Глава четвёртая. Те, которые – дар небес

Инка встретила Улию и Сёму из рук вон паршиво. Она радостно бросилась навстречу Тинару, но, увидев рядом с ним красивую девушку, резко помрачнела. Едва буркнула своё имя, когда незнакомка с невиданным зверем на руках переступила порог. А затем загремела посудой у жаровни так красноречиво, что Тинар удивился. Тем более там особенно и греметь-то было нечем.

Котелок с корнеплодами Инка метнула на стол с неожиданной силой, и еда чуть не вывалилась из него, а сам котелок чудом задержался на краю. Инка была очень недовольна, и это тут же поняли все, включая булю Надею.

Буля не вставала в последнее время, многократно перештопанный шов на правой ноге совсем не держался на ветхой ткани. Тело расходилось прямо под иголкой, и края прорехи осыпались, не позволяя нитке зацепиться. И как ходить с такой дырой на ноге?

Тем не менее буля почувствовала, что в доме гости, и очень обрадовалась.

– Эль… Девка, люба в ожиде переполонише…

Тинар откинул занавеску, громко и чётко произнёс:

– Это не Эль, буля! Но Улия принесла хорошие вести. Она видела её.

Он повернулся к Улии и пояснил:

– Всё время Эль ждёт. Очень скучает.

– Я встречала её год назад, – шепнула ему Улия тайком от були. – Про сейчас ничего не знаю…

Тинар приложил палец к губам и громко сказал:

– Она видела Эль и говорит, у неё всё в порядке.

– От ты ж, девка, – прошелестела буля, прикрывая глаза от света из-за открытой занавески. – В поряде она… Иш ты…

Буля счастливо вздохнула и добавила что-то совсем слабо. Новости вызвали всплеск эмоций, который её обессилил.

– Она говорит, чтобы мы садились за стол, – пояснил Тинар девушке. – Её Инка покормила недавно.

Инка недовольно пробурчала:

– Так уж не то, что некоторые. Мы тут не без пользы околачиваемся.

Тинар посмотрел на Улию виновато и развёл руками, мол, прости её. Но девушка совсем не обиделась, она широко улыбнулась и подошла к кровати. Выпустила своего шестилапого зверька прямо на постель и громко сказала:

– Бабушка, вы погладьте Сёму. А мы пока делом займёмся. Поедим позже. Мы тоже в дороге перекусили.

Сёма заскакал по буле, она ловила ладонью его мягкую шкурку и счастливо улыбалась.

– У тебя иголки есть? – обратилась Улия к Инке, и та молча достала с полки коробку со швейными принадлежностями. Просто протянула её, всем видом показывая, что ничего хорошего от пришлой незнакомки она не ждёт. И другим ожидать не советует.

Тинар наблюдал, как Улия пытается выдернуть длинную пушистую нитку из хвоста протестующего Сёмы. Зверёк, учуяв её намерения, запрыгал по буле с удвоенной силой, пытаясь увернуться. Но по ловким и отточенным движениям чувствовалось, что Улия посягает на его пушистое достоинство уже далеко не в первый раз. Через минуту она продевала шерстину в игольное ушко, а Сёма с обиженным видом вылизывал свой многострадальный хвост.

– Бабушка, – сказала Улия, – я попробую зашить порыв на вашей ноге. Вы потерпите, ладно? Не гарантирую полного и окончательного результата, но ходить какое-то время сможете. Нитки из хвоста Сёмы невероятно крепкие. На несколько недель хватит. А, может, и на пару-тройку месяцев.

Буля прошелестела что-то, очень похожее на согласие и откинула одеяло. Улия осторожно потрогала рану:

– Не бойтесь, будет немного больно, но недолго, скоро пройдёт…

– И-их, – вдруг как-то игриво протянула Надея, – знани есть в тебе, коли имея я перший достаток? Нет боли. Совсем нет чуи боли во мене.

***

Рано утром Тинара разбудил непривычный шум. Кто-то вломился в булину избушку. Не стучал, не кричал с крыльца, чтобы открыли, а без всяких разговоров выбил хлипкую дверь и теперь с грохотом пинал всё, что попадалось под ноги, и хрипло ругался.

Тинар вскочил с лежанки. Запутался в одеяле, рванувшись на шум, даже спросонья помня, что в доме под его защитой две нежные девушки и разваливающаяся на части старуха.

На пороге стоял неопределённого возраста сельжит в длинной холщовой рубахе. Рубаха доходила до колен, а сразу из-под неё торчали мосластые, густо поросшие грязно-серым волосом ноги. Этот фрагмент мужика, на котором отсутствовала обязательная часть в виде штанов, тут же уходил в огромные пимокаты.

«Вот же ему жарко», – почему-то в первую очередь подумал Тинар, а потом удивился: что тут делает этот волосатый и мосластый?

Выражение лица ворвавшегося в булин дом сложно было определить опять же из-за густой пегой поросли, покрывавшей все щёки, подбородок и даже часть лба. Но то, как он шумно и грозно дышал, а ещё огромный дрын от штакетника в руках мужика явно свидетельствовали: он чем-то очень недоволен.

– Где этот выкидыш из зада зверя Ниберу? – мужик заметил Тинара и теперь вперился в него негодующим взглядом, словно пытался тут же пригвоздить грума к стенке.

– Ннн-е-е знаю, – запнулся Тинар.

Спросонья даже груму требовалось время, чтобы оценить происходящее и наметить пути отступления.

– Прячешь этого выродка ты где? – мужик взял ещё на полтона выше и принялся надвигаться на Тинара.

Дрын, который он держал наперевес, задевал предметы, расставленные по комнате. Они валились на пол, издавая то звон, то треск, то гулкий стук. Со стола опрокинулся кувшин, вода из него разлилась по полу, старательно отшкрябанному Инкой накануне. Мужик тут же влез своими огромными пимами в лужу, по комнате мгновенно распространился запах мокрой собачьей шерсти, смешанной с навозом.

– Эй, дядечка, – от резкой вони Тинар быстро пришёл в себя. – Чего ты тут ищешь?

Он нашарил позади себя табуретку, не отрывая взгляда от мужика, перехватил её за ножку. Табуретка против дрына была фиговым оружием, но всё лучше, чем ничего.

– Охальника этого, паршивца, – вдруг каким-то даже доверительным тоном произнёс дядька. – Насильника.

И хлюпнул носом.

– Здесь только я, буля Надея и две девушки нежного возраста, – сказал Тинар, приободрившись.

Драка, кажется, откладывалась. Грум не любил драться. Каждый раз, когда приходилось это делать, Тинар старался побыстрее забыть о случившемся, а если и вспоминал потом, то без всякого удовольствия.

– Ты? – мужик выпалил это с таким напором, что Тинара даже издалека чуть не сшибло с ног едким запахом застоявшегося перегара в придачу к аромату намокших пимов. Незваный гость пил давно и беспробудно.

Пьяница осмотрел Тинара с ног до головы. В его взгляде промелькнула снисходительность, оскорбившая грума.

– Не-е-ет, – уверенно протянул мужик. – Ты никак не подходишь.

– Почему? – ляпнул Тинар, сообразив только через мгновение, что сначала нужно было поинтересоваться «для чего».

– Нам в роду инокровники не нужны, – гордо сказал тот. – Кровь наша, хуторская, чиста с самого начала тени Ниберу.

Тина тут же обуяли противоречивые чувства. С одной стороны, он даже как-то обрадовался, что не нужен этому пропитому мужику с дрыном, а с другой: обиделся за «инокровника».

– Чего это? – спросил он глупо, – И вообще… Какого зверя вы, уважаемый, ворвались в чужой дом и оскорбляете?

Мужик шумно выдохнул, ещё раз обдав грума перегаром, а у Тинара за спиной раздалось удивлённое:

– Папа?!

Тинар обернулся. Из-за перегородки, которую они устроили из многочисленных булиных тряпок, чтобы отделить мужскую и женскую половину, выглядывали две пары блестящих, испуганных глаз. Инка и Улия, конечно же, проснулись, разбуженные внезапным шумом.

– Это твой… папа? – переспросил он Инку, припоминая тот день, когда забрал её с соседнего хутора.

Никакого мужика там не видел. Тинар договаривался с давно и навсегда уставшей женщиной с глубокими тёмными впадинами под глазами. Она с радостью согласилась отдать дочку в хозяйство за еду. Судя по всему, мужик обнаружил недостачу в своём семействе только сейчас, спустя несколько месяцев.

– Иди ж твою, – поприветствовал Инку мужик. – Вот же шалава! Говори, где твой хахаль? Быстро давай, ты мне тут не это…

– Э-э-э, – Тинар загородил пьянице дорогу, так как тот направился к девочкам с самым решительным видом. Его решительность груму совершенно не понравилась. – Вы – отец Инки?

– Так я ж тебе о чём? – мужик попытался вложить в свой взгляд, направленный на грума, всю свирепость, на которую был способен. Взгляд фокусировался с трудом, поэтому свирепость время от времени размывалась, и лицо мужика становилось просто пьяно-обиженным и потерянным. – Как отец, я должен устроить будущее этой…

Фразу он не закончил, потому что оглушительно икнул и тут же потерял мысль.

– Папа, – жалобно пискнуло у Тинара за спиной. Инка страдала поодаль от кровного родственника, жалея его, стыдясь и опасаясь. – Я тут в услужении. Хозяин Тинар хорошо ко мне относится…

– Хозяин? – чуть было поутихший папаша опять взъярился. – Инокровное отродье? И в чём же это хорошее отношение проявляется? Позволяет тебе греть его постель?!

Тинар представления не имел, как закончить этот затянувшийся балаган. Нет, конечно, он предполагал, что мужику нужно дать денег для утешения оскорблённых отцовских чувств, но грумы таким образом проблемы не решают. Не мог он вот так просто взять и отсыпать незнакомцу от щедрот своих.

В комнате сгущалась томительная безысходность, когда вдруг Улия, решительно отодвинув Тинара, зависнувшего с табуретом наперевес, вышла на первый план.

– Я – невеста этого самого грума, – сказала она. – Практически жена. И почти хозяйка. Какие у вас, неуважаемый, могут быть претензии к этому обстоятельству?

– Что значит – практически? – от неожиданности глупо переспросил грум.

Она повернулась к нему. Перештопанная булина ночная рубашка висела на девушке просторными складками, закрывая ноги до самого пола. Несмотря на раннее утро, волосы были забраны в какой-то булин же платок. Таким образом Улия скрыла аликорн. Видимо, так и спала.

– Практически, это значит, что теорию мы оставили позади, – весело подмигнула она Тинару. – И перешли к действиям.

– Ккккаким? – одновременно выдохнули грум и явно заинтересовавшийся её словами пьяница.

– Практическим, – Улия не стала удовлетворять их любопытство. – А теперь, когда мы всё выяснили, и вы убедились, что чести вашей невинной девочке в этом доме ничего не угрожает, самое время вернуться к СВОЕЙ жене…

С нажимом на «своей» она легко, но настойчиво принялась подталкивать Инкиного родителя к выходу. Он опешил и от её слов, и от действий, так что почти не сопротивлялся. А ещё… Тинару показалось, или на самом деле из-под платка, туго наверченного на голове Улии, полоснуло синим отблеском? Одновременно с этим светом мужик словно поник, потеряв волю к сопротивлению. Он больше по инерции перебирал ватными ногами, и сам не заметил, как оказался за порогом.

– Папа, подождите, – опомнившись, выкрикнула Инка. – Я провожу!

Она метнулась за занавеску, и через минуту выпульнулась оттуда, на ходу застёгивая крючки от платья на спине. Ещё пара мгновений – Инка с налёта вделась в стоящие у порога чоботы, и слабый ветерок закрутился в том месте, где она только что пронеслась.

Тинар и Улия остались одни. Если не считать булю, которая не подавала ни малейшего признака присутствия. Скорее всего, она просто ничего не услышала. Тинар даже не удивился – иногда на неё находила такая беспросветная глухота.

– Зачем ты сказала, что моя невеста? – растерянно спросил он девушку.

– А в чём дело? – не поняла Улия. – У тебя есть потребность вести с этим отцом-защитником долгие переговоры? Денег бы ты всё равно ему не дал, так?

Тинар покачал головой. Вот это – точно.

– Или ты горел желанием жениться на Инке?

– Да нет, конечно, – Тинар почему-то чувствовал себя смущённым. – Только это ерунда какая-то получается…

Никто никогда не назывался невестой Тинара Моу. Ему и в голову не приходили мысли о женитьбе. Пусть всё было и не по-настоящему, а в результате глупого недоразумения, но почему-то это сильно смутило грума.

– Ерунда-не ерунда, – засмеялась Улия, – но зато мы быстро решили эту проблему. И даже без значительных потерь.

Она кинула взгляд в комнату, где на полу валялись черепки посуды, и исходила ароматом папашиных пимокатов большая лужа.

– Как ты его успокоила так быстро? – Тинар вспомнил посоловевший взгляд мужика.

– Есть один секрет, – кивнула Улия.

– Но всё равно, – пробормотал Тин, злясь на себя за это смущение, – мы совершенно не знаем друг друга, а ты такое… Надо же ляпнуть…

– Тю-ю, – почти пропела Улия, – И это невнятное бормотание исходит от изворотливого грума, о котором я слышала, что он способен на любую хитрость ради своего интереса? Если бы ты не дал ему денег, то он бы объявил тебя по всем весям мерзким насильником и забрал Инку обратно на хутор. Кто бы оставался с булей, когда ты уходишь?

– Откуда знаешь, что мне скоро опять уходить? – удивился Тинар.

Улия ничего не успела ответить, так как с треском отворилась дверь. Инка вернулась мрачная как десять туч.

– Вы уходите? – вытаращила она глаза, задыхаясь от нахлынувшего гнева. – Только пришли – и опять?

– Девочка, – Улия протянула к ней ладонь, но Инка негодующе замахала в сторону аликорна руками, словно надеясь, что от энергичных взмахов та исчезнет.

– Вот вы – какая ещё невеста?! – завопила Инка с трогательной обидой в голосе. – В зад зверя Ниберу, какая вы невеста?!

– А её можешь успокоить? – Тинар с надеждой посмотрел на Улию.

Та улыбнулась:

– В этом нет необходимости. Она не со зла…

– Девка, в ревновании пребывати, – вдруг прошелестела буля Надея. – Ото ж, её смага раздирающе…

Тинару показалось, что в булином голосе пробивается тихая усмешка. Она, кажется, нисколько не напугалась, а даже была довольна.

***

Закат занялся невероятно алым, пламенным. С одной стороны, так красиво, что захватывало дух, а с другой – наполняло сердцем тревогой. Такие закаты бывают в Таифе перед сильной засухой, или, наоборот, смертоносными холодами. После неожиданно сумбурного утра и дня, не замеченного в будничных хозяйственных хлопотах, торжество кровавого неба отдавалось в сердце будоражащим набатом.

Тинар, подновлявший покосившийся за время его отсутствия штакетник, застыл с молотком в руках, вперился взглядом, не отрываясь, в стремительно багровеющие небеса. Чистый алый наливался мрачной синевой, от этого потянуло мертвечиной.

– Чего застыл?

Он вздрогнул, когда на плечи что-то мягко запрыгнуло. Пушистый хвост вскользь погладил щёки, на миг перекрыл глаза. Тревога отступила так же внезапно, как и нахлынула.

– Сёма, – отмахнулся грум, стараясь, чтобы голос звучал ворчливо-недовольно. На самом деле он был рад пушистому вниманию зверька. – Иди ты в пень солёный…

– Он чувствует, что ты растерялся, – сказала Улия. – И хочет тебе помочь. Сёма всегда хочет помочь, только никогда не знает как. В этом вы похожи.

– Я знаю, – сказал Тинар, откладывая молоток и принимая Сёму с плеч на руки. – Вернее, иногда знаю.

– Думаешь об Эль? – спросила Улия.

– С чего ты взяла?

– Просто мне кажется, что ты всегда думаешь о ней.

Это было правдой. Эль тупой болью тянула в Тинаре, даже когда он по уши влазил в важную проблему, требующую немедленного решения.

– Не стесняйся, – сказала Улия, усаживаясь прямо на прогретую за день траву. Ноги она подобрала под длинное, испещрённое заплатками булино платье. Кажется, девушка пришла в полный восторг от тщательно перештопанного гардероба Надеи и намеревалась перемерять все старушечьи наряды.

Тинар сел рядом, думая, что Сёма сейчас же переберётся на колени девушки, но, к его удивлению, зверёк послушно свернулся в руках, не собираясь покидать грума.

– Не нужно этого стесняться, – повторила Улия. – Все, встретившие на своём пути Эль, испытывают точно такие же чувства. Пронзительное желание помочь и понимание, что при всём старании это невозможно.

– Почему? – глухо переспросил Тинар. В глубине сердца он знал ответ, но ему хотелось, чтобы Улия сказала вслух.

– Слишком высоко, – она произнесла это. – То, что горит в Эль, слишком непостижимо. Даже для не совсем простого существа.

– Имеешь в виду себя? Неужели ты?..

– Я – аликорн, Тинар, – сказала Улия, мягко прикоснувшись к своему маленькому рогу. – У меня нет какой-то особой силы или невероятных знаний, но есть пронзительное понимание того, что происходит. На уровне солнечного сплетения. Я специалист по душевным мукам.

Она тронула рукой грудь Тинара чуть правее сердца. Неожиданно стало жарко и неловко. Но когда Улия убрала руку, Моу почему-то расстроился.

– Ты чувствовал когда-нибудь вот здесь жгучий жар? – спросила девушка-аликорн.

Тинар поспешно кивнул. Именно сейчас он и чувствовал некоторое жжение, которое медленно ползло вниз, словно стекало.

– Это оно самое, – удовлетворённо сказала Улия. – Я чувствую то, что не заметно глазу. И как только увидела Эль… Как бы объяснить?

Она задумалась на миг.

– Есть создания, которые сами не знают, насколько важно то, что они существуют. И само их появление в чьей-то жизни – дар небес.

Тинар посмотрел на неё непонимающим взгляд. Небеса не дают ничего хорошего. Только высушивающий зной, выматывающий ливень, от которого всё вокруг гниёт, и вымораживающий живое снег. Для грумов, которые надолго задерживаются под небесами, они несут ещё и смертельную болезнь.

– Ах, да, – исправилась Улия. – Не небесный. Дар тени зверя Ниберу. Вот Эль – именно такая. Не у неё – дар, а она такая. Только сама не подозревает, насколько волшебная. Ты понимаешь, о чём я?

– Я всегда знал, что должен защищать её, – Тинар сглотнул вязкую слюну. Ему стало жутко, словно он вдруг очутился на пороге тёмной комнаты, за которой скрывалась неизвестность. – И не справился. Даже мою тень не примет Ниберу, не перевернёт её. Мне не быть даже тенью своей тени…

– Я не так давно тебя знаю, – сказала Улия, – вернее, почти не знаю. Но у меня почву выбивает из-под ног от умиления тем, как ты практичен и в то же время романтичен и чувствителен. Хватит грустить о высоком. Лучше делать дело. Заканчивай тут быстрее и возвращайся в дом. Скоро совсем стемнеет, не видно будет не зги. Если не успеешь, есть завтрашний день. И тот, который придёт за ним.

– Только завтрашний, – сказал Тинар. – У меня есть только завтра. А потом мне придётся опять покинуть Ляльки. И не знаю насколько.

Улия кивнула, словно ждала от него этих слов.

– Мы с тобой, – сказала она тоном, не терпящим возражений. Сёма подтвердил намерение, высунув любопытную мордочку из складок её платья. – У нас тоже есть дело.

Она поднялась, рассеянно поглаживая мягкую шкурку встрепенувшегося зверька:

– Если только это не поход по борделям Каракорума, мы определённо – с тобой.

Сёма укоризненно глянул на девушку. Он самоотверженно намеревался не оставлять грума даже в таком тяжком деле, как поход по злачным местам.

– Нет, – покачал головой Тинар. – Какие бордели? Мне просто нужно убить одного синга.

– О, – ответила Улия. – Мне мало что известно о сингах, но даже я знаю, что убить кого-то из степного народа – это проблема.

– Ты не представляешь всей её сложности, – кивнул Тинар. – Во-первых, я точно не знаю, кто он, так что это предстоит выяснить, прежде чем его искать. А во-вторых… Синг, которого я должен убить, кажется, ещё и высокопоставленный.