Цитаты из книг автора «Евгения Пастернак»

В белорусском языке есть слово каханне – любовь между мужчиной и женщиной. Любить можно родителей, детей, Родину или суши. І толькі адзінага чалавека можна кахаць. Таму у беларускай мове словы «Я кахаю цябе!» гучать куды радзей за «Я цябе люблю!» (И только одного человек можно кахать. Поэтому в белорусском языке слова «Я тебя кахаю!» звучат гораздо реже, чем «Я тебя люблю!») Мы любим Минск. И мы точно знаем, что Минск любит нас. Он будет хранить и любовь, и каханне, как хранит нежные ростки тюльпанов от холодного ветра. И весна обязательно придет. И все будет хорошо…

А потом зацветают каштаны. Если пройтись по Минску в мае, город засыплет тебя их соцветиями или внезапным снегом, окутает запахом сирени, промочит до нитки или поджарит на солнце. Минск задурит голову, будет хитрить, водить кругами, перекрывать улицы, отменять транспорт. Минск будет выгонять тебя на улицу или прятать в кафе, Минск будет радоваться вместе с тобой или поможет утешиться. Доверься Минску. Растворись в нем. Пусти его в свое сердце.

В Минске часто дует ветер. Ветер, который несет нам морской воздух Балтики. Поэтому весна в нашем городе начинается с укромных уголков. В апреле под стенами домов вылезают нарциссы и тюльпаны. Город баюкает и поддерживает весну, защищает и прячет от непогоды. И только в мае, когда становится совсем тепло, когда весне уже ничего не угрожает, она выходит на улицы города. Цветут яблони и рябины, цветут непонятные кусты, названия которых невозможно выучить, разноцветные клумбы заполняют город. Аллергики чихают и кашляют. Их жалко. Но весна не знает пощады.

…еще труднее, – закончил за него Мишка. – Может, мы завтра уже дома будем, – мечтательно сказала Маша. Остальные промолчали, думая каждый о своем.

Действительно, созвучность колоколов можно грубо определять на глаз. Два колокола из одинакового металла одинаковой формы звучат в тон (через октаву), если диаметр одного в два раза меньше диаметра другого.

Ответа не последовало. Волков встревоженно обернулся. Мишка сидел на полу в дальнем углу и мелко трясся, закрыв лицо руками. Это было даже не смешно. Антоха

Так что не парься, жизнь все по местам расставит. – Но ведь как раньше уже никогда не будет! – всхлипнула Лена. – Будет по-другому, – сказал Паша. – Лучше. Или хуже. Это уж как захочешь.

А Егоров? А его репутация? – Лена опять начала заводиться. – Если он нормальный мужик, то перешагнет, отряхнется и забудет. Дерьмо, оно засыхает и отваливается. Если его не ковырять.

Эта девчонка относилась к поколению, которые на требование «Надо» отвечают не «Есть», а «Зачем?».

Я замолчала, боясь, что обидела бабу Любу. Но та только улыбалась да качала головой. – Ох, деточка, – сказала она, – плохое время, говоришь? А я помню, как Женькиного отца рожала. Война только-только кончилась. Муки нет. Коровы две на всю деревню, да такие тощие, что мы их больше откармливали, чем доили. На полях сеять нечего, да и опасно – там мины вперемешку со снарядами неразорвавшимися. А пацаны, за которыми не уследишь, норовят еще гранату какую откопать да в костер бросить… Бабушка вздохнула – наверное, вспомнила что-то не слишком приятное. – Как же вы жили? – виновато спросила я. – А так и жили. И, между прочим, радовались! – Баба Люба снова заулыбалась. – Потому что война кончилась! Потому что не стреляли, не бомбили. Потому что не надо было на дорогу каждую секунду оглядываться, не едут ли каратели… Так что время и тогда было хорошее, и сейчас отличное, а будет еще лучше!