесилия с удивлением обнаружила, что супруги Харрел сидят в гостиной вдвоем. Когда она поднималась по лестнице, миссис Харрел выбежала к ней с вопросом:
– Братец, это ты?
– Нет, – сказала Сесилия. – Вы ждете его так поздно?
– Да! – ответил мистер Харрел. – Ума не приложу, куда он запропастился. Ривз такой негодяй – уж он от меня не отстанет.
Явился мистер Арнот, и миссис Харрел воскликнула:
– Ах, братец, тут один человек смертельно досаждал мистеру Харрелу. Мы хотели, чтобы ты с ним поговорил.
– Отрадно, что во мне есть нужда, – ответил мистер Арнот. – Кто он?
– О, – беспечно ответил мистер Харрел, – всего лишь приятель того жулика-портного, что докучал мне недавно. Я не заплатил ему, и он имел дерзость отдать счет некоему Ривзу, алчному крючкотвору, который сегодня вечером заявился к нам и держался очень нагло.
– И сколько вы ему должны? – осведомился мистер Арнот.
– В общем, сумма довольно значительная, но точно сказать не могу. Плуты-портные чудовищно дерут за ленты и подкладку. Я едва помню, что заказывал, а он выставил мне счет на триста или четыреста фунтов.
Воцарилась тишина. Наконец миссис Харрел произнесла:
– Братец, не одолжишь нам эти деньги? Мистер Харрел обещает скоро вернуть их.
У мистера Арнота сделался очень огорченный вид.
– Хорошо бы этот человек согласился обождать пару недель: нынче я не могу достать такую сумму, не претерпев убытков… Но если уговорить его нельзя, он, разумеется, должен получить эти деньги.
– Уговорить? – вскричал мистер Харрел. – Это то же самое, что уговаривать океанскую бурю! Кремень, а не человек.
Мистер Арнот заставил себя улыбнуться и пробормотал, что, верно, сумеет добыть деньги завтра утром. Сесилия, пораженная тем, как бессовестно эти люди пользуются его добросердечием, попросила миссис Харрел немедленно переговорить с нею наедине и, выйдя в соседнюю комнату, сказала:
– Прошу тебя, мой друг, не допускай, чтобы твой достойный брат страдал из-за своего благородства. На этот раз позволь мне помочь мистеру Харрелу.
– Ты очень добра, но кто бы из вас ни одолжил нам деньги, мистер Харрел заверил меня, что скоро вернет их.
Она вернулась в гостиную и сообщила о предложении Сесилии. Мистер Арнот решительно воспротивился, но мистер Харрел как будто предпочитал одолжить деньги у нее. Девушка вознамерилась назавтра отправиться в Сити и попросить деньги у мистера Бриггса, который управлял ее состоянием в одиночку: другие опекуны никогда не вмешивались в эти дела. На том и разошлись.
На следующий день Сесилия поднялась спозаранок и в сопровождении слуги отправилась к мистеру Бриггсу, желая, поскольку денек был ясный и морозный, сначала прогуляться по Оксфорд-роуд, а затем сесть в портшез. Пройдя немного по улице, она увидала впереди большую толпу. Сесилия послала слугу узнать, что происходит. Вернувшись, тот доложил, что люди собрались поглазеть на преступников, которых ведут в Тайберн [18]. Не желая смотреть на несчастных осужденных, Сесилия свернула на соседнюю улицу, но и там было полно людей. Окруженная со всех сторон, она обратилась к служанке, стоявшей в дверях большого дома, и попросила позволения войти, пока толпа не схлынет. Та разрешила, и Сесилия вошла, а ее слуга отправился за портшезом. Вскоре он вернулся, и девушка, выходя на улицу, столкнулась в дверях с каким-то джентльменом, торопливо входившим в дом. Он отступил назад, чтобы дать ей пройти, и вдруг воскликнул:
– Мисс Беверли!
Сесилия признала в незнакомце Делвила-младшего.
– Я спешу, – воскликнула она, сбегая по ступенькам вниз, – иначе портшезу будет не пробиться сквозь толпу.
– Вы не расскажете мне о новостях?
– О новостях? Нет, я ничего не слыхала!
– Тогда вам остается лишь посмеяться надо мной: я так назойливо навязывал вам услуги, которые вы усердно отвергали!
– Не понимаю, о каких услугах речь!
– Они действительно оказались излишни. Неудивительно, что вы об этом позабыли. Так я скажу носильщикам, куда вам надо?
– К мистеру Бриггсу. Но ваши слова меня озадачили.
Делвил сказал слуге, куда идти, и, отвесив поклон, вошел в дом, из которого девушка только что вышла.
Сесилия, удивленная этим коротким, но малопонятным диалогом, хотела снова окликнуть мистера Делвила, но заметила, что толпа быстро прибывает. Она не могла больше рисковать, задерживая портшез.
Юный слуга мистера Бриггса, открывший ей дверь, сообщил, что хозяин дома, но нездоров, так что она может заехать на будущей неделе. Сесилия, понимая, что такая отсрочка губительна, решила написать ему и, зайдя в гостиную, велела подать перо и чернила.
Мальчик ушел и вернулся с грифельной доской и карандашом.
– Мисс, – сказал он, – хозяин велит: напишите на доске.
Сесилии, изумленной такой скаредностью, пришлось повиноваться. Она начертала на доске, что желает знать, какую расписку ей следует написать, чтобы получить авансом шестьсот фунтов. Мальчик вскоре вернулся, ухмыляясь и воздевая руки к небу:
– Хозяин переполошился; он спустится к вам, ежели подождете, пока он оденется.
– Так он в постели? Я его разбудила?
– Нет, мисс, он уж поднялся, только ему прихорошиться надо: он не следит за платьем, когда один дома…
Больной, небрежный вид отнюдь не красил мистера Бриггса. Он явился во фланелевом халате и ночном колпаке. Отросшая черная борода придавала ему мрачный вид. Сесилия рассыпалась в извинениях за свое вторжение и участливо осведомилась о его здоровье.
– Увы, увы, – проворчал он, – совсем плох… А все тот зряшный маскарад. Оказия. Упал, разбил себе голову, чуть парик не потерял…
– Вы упали по дороге домой, сэр?
– Свалился в канаву. Насилу выбрался.
Тут мистер Бриггс заметил на столе следы графита.
– Что такое? – взвизгнул он. – Кто точил карандаш? Наверно, мальчишка. Розга по нему плачет.
Сесилия немедленно сняла подозрения со слуги, сознавшись в преступлении.
– О-хо-хо! Один ущерб и разорение. Попросила денег бог знает зачем. Шестьсот фунтов ей надо. Для чего? На ветер пустить? И не мечтайте, не получите!
– Не получу? – изумилась Сесилия. – Почему, сэр?
– Поберегите денежки для мужа. Скоро его вам добуду. Будьте покойны, есть кое-кто на примете.
О проекте
О подписке
Другие проекты