Терской области Нальчикского округа жители слоб. Нальчика из числа 137 человек, имеющих право подавать голос на сходе, мы, нижеподписавшиеся, быв сего числа на оном в числе 118 человек в присутствии Нальчикского слободского правления для обсуждения некоторых общественных дел, где между прочим нам предложил слободской старшина избрать новых должностных лиц на будущий 1884 год вместо бывших в настоящем году и окончивших срок, а именно помощника старшины, судей, доверенных, иконома (эконома. – Е.Т.) и слободского казначея.

Вследствие чего мы с общего нашего согласия и без всякого к тому принуждения, на основании высочайше утвержденного положения об общественных управлениях в казачьих войсках, избрали из среды себя… казначеем мещанина Захара Макарова Баранова 55 лет…

Все они вероисповедания православного, под судом и следствием не были и ныне не состоят, на которых мы вполне надеемся, что они назначение наше вполне оправдают. Помощнику же старшины… определяем жалованье. Остальные же должностные лица, означенные в сем приговоре, должны исполнять свои обязанности безвозмездно.

А потому постановили: приговор этот утвердить подписом нашим и просить слободского старшину представить таковой г-ну начальнику Нальчикского округа на утверждение, в том и подписуемся^[24].

По отзывам газет, в 70-е гг. много стараний к процветанию школы приложила попечительница – жена начальника округа Софья Тимофеевна Полозова. Вот как характеризовала ее деятельность одна газетная корреспонденция: «Не прошло и 2 лет, как школа, помещавшаяся в наемном помещении, имеет уже собственный дом, учителям увеличено содержание, школа обзавелась учебными пособиями и всеми необходимыми для успеха обучения средствами и по последним отзывам дирекции народных училищ заслуживает полного одобрения. И все это создалось заботами Софьи Тимофеевны, умевшей своим личным трудом о школе привлечь и частную благотворительность. Устраивая спектакли, собирая пожертвования, заботливая попечительница довела дело до конца, поставив школу прочно, вне зависимости от неблагоприятных случайностей и тем дав бедным детям возможность при помощи правильного обучения выбраться из мрака невежества»^[25].

Об одном из благотворительных вечеров в пользу школы, состоявшемся 16 декабря 1877 г., рассказывалось в другой корреспонденции. Посетовав, что нальчикское «общество разрозненно и притом так малочисленно, что при желании поставить на сцене что-нибудь посерьезнее, требующее большего персонала, всё могущее быть в партере, должно действовать на сцене», неизвестный автор (судя по инициалам «А.К.», им мог быть член попечительского совета школы, служащий окружного управления Антоний Филиппович Кадигроб) продолжает: «…бывает время, когда Нальчик, как центр управления округом и сердце Кабарды, ознаменовывается съездом представителей этого народа для выборов судей, старшин и для обсуждения других общественных вопросов. Вот этим-то временем и воспользовалась С. Т. Полозова, чтобы увеличить средства женской школы… Таким образом, вся почти публика наша превратилась в действующие лица и глас ее не вопиял в пустыне: зала была полна зрителями и результат благотворительного предприятия оказался блестящим.

Шла 5-актовая комедия Штеллера «Ошибки молодости», водевиль «Дочь русского актера» и дивертисмент, состоявший из пения и дуэтов скрипки с фортепьяно»^[26].

Пьеса Петра Штеллера «Ошибки молодости» была впервые поставлена на сцене Александринского театра в Петербурге 11 декабря 1870 г. Ее мелодраматический сюжет: падение бедного семейства разночинцев – молодой супружеской пары – студента Красова и его жены, вознамерившихся жить «личным трудом» – частными уроками и литературными переводами, – и спасенными от гибели благородной княгиней Резцовой. Пьеса вызвала неодобрительную рецензию известного писателя и критика Михаила Евграфовича Салтыкова (Щедрина), но у определенной части публики («жалостливых зрителей и особенно зрительниц») имела успех. «Дочь русского актера» – водевиль, довольно популярный в те годы. Его автор – Петр Иванович Григорьев (Григорьев 1-й) (1806–1871) – актер Александринского театра, написавший свыше 70 комедий и водевилей. Водевиль – обычно пьеса в одном действии, содержавшая, как правило, незамысловатую интригу, наполненная шутками, музыкой, танцами. «Дочь русского актера» написана в 1844 г., пользовалась большой популярностью. Сюжет: отец – отставной актер Михайло Васильевич Лисичкин – запрещает своей дочери Верочке стать актрисой и собирается выдать ее замуж за старого прапорщика. Верочке, благодаря артистическим способностям, удается обхитрить и отца, и жениха. Выбор этой пьесы нальчикскими дамами-благотворительницами, возможно, был продиктован пикантным обстоятельством – фамилия одного из окружных чиновников совпадала с фамилией героя водевиля – Лисичкин.

Дивертисмент – небольшой концерт.

Таким образом, программа вечера была разнообразной и насыщенной и потребовала немало напряжения и от исполнителей, и от зрителей. Основную массу зрителей составляли, как следует из корреспонденции, депутаты съезда. Это было ежегодное собрание представителей (доверенных) от каждого селения Кабарды и Балкарии (по 2 человека от каждого), в задачи которого входило распределение средств из так называемой Кабардинской общественной суммы.

«Пьесы прошли хорошо, – заключает корреспондент, – потому что каждый из участвовавших отнесся добросовестно к своей роли; публика, состоявшая почти исключительно из кабардинцев, получивших воспитание в России и, следовательно, хорошо понимающих русский язык, получила полное удовольствие и сбор от спектакля вполне окупил хлопоты нашей уважаемой руководительницы».

Так хочется думать, что это зрелище было доступно и 7-летнему Жене Баранову и что он посещал и другие любительские спектакли и концерты, и, конечно, праздники в Нальчикской горской школе, такие как памяти Пушкина в ноябре 1880 г.^[27] или 100-летия В. Жуковского в феврале 1883 г., и памяти М. Лермонтова в том же году. (Об этих праздниках сообщали местные газеты)^[28].

Несомненно, что Софья Полозова осталась в памяти мальчика. Он записал, что слобожане ласково называли ее «Иволгой», потому что «начиная с весны вплоть до осени каждое утро она пела под аккомпанемент фортепиано при раскрытых настежь окнах романсы. Голос у нее был звонкий, слышался далеко. Многие из приезжавших в слободу кабардинцев, слушая, как Софья Тимофеевна пускала соловьиные трели, приходили в удивление (у кабардинцев женщины не поют публично)… Потом на ломаном русском языке обращались за разъяснением к кому-нибудь из русских: «Что ево многа кирчит? Чумашедший?» А сами, повернув лицо к полозовскому «дворцу», слушают, слушают… А Софья Тимофеевна тем временем соловьем залетным заливается».

Подобные сцены проходили перед глазами наблюдательного мальчика – ведь от двухэтажного «дворца» окружного начальника (ныне ул. Суворова, 2) лавку Барановых отделяло всего несколько метров площади, а в тишине слободских вечеров музыка и пение, наверно, разносились далеко. И это тоже были уроки культуры, впитанные в детстве.

Но вернемся к воспоминаниям. Своим дошкольным учителем Евгений Баранов называет соседа – Захарию Фрахтмана. С этим человеком связана любопытная и малоизвестная страница истории нашего края.

Вот отрывок письма, с которым обратился к начальнику округа 17 сентября 1873 г. житель Нальчика Зелик Фрахтман: «Решившись испытать счастие на розыскание каменноугольных месторождений в области гор, расположенных на общественных кабардинских землях, я с начала весны текущего года бросил все мои занятия по часовому мастерству и посвятил труды и заботы исключительно на осуществление задуманного дела. Путешествуя все это время на наемных лошадях и с наемными проводниками и не имея в деле материальной поддержки, я окончательно истощил все мои средства на это и при большом семействе залез в долги, выплачивать которые требуется больших усилий… я приемлю смелость беспокоить Ваше высокоблагородие и почтительнейше просить распоряжения Вашего об уяснении кому следует настоящего дела и о разрешении депутатам заключить со мною условие, от которого общество может ожидать единственной пользы и следовательно, не должно быть места и сомнению»^[29].

Следствием просьбы было следующее «Условие»: «1873 года октября 10-го дня, мы, нижеподписавшиеся доверенные от Большой, Малой Кабарды и горских обществ, заключили это условие с мещанином Житомирской губернии Зейлик Фрахтманом и кабардинцем Исмаил Лиевым в том, что отдается им право добывать каменный уголь, открытый ими на кабардинской общественной земле в местностях под названием Ингушли, Бермамыт и Бечесим на следующих условиях…»

Разработка и вывоз каменного угля действительно были вскоре начаты, но спустя какое-то время условия изменились, начальство объявило, что земли в том районе еще не полностью размежеваны и расторгло договор.

Все эти детали биографии Фрахтмана вряд ли были известны Жене Баранову, но только личность этого человека поразила его воображение. Вот каким он запечатлелся:

«Он был высокий, немного сгорбившийся старик, получивший прозвище «Оглобли». Был он человек хороший, мягкий, добрый, но слободские евреи недолюбливали его и называли сумасшедшим. Они обвиняли его, во-первых, в том, что он читает запрещенную книгу, во-вторых, говорит очень нехорошо вообще о религии. Эта «запрещенная книга», как позже я узнал от одного из старших сыновей Захарии, было старинное заграничное издание на еврейском языке, заключавшее в себе религиозно-философский трактат какого-то ученого раввина».

О семье Фрахтмана есть сведения 1886 г.

Список евреям, проживающим в слоб. Нальчик Нальчикского округа Терской области, как нелегально поселившимся, так равно и там постоянно проживающим, кои поселились по распоряжению Высшего правительства и местного начальства

…Б. Постоянно (легально) проживающие евреи в слоб. Нальчик

Имена, отчества и фамилии проживающих евреев, а также членов их семейств

…10. Зелик Гершев Фрахтман 60 лет

Жена его Вихна 50 лет

1-й сын Берко Хаим 33

Жена его Софья 26

Дочь их Сасе Рахиль 7

2-й сын Мартхель 22

Дочь Зелика вдова Ента Фельдман 30

Сыновья ее: Шлоиме-Лейба 9

Ицка 7

Дочь Песе 5

С какого времени проживает в крае (год, месяц и число), по какому документу и место приписки

Проживает в Нальчике с 12 апреля 1868 года по годовому паспорту, выданному из Темир-Хан-Шуринской городской полиции от 3 марта 1886 г. за № 12. Приписан в мещане г. Темир-Хан-Шуры.

Какого рода деятельностью занимается: торговлею, ремеслом, промыслом или чем-либо другим, имеет ли оседлость, в чем она заключается, не связаны ли с местным населением торговыми и промышленными предприятиями и вообще разного рода сделками и какими именно

Занимается часовых дел ремеслом, на что имеет дубликат аттестата, выданного ему из Владикавказской ремесленной управы 8 февраля 1884 г. за № 389. Оседлости не имеет.

Какого образа жизни и поведения проживающие евреи

Ведет жизнь кроткую, поведения хорошего

…Октября 29-го дня 1886 г. пристав 1-го участка Нальчикского округа подполковник Ловен

Сл. Нальчик^[30].

Вероятно, позднее этой семье пришлось покинуть Нальчик: в действие вступил закон 18 июня 1892 г., запрещавший «европейским» евреям в отличие от горских (татов) постоянно проживать в пределах Кубанской и Терской областей. Всем им было предписано выехать к местам «приписки», в случае с Фрахтманом – в гор. Темир-Хан-Шуру (ныне г. Буйнакск в Дагестане). Но в детские годы Евгения Баранова Захария (Зейлик) проживал в Нальчике и был известен как часовщик, о чем свидетельствует, например, такая запись в ведомости расходов Георгиевского полицейского управления за 1871 г. с его собственноручной распиской:

«Ведомость расходов аванса Георгиевского полицейского управления 1871 г.

Часовому мастеру еврею Фрахтману за починку часов 2 руб. 6 марта. Расписка часового мастера Фрахтмана»^[31].

«На Захарии я останавливаюсь несколько долее, – продолжает Баранов, – потому, что в раннем моем детстве он был очень хорошим моим приятелем и немного – учителем, так как я от него кое-что перенял. Он был большим мечтателем. Своим ремеслом он не занимался (им занимались трое взрослых его сына), а «выдумывал» разные «составы», «порошки», что-то по ночам «искал на небе», направляя в него старинную подзорную трубу, собирал на берегу реки какие-то камни, дробил их, прожигал и промывал. Я часто присутствовал при его опытах. Раз весной, уединившись в старую кухню, мы принялись кипятить в колбе какой-то «состав». Вдруг произошел страшный взрыв; одну из стен кухни вынесло на двор, мы же остались каким-то чудом целы и невредимы.

В доме Фрахтмана было довольно много книг; среди них были переводные романы, были и описания путешествий. Вот с этих-то путешествий и началось мое чтение».