Читать книгу «Инсайт. Книга 1» онлайн полностью📖 — Евгении Левицки — MyBook.
image
cover

Евгения Левицки
Инсайт. Книга 1

Глава 1. Лекарство


«Дорогие мама и папа! У меня все хорошо. Дом, который мне удалось так удачно купить, когда я только приехала в Сомнус, я потихоньку обживаю, уже многое сделано, но задач все равно еще полно. Здесь давно никто не жил. Мои друзья помогают мне выносить мусор (знали бы вы, как здесь много хлама и пыли!). Кстати, я не говорила, но у меня появились друзья. Одного зовут Стром Соллер – он моряк. Мы познакомились на причале. Он часто путешествует в поисках разных интересных вещиц: артефактов или волшебных предметов. Я таких раньше никогда не встречала, но Стром говорит, что надо просто наловчиться их искать. Говорит, что я могла их видеть, но не знать, что они что-то в себе скрывают. Может, ты, мама, тоже знаешь такие вещи или что-то слышала о них? Кстати, его корабля с матросами я пока не видела. Стром шутит и говорит, что все дело в шляпе, и обещает как-нибудь показать. Я думала, что это я чудна́я, и, похоже, я такая не одна. У капитана есть друг – Раснария Нимени. Он немного странный: говорит, что в своем теле он не один, – их там трое. Они называют себя братьями: Раснария, Шут и Сомбер. Иногда они могут говорить все вместе, но чаще всего один лидирует, а другие братья в это время как бы спят. Все возможно, конечно, но иногда мне кажется, что Раснария – просто свихнувшийся, хотя дружить с ним мне это не мешает.

Дом огорожен, и к нему прилегает хороший сад. Стром и Раснар помогли мне привести его в порядок. Недавно я посадила там целебные травы, и кое-что уже выросло. Я сушу растения на чердаке, там сухо и тепло. Некоторые из них здесь очень ценятся, я уже договорилась с аптекарем, и на днях он ждет от меня первую партию. Стром обещал привезти мне из других стран семена волшебных трав, попробую вырастить их тоже. Местные знахарки очень любят использовать особые (волшебные) растения.

Кстати, о травах. Тех, что ты, мама, давала мне в дорогу, у меня больше нет: я случайно подпалила полотенце, когда вешала чайник в очаг, а когда вернула полотенце на стол, травы вспыхнули из-за искры. Мой запас превратился в пепел, и мне пришлось все выбросить. Я знаю, что должна принимать лекарство каждый день, чтобы мой недуг не давал знать о себе. Помню, ты говорила, что от этого зависит моя жизнь, поэтому сегодня вечером я отдам письмо Строму, и он навестит вас с папой. Капитан говорит, что может сделать это быстрее, чем мое письмо дойдет почтой. Прошу тебя выслать мне (или передать с капитаном) травы снова. А заодно, может быть, ты узнаешь, как они называются? Или пришлешь семена, чтобы я могла выращивать их сама.

Ваша дочь Ева».

Ева сложила лист пополам и убрала его в импровизированный конверт, сделанный из плотного листа бумаги. Марки к нему не требовались, ведь было решено, что письмо родителям доставит капитан Соллер. Они жили через пролив – на острове Гланбери, где Ева родилась и выросла.

Стром стал для Евы первым другом в городе. Он познакомился с ней в тот же день, когда она купила дом, и, только войдя в него, сразу же спросил: «Не ощущаешь ли ты здесь что-нибудь необычное?» Ева не ощущала. Единственное, о чем она немного беспокоилась, так это о том, что жить одной в этом доме может быть небезопасно, чем позже и поделилась со Стромом и Шутом во время вечернего чаепития. Друзья сидели в гостиной у Евы после уборки на чердаке. В воздухе витал аромат специй и лечебных трав, заваривающихся в банке.

В очаге тем временем запекалась рыба, рецепт приготовления которой капитан позаимствовал у кока.

– Думаю, тебе стоит завести крупного пса, – сказал Стром.

– Или хорошую пушку, – заметил Шут.

Шут – это первое альтер-эго Раснарии. Первое – потому что есть еще и второе, имя которого – Сомбер. Все эти личности занимали одно тело и считали друг друга братьями, однако дружными их назвать было нельзя.

Раснар и Шут постоянно боролись за право управлять общим телом, Сомбер же был гостем нечастым и главную роль стремился играть лишь в одном случае: когда сочинял новую песню и готов был исполнить ее, аккомпанируя себе на лютне. Узнать, кто из братьев главенствует сейчас, было просто: они обладали разными голосами, не говоря уже об абсолютно непохожих привычках и характерах.

– Пушку? – растерянно икнула Ева. – Какую еще пушку? Я не умею стрелять. Уж лучше собаку…

– Так Шут тебя научит, – Стром кивнул в сторону друга, – он, между прочим, меткий стрелок.

Шут одобрительно гукнул.

А на следующий день пришел к Еве с сюрпризом.

– Смотри и запоминай, – сказал он, собирая оружие, – ты должна научиться им пользоваться.

Пока Шут чистил револьвер, Ева наблюдала за его движениями. Они были уверенными и ловкими, несмотря на отсутствие двух пальцев на левой руке: мизинца и безымянного. Шут был среднего роста, стройный и загорелый, впрочем, как и капитан, ведь в море они ходили вместе. Он носил черную фетровую шляпу, и его пшенично-рыжие волосы выбивались из-под нее, ниспадая спутанными прядями на плечи.

– Почему у тебя такое странное имя? – вдруг спросила Ева.

– А?.. – Шут растерянно поднял на нее взгляд, и их глаза встретились. Его серые и ее каре-зеленые. Ева смутилась и отвела взгляд.

– Ну, кхм… твое имя, – нарочито покашливая, повторила она, – оно больше похоже на прозвище.

– Потому что так и есть. Видишь ли, – Шут отвлекся от оружия и внимательно посмотрел на собеседницу, – когда мы родились, никто ведь не знал, что нас в теле несколько. Этому телу, – Шут ткнул себя пальцем в грудь, – дали одно имя – Раснария. Мы считаем Раснара старшим братом. А вот у нас с Сомбером имен не было.

– А ты какой брат?

– Средний. По словам нянек, я проявился вторым, а Сомбер – третьим. Когда мы сменялись, няньки и воспитатели говорили, что в Раснара снова вселился шут или упрямец – это если в теле главным был я. Или же называли его Сумрачным, Сумбурным, когда Сомбер пел свои печальные и странные песни. Как-то постепенно его стали звать Сомбером, что, пожалуй, больше походит на имя.

– А тебе никогда не хотелось иметь собственное, настоящее имя?

– Вообще… – протянул Шут, – оно у меня все-таки есть. Просто все привыкли, что я Шут. Я и сам привык как-то.

– И… как же тебя зовут? – не отступала Ева.

– Ки́лан.

Ева любила наблюдать за людьми, слушать их и анализировать их слова и действия, но Шут казался ей необычным, каким-то непроницаемым. Казалось, за веселым нравом этого человека скрывается загадка, его невозможно было прочесть, понять. Он всегда был в хорошем настроении и часто шутил, но сейчас, несмотря на привычную насмешливую улыбку, глаза его оставались серьезными.

После недолгой паузы Шут, не отвлекаясь от чистки оружия, продолжил:

– Я помогал кухарке на кухне. Таскал воду, выносил помои, она меня за это кормила. Ты же знаешь, мы выросли в приюте. Ну так вот, ходил я к ней тайком, чтобы не засмеяли другие мальчишки. Я рано стрелять научился, любил охотиться, двигался много, дрался часто и оттого, наверное, есть всегда хотел. Она добрая была, всегда оставляла мне еду повкуснее, – Шут странно хмыкнул, – говорила, что я похож на ее братца младшего, покойного. В честь него и дала мне имя, – Шут цокнул языком. – Но меня так никто не называет. Слишком… благородное имя для меня, скажи?.. Ха! Я ж дурак и шут! Только бубенцы повесить на шляпу осталось, да? Ой, нет, не на шляпу… мне нужен колпак! – он сделал движение руками, как бы вытягивая из шляпы три длинных конца: два по бокам и один впереди. – Ну? Вылитый Арлекин! А-ха-ха!

Шут лучезарно улыбнулся и помотал головой, изображая звон бубенцов.

– Мне нравится твое имя, Килан, – смущенно сказала Ева, – я могу звать тебя так?

– Да на здоровье, – отмахнулся он и взял в руки револьвер. – Готово. Смотри и запоминай: откидываешь барабан в сторону, ставишь патроны. Вот так. Барабан на место. Держать оружие надо двумя руками.

Шут взялся за рукоять правой рукой, а левую ладонь положил сверху на правую.

– Большие пальцы убираешь вот сюда, вниз, – Шут сделал соответствующее движение, – чтобы не задеть барабан и не пораниться. При стрельбе из-под него выскакивает пороховой газ, он может повредить пальцы, поэтому их важно убирать вниз. Поняла?

– Да.

Ева волновалась, но слушала очень внимательно.

– Целишься. Настраиваешь так, чтобы мушка попала в прорезь. Смотри, чтобы было ровно: не ниже, не выше, не вбок. Прицелилась – и жмешь на спуск. Он туговат, но ты справишься. Попробуй.

Шут передал оружие Еве.

– Барабан в сторону, да. Ставишь патроны. Закрывай. Сильную руку вниз. Кстати, да, какая у тебя сильная?

– Что?

– Ну это… какой рукой пишешь?

– Я левша, – пролепетала Ева.

– Хорошо. Левой рукой берись за рукоять, а правую вот сюда, сверху. Так стрелять безопасней. Большие пальцы вниз. Нет, еще ниже, – Шут встал за спиной Евы и положил свои ладони на ее руки, корректируя их положение на рукояти.

Ева вздрогнула от неожиданности. Руки Килана были такие теплые и сильные, а вельветовый низкий голос звучал прямо над ее ухом. На несколько секунд Ева оцепенела, почувствовав себя голой, хрупкой и маленькой. И чувство это ей не понравилось.

Не понравилось, потому что она считала себя отважной девушкой, свободной от романтики, которая, по ее мнению, была прерогативой слабых, а теперь чуть ли не растаяла в руках сильного мужчины. Она попыталась высвободить свои руки из рук Шута, но тот не ослабил хватку. Ева почувствовала, как лицо ее запылало, а по телу побежали мурашки.

– Центр тяжести у него впереди, – спокойный низкий голос действовал на Еву как гипноз, – поэтому важно следить за мизинцами и не перенапрягать их, иначе револьвер будет стрелять ниже, чем ты целишься. Благо тебе есть за чем следить! Я вот не уследил в свое время!

Килан хихикнул. Ева взволнованно хмыкнула. Почему у Шута нет двух пальцев, она не знала, а спросить стеснялась. Неужели от неаккуратной стрельбы?! «Брр, лучше не думать об этом», – решила Ева и попыталась сосредоточиться на правильном хвате оружия.

Она прицелилась и нажала на спуск. Килан отпустил ее руки, и Ева выстрелила в мишень еще несколько раз уже сама.

– Почему ты дрожишь? – спросил он.

– Эм-м… просто волновалась, что не получится, – соврала Ева. Ее трясло от новых ощущений и эмоций, которые вызвал в ней Шут.

– Все пули попали в мишень! – заключил он. – Не в центр, но все же. Для первого раза отличный результат. У тебя талант, поздравляю!

Ева окончательно смутилась. Единственное, что волновало ее в тот момент, – понял ли Шут, что причиной волнения стал он. Она надеялась, что нет.

В последующие несколько дней Килан вел себя особенно внимательно по отношению к Еве, и вскоре она поняла, что скучает по нему, но что еще хуже – фантазирует, будто они стали парой. Каждый раз, когда они виделись, она наблюдала за ним, ожидая знака симпатии, и стыдливо отворачивалась, если их взгляды встречались. Возможно, это весна на нее так подействовала, но в конце концов она сдалась. «Ну и что, что он намного меня старше? – думала Ева. – Может, любовь – это не так уж и плохо?»

За свои почти двадцать лет Ева никогда раньше не влюблялась и тем более не ожидала, что объектом ее внимания окажется мужчина на четырнадцать лет старше. Однако, как только она сдалась, практически приняв свое чувство, Шут стал появляться все реже, и более частыми хозяевами тела стали Сомбер и Раснария.


Лето в Сомнусе выдалось жарким. Зной Ева пережидала в доме, всегда прохладном, как высоко бы ни поднимался столбик термометра за окном. Просторная гостиная была уставлена красивой резной мебелью. Всю ее: от книжных шкафов до кресел – подобрали в тон друг другу. Бархатные, изумрудного цвета шторы украшали большие окна. Несмотря на темную мебель, комната была очень светлой. В ней же находился камин, в котором Ева кипятила чайник. На стене, противоположной камину, висел огромный портрет с изображенным на нем молодым мужчиной, сидящим в кресле. Взгляд человека был устремлен в сторону. Его руки, сложенные в замок, покоились на животе, а локти опирались на подлокотники кресла. Белые манжеты-рюши выглядывали из-под черного фрака, а шею украшал темно-синий платок. Ева любила разглядывать портрет, особенно всматриваться в глаза неизвестного. Взгляд его был отрешенным, а цвет глаз разобрать не получалось. Однажды Ева взяла свечу и залезла на журнальный столик, чтобы поближе рассмотреть лицо. Следует отметить, что портрет исполнили мастерски: приблизившись, можно было заметить тонкие волоски на коже мужчины и его густые ресницы. Темные волнистые волосы слегка спускались на плечи. Портрет казался Еве загадочным, отчего еще сильнее нравился. Она словно ощущала дух полотна, а с ним и дух дома.

Прежнего хозяина дома Ева не успела спросить про портрет, а подписи автора на нем не было. Оставалось только догадываться и предполагать, кого изобразил мастер и как картина попала в дом. Как бы там ни было, она отлично вписывалась в интерьер.

Иногда Ева вспоминала вопрос Строма, не ощущает ли она, находясь в доме, что-нибудь странное и необычное. Она жила в Сомнусе чуть больше двух месяцев, и дом все еще не казался странным, лишь иногда ближе к ночи Ева ощущала на себе чей-то взгляд. От аптекаря и некоторых других людей на улице она успела услышать байки о том, что дом ее якобы живет своей жизнью. Ева спросила об этом у Строма, но тот лишь отмахнулся, отметив, что дом долгое время пустовал, а люди склонны выдумывать сказки.

День клонился к вечеру, Ева сложила письмо, убрала чернила и вышла на крыльцо. Перегретый воздух казался плотным и душным, вдалеке собирались тучи, грозя к ночи разразиться ливнем. Ева не любила дождь, но сегодня была бы ему рада: июль в Сомнусе выдался чрезвычайно засушливым, и сад нуждался в спасительной влаге.

У калитки показалась фигура: загорелый плечистый блондин лет сорока на вид, в тонкой рубахе, расстегнутой на груди, помахал Еве одной рукой, а второй приподнял треугольную шляпу в знак приветствия. Ева помахала в ответ. В какой-то момент ей показалось, что пространство над шляпой поблескивает, будто капельки воды в бурной реке, но, когда капитан приблизился, видение прошло.

– А где Шут? – тут же спросила Ева.

– Где-то шляется, – Стром махнул рукой в сторону дороги, – ушел вечером, к утру не явился. Должно быть, в гостях у какой-нибудь новой подружки.

Из-за услышанного Ева почувствовала нарастающий в горле ком. Стараясь скрыть раздражение, она нервно хмыкнула и криво усмехнулась:

– Какой гуляка!

– Вообще обычно нет, но в последнее время начал часто посещать кабак да хватать девок за ляжки. Хотя и Раснар этим не гнушается. Как прохладно! – Стром вошел в дом. – Вот чем нравится мне твое жилище, так это прохладой даже в такую жару.

Капитан устроился в кресле против камина.

– Похоже, будет гроза, – заметил он, глядя в большое окно. – Небо над портом становится темным.

– Держи чай, как раз заварился, – Ева подала гостю самую большую чашку. – В море сегодня нельзя?

– Спасибо, милая! Можно, но придется переждать, – он отхлебнул из чашки, – в такую погоду море неспокойное. Да ты не волнуйся! – ободряюще улыбнулся Стром, заметив тревогу на лице Евы. – Мы быстро прибудем в Гланбери и сразу же найдем твоих родных.

С крыльца донесся шум. Ева вышла посмотреть: на ступеньках сидел Шут, придерживая руками собственную голову.

– Напился, что ли?! – фыркнула Ева.

Шут при виде нее довольно улыбнулся и прищурился.

– Было дело… Дай воды, подруга.

– Зайди и возьми сам!

Ева скрылась в проеме, оставив дверь открытой.

– А у нас сегодня лютня! – протяжно сообщил Шут, вплывая в холл и держась за стену. – У Сомбера новая песня. Мое почтение, капитан… – Шут изобразил поклон. – Ну, я пошел!

Шут уселся прямо на пол там же, где стоял. Едва его голова опустилась на грудь, как он очнулся и окинул гостиную грустным взором.

– Знаете, что самое обидное в этом всем? – певучим тихим голосом произнес Сомбер. – Пьет лишь один из нас, а страдают все остальные.

Он поднялся с пола, достал из-за спины лютню и, сняв её с ремешка, сел на ковер против камина. Тучи опустились совсем низко, и в доме стало темно. Стром растопил камин, намереваясь пожарить в очаге хлеб, а Ева зажгла свечи. Стало тепло и уютно.

Сомбер настроил инструмент и начал наигрывать тихую нежную мелодию. За окном грянул ливень, барабаня по карнизам и крыше. Ева любила музыку Сомбера. Все эмоции, переданные лютне, отражались на лице музыканта, и Еве казалось, что так звучит он сам. Трудно было понять, как один и тот же человек мог так по-разному выглядеть. Удивительно непохожими были мимика и движения каждого брата, так же, как их голоса. Братьев словно сделали из разного теста, хотя они имели не просто одинаковую внешность, но гораздо больше: одно тело на троих.

Звуки лютни отражались от высокого потолка и стен, возвращаясь протяжным эхом со всех сторон. Ева слушала чарующие мелодии Сомбера, но мысли ее были не о музыке. Шут практически перестал с ней общаться именно тогда, когда ей показалось, что он тоже к ней неравнодушен. И теперь понимание того, что Килан предпочитает компанию других женщин тому, чтобы увидеть ее, Еву, причиняло ей боль. Ревность и обида жгли грудь. Ева повернулась лицом к стене, на которой висело большое зеркало, и посмотрела на себя. Что с ней не так? На девушку глядело ее отражение: большеглазое и бледное, с маленькой родинкой на правой щеке. Густые темно-рыжие волосы волнами падали на худые плечи, спрятанные под тонкий коричневый жилет на шнуровке, из-под которого выглядывала светлая рубаха. Темно-коричневые штаны завершали почти мальчишеский образ. Ева ненавидела платья, считая их неудобными и недостойными ее внимания. Она настолько боялась показаться слабой, что была уверена, будто одежда, похожая на мужскую, сделает ее внушительней и серьезней. Еще больше комплексов добавлял маленький рост – чуть больше полутора метров, и, чтобы казаться выше, Ева носила обувь на толстой подошве.

Шут любит портовых девиц с пышной грудью и глубоким декольте? Судя по тому, что говорит Стром, так оно и есть. Килан предпочитает простой доступ к женским прелестям, и платья с легкостью его обеспечивают. Ева сердилась на Шута, но еще больше она злилась сама на себя из-за того, что вообще размышляла обо всем этом. Она зажмурилась и сильно помотала головой, представляя, как мысли об этом развратнике вылетают из ее головы раз и навсегда прямо через уши, ударяясь о стены и разбиваясь о них с легким позвякиванием.

Сомбер запел. Его пение убаюкивало, а мягкий, тихий голос струился словно лесной ручей, чем окончательно вырвал Еву из размышлений о Шуте.


Граф Нобиус мечтал о детях много лет,

Но малышей, как ни хотел он, нет и нет.

Молил богов, чтоб дали те ему дитя.

Чрез десять лет сдались они и, графа наградя

За долгие упорные мольбы,

Ребенком не одним, а сразу близнецами

С лицом одним, но с очень разными сердцами —

Нарочно были созданы творцами.


Тройняшки-близнецы, они хоть братья были,

Друг друга, вопреки родству, сызмальства не любили.

Всегда они между собой боролись,

Соревновались – Латус, Фортис, Сомнис.

Любимым сыном каждый стать стремился,

Но граф всех одинаково любил, детьми гордился.

Второй был меткий лучник, а певцом был младший.

Старшой же брат слыл воином отважным.


И братьям повезло не только в день один родиться,

Но угораздило в одну и ту же барышню влюбиться.

Ей нравились все трое, и они были упрямы:

Боролись меж собой за сердце милой дамы.

Турниры посвящал прекрасной леди Латус

И, побеждая в них, поддерживал свой статус.






...
9

На этой странице вы можете прочитать онлайн книгу «Инсайт. Книга 1», автора Евгении Левицки. Данная книга имеет возрастное ограничение 16+, относится к жанрам: «Русское фэнтези», «Мистика». Произведение затрагивает такие темы, как «магические миры», «некромантия». Книга «Инсайт. Книга 1» была написана в 2021 и издана в 2023 году. Приятного чтения!