Открыв глаза, я повел взглядом на вторую половину кровати. Сара ушла еще ночью. Я слышал, как она спешно подбирала вещи с пола; шуршала одеждой, пока одевалась. Шум прекратился, но она все еще была в комнате, стояла надо мной. Будто надеялась, что я проснусь и попытаюсь остановить ее. Но я лишь плотнее закрыл глаза и вскоре услышал хлопок двери. В потребностях пустых нет ничего личного. Все делается для поддержания физической оболочки; снятия напряжения, но никак не для удовольствия. Но всегда находятся те, кто не прочь поспорить с данным фактом. Они вертятся вокруг тебя, надеясь пробудить желание, которое встречали у других. И разочарованно уходят, когда спустя пару минут все заканчивается, и ты оставляешь их лежать голыми на постели и бубнить что-то себе под нос (с теми же надеждами, что ты прислушаешься). Мне понятна наивность других, но не понятно, почему Сара решила сыграть из себя «такую».

На столе завибрировал телефон. Я потянулся за ним, и задел локтем флакон с таблетками. Капсулы разлетелись по полу, какая-то часть закатилась под тумбу и исчезла под кроватью. Я спустился, подобрал флакон, и все еще удерживая телефон, начал собирать таблетки.

– Доброе утро, Кейн…

– Смит…Нашли что-нибудь в квартире?

– Нет. Ни выписок, ни счетов, ни пометок на рабочем столе. Мы передали всю технику в отдел, чтобы они могли проверить почту, провести анализ переписок, адресных ссылок и всего прочего, что помогла бы нам выйти на поставщика Донован.

– Картели редко используют сеть для связи с клиентами. Они работают напрямую, подсылают кого-то из своих и на длительный срок закрепляют за потенциальным покупателем.

– Знаю, но для всего найдется исключение. Тем более, если мы имеем дело с новичками.

– Что насчет триггера? Извлечение импланта под вопросом. Так что нам не мешало бы иметь подстраховку.

– Мы нашли две упаковки с таблетками. В реестре номера совпали с образцами, выданными Донован чуть больше месяца назад. Флетчер и Сок отдали образцы на экспертизу. Флакон мог служить для отвода глаз, чтобы не вызвать подозрение, касаемо содержимого.

– Те, кто идет на черный рынок особо не заморачиваются с конспирацией.

– Я тоже слабо верю в такую удачу, но даже у Картелей случаются проколы. Ты сам всегда говоришь, что лучше учесть все варианты.

– Лучше бы ты прислушивался ко мне в другом.

На какой-то время на линии повисло молчание. Джон не умеет извиняться, хотя делает это часто. Даже он умеет стоять на своем, когда дело касается личных принципов.

– Я знаю, что из-за меня мы могли упустить многоликого…Но, ребенок…Мне казалось, привязанность Донован к ребенку, поможет нам наладить с ней контакт, и мы сможем обойтись без принуждения. Я полез вперед лишь потому, что ты не из тех, кто убедителен в вопросах чувств … – он начал запинаться в словах; извинение все больше походило на обвинение, и когда он это осознал, повесил трубку и перезвонил снова лишь спустя пять минут – Извини. Больше я не буду мешать тебе.

– Мне все равно, Джон. Твой случай не единичен. Все вы, патрульные, пытаетесь стать теми, кем вас видят – героями. Вы не можете довольствоваться меньшим, потому что меньшее для вас под запретом. А вина, которую ты сейчас испытываешь, ко мне не имеет никакого отношения.

– Как я и говорил, ты не очень хорош в вопросах чувств.

– Я хороший наблюдатель, Джон. А это куда важнее.

– Ты никогда не думал, что можешь ошибаться?

– Вероятность моей ошибки, куда меньше твоей, или Сары. Любого, кто примешивает к ситуации личное.

– Кто такая Сара? – я произнес ее имя случайно, но это случайно, помогло разрядить разговор и перейти от взаимных препирательств к обычному диалогу.

– Тебя это не касается. Лучше скажи, ты сделал запрос в банк?

– Да, мы попросили главу расчетного отдела прийти на работу пораньше. Судя по истории операций, последний раз Донован снимала деньги со счета три месяца назад. Сумма незначительная для расценок черного рынка. Около полугода никаких отчислений на счет не поступало. На работе, она могла попросить делать расчет наличными. Накладные в таком случае, хранятся непосредственно в резервах Компании. В ближайшее время, я съезжу туда.

– У нее могли быть заработки на стороне. Многие предприятия не против совмещения при наличии нескольких имплантов.

– Да, возможно. Но информация об этом, также находится в резервах Компании. Есть результаты по вскрытию?

– Я просил сшивателей начать извлечение импланта. Прошло около шести часов. Есть смысл побеспокоить их снова.

– Тогда выходи, подброшу тебя до министерства.

– Я в состоянии добраться сам. Если хотим скорее выйти на Картель, таскаться повсюду вдвоем не лучшее решение.

– Кажется ты забыл, но свою машину ты оставил на мосту. Эвакуационная службы позвонила мне ночью. Они забрали ее на стоянку. Хочешь потратить лишние два часа, выуживая ее от туда или предоставишь это кому-то из отряда?

– Уговорил.

– Жду тебя внизу.

Он усмехнулся и бросил трубку. Покончив с таблетками, я оставил одну для приема, и забросил в рот. Если бы извлечением все заканчивалось, многоликие исчезли бы за пару месяцев. Операция не дает гарантий, что новые «отростки» не появятся. В случае с пустыми, возрождение грозит более серьезными последствиями, чем деление. Чем дольше ты существуешь без души, тем меньше приспособлен к ее возвращению. Это как питаться одними овощами и резко вернуться к мясу (несварение – самое безобидное, что с тобой может случиться). 60 лет назад Корпорация выпустила новое поколение нейтрализаторов. Количество отклонений сократилось, а вот количество жаждущих заполучить зерокс – возросло.

Я сунул таблетки в карман и спустился на парковку. Джон ждал меня в машине, с двумя стаканчиками кофе.

– Я подумал, нам не помешает взбодриться. Ночка та еще вышла.

– Да, тут ты прав.

Даже, если бы солнце светило вовсю, а облака от заводов унесло ветром, город от этого не стал бы чище, чище от мусора, людей, заголовков общества «душ». Несмотря утренний холод, кто-то сидел прямо на обочине, прикрывая полученные за ночь синяки – синяки от побоев, секс-игрушек, второсортных наркотиков. Кто-то только возвращался домой, едва перебирая ногами. Большинство же, как и мы, ютились в пробках, для которых было еще слишком рано, но которые встречались на каждом переезде. Примерно через час, Джон высадил меня у ворот в министерство, а сам направился обратно в отдел, чтобы продолжить работу. Многие патрульные избегают министерства. Счастливые лица в холле заставляют их сомневаться, в своем выборе служить долго и безвозмездно, или же пробуждают злость, что, собственно ведет к одному – к сомнению. Редко, кто спокойно минует коридоры и не вынуждает себя отворачиваться, когда новая партия душ, прокатывается мимо него в тележке.

В регистратуре меня направили в седьмую лабораторию. Вскрытие проводили восемь человек, но для консультации хватит и одного. Я прождал около десяти минут, прежде, чем дверь снова открылась. Это был тот же сшиватель, с которым я говорил вчера. Он выглядел все таким же бледным и усталым, и именно эта усталость лишила его былой враждебности. Он приветственно протянул мне руку, и, не дожидаясь, когда я отвечу тем же, сжал мою ладонь.

– Мистер Пустой. Я Самуэль Эшмол. Простите меня за вчерашнюю грубость. Я не должен был так реагировать на вашу просьбу. Мы ведь делаем одну работу.

– Что по результатам? Вы смогли извлечь имплант?

Он уклончиво улыбнулся и кивнул на стоящий рядом стол.

– Ночка была тяжелой. Мы смогли извлечь лишь половину. Остальное пришлось экстренно зашить и оставить до утра. Но мы делали идентификацию и с меньшим количеством.

– Вы уже прогнали имплант по базе?

– Дано, результат отрицательный.

– Что это значит?

– Человека с таким строением души, в министерстве нет. Если бы донором был государственный многоликий, система бы выдала совпадение в структуре. Но ничего, даже малейшего пересечения.

– Значит, кто-то со стороны. Иначе, он бы был в реестре.

– Да, но у нас нет совпадений даже в теневой базе. А там собраны данные по многоликим именно с черного рынка. Как правило, Картели набирают себе определенное количество душ и отпускают многоликого. Активность его души слишком высокая, чтобы спрятаться от радаров полиции, если разок засветиться. Возможно, ваш донор единичник. В этом случае, база полиции вам в помощь.

– Только идиот пожертвует своей единственной душой, зная, какое за этим последует наказание.

Эшмол развел руками и немного погодя, произнес:

– Вы не хуже меня знаете, на что готовы пойти люди, ради желаемого.

– Вы смогли остановить деление?

– Да, но я не даю гарантий, что оно не повториться. За разрывом импланта последовала реакция между душами. Долгое взаимодействие вызывает изменения в структуре, отсюда идет деление и отсюда, начинается разрушение структуры слабейшего из образцов.

– То есть, Донован может не выйти отсюда?

– Об этом, пока рано говорить. Но есть возможность, что ее переведут в сектор D, к другим многоликим. Если, конечно, ее сердце не откажет раньше.

– Меня интересует оболочка триггера. Она растворяется в течении 9-12 часов. Ее след еще должен быть внутри.

– Да, мы нашли немного. Вывести наружу не смогли, но состав установить удалось. Не самое плохое сочетание компонентов. 12 совпадений из 15 возможных. Для черного рынка – это прорыв. Хотя за 100 лет, никто так и не смог достигнуть уровня оригинала.

Эшмол протянул мне папку с анализами и указал отдельно на графу с составом.

– Я могу забрать результаты с собой?

– Да, конечно.

– У меня есть еще один вопрос– он поддался вперед и стал внимательно слушать – Вы сможете распознать генетический след у импланта?

Эшмол усмехнулся и отвел взгляд куда-то в сторону, думая над ответом.

– Это работа не на пару часов. Генетический след, как часть общей структуры мог также повредиться. Плюс, даже в условиях изоляции имплант все еще слишком активен. Я попробую, но обещать не стану.

– Хорошо. На этом все.

Отсутствие «носителя» в базе осложнит поиски. Если не удастся распознать генетический код, то основной упор придется сделать на опрос свидетелей. Весь час, что я пробыл в министерстве, телефон в кармане не переставал звонить. Телефон завибрировал вновь, как только я вышел из лаборатории.

Смит…

– Чего тебе?

– Курт ждет тебя на парковке. Ты нужен мне в отделе.

У одной из разметок, стояла патрульная машина. Водитель мигнул мне форами, но сам выходить не стал.

– У меня немного другие планы. Нужно навестить кое-кого. Он неплохо разбирается в оболочках.

– Куда ты поедешь?

– В тюрьму.

6

«Люди, отбывающие пожизненное наказание; гос.преступники, безликие в случае смерти не подлежат операции по извлечению. Смерть души – как высшая мера наказания.»

Правило 16. Кодекса «Корпорации».

Допрос – единственная причина, по которой смертникам разрешают покидать камеру. Но и для него, бывает, одной необходимости мало. Я просидел в приемной около часа, еще столько же провел в кабинете Аккермана, чтобы получить свои десять минут на разговор. Меня вполне могли отправить за Смитом, или вовсе исключить из списка лиц, допустимых к заключенному. Иногда, звания пустого недостаточно, чтобы оправдать доверие.

В секторе «С» содержат лишь гос.преступников и бывших служащих, решивших отступить от Корпорации. Души этих людей никому не нужны. Им дают умереть вместе с телом, игнорируя выгоду, которую Корпорация может получить, пустив их повторно в оборот.

Надзиратели провели меня в комнату для допросов и оставили одного. Спустя какой-то время они вернулись, но уже вместе с Армстронгом. Не знаю, что именно потрепало его тюрьма или время, но от человека, которого я видел в детстве, остался лишь крючковатый нос и шрам на подбородке. В остальном, это был незнакомый старик, с горбом на пол спины, и дряхлыми ногами, которые едва передвигались. Он смотрел строго в пол, от чего его горб, казался еще больше. Надзиратели усадили его на стул и закрепили наручники за спиной.

– У вас 10 минут. Мы будем за дверью. Если вдруг что-то пойдет не так, дайте нам знать.

– Хорошо.

Как только они ушли, Бари оторвал взгляд от трещины на полу и уставился на меня.

– Вот уж не думал, что когда-нибудь увижу тебя снова, Элайс.

– А мне говорили, что после 20 лет в одиночке, ты и двух слов связать не можешь.

Он улыбнулся, и морщины, заработанные за 25 лет, поползи вверх по лицу.

– Зачем ты пришел сюда? 25 лет прошло. Поздновато для дружеских встреч.

Я достал из кармана папку с анализами и положил прямо перед ним.

– Узнаешь?

– Анализ оболочки. И что?

– Этот анализ был сделан сегодня ночью, и он полностью совпадает с результатами по другому делу. Нужно ли говорить по какому?

– Только не говори, что пришел сюда выуживать у меня информацию о делах Акселя с черным рынком?

Какой-то время он сдерживался, а затем откинулся на спинку стула и громко рассмеялся. В комнату тут же вбежали надзиратели, и спешно прижали Бари к столу.

– Все нормально, отпустите его.

Надзиратели неохотно отошли назад, чем еще больше раззадорили Бари. Он разве что слюной не давился, она просто не успела задержаться во рту и летела прямо на стол.

– Можете идти. У нас есть еще пять минут.

Надзиратели вышли из комнаты, но дверь закрывать не стали, и теперь, из-за решеток, на нас смотрел весь коридор.

– Не будь ты пустым, я бы подумал, что ты шутишь. По-твоему, я молчал столько лет, дожидаясь тебя?

– Ты здесь уже 25 лет. Неужели настолько дорога собственная жизнь, что ты боишься пойти против старых «друзей»?

– У черного рынка есть определенные правила, и я их соблюдаю.

– Мой отец умел прививать верность, но сам был верен лишь себе. Именно из-за него ты и другие члены Картеля, здесь. Вы получили пожизненное, а он просто умер. Разве это справедливо?

– Пытаешься спровоцировать меня? Не выйдет. Я хорошо знаю, вас, пустых. Я вынимал души из таких, как ты, еще до того, как ты появился на свет. Вы не способны на развитие. Вы то, какими вы вышли из министерства в 18 лет. Я знаю, как вы думаете. Ты устрашаешь лишь тех, кто не мыслит дальше лозунгов Корпорации.

– А что насчет вас, сшивателей? Вас представляют, как образец сочувствия и добродетели. Опыты над людьми, как-то не очень с этим вяжутся.

– Как раз из сочувствия многоликим, я стал работать с черным рынком. Твой отец искал средство, которое могло бы помочь вам с сестрой. Исследования были необходимы для выявления первопричины деления, установления временных отрезков и возможных способов воздействия. Ты бы понял, если бы Корпорация не заменила твои мозги своими.

– Вы забирали у моей сестры души и продавали их.

– Для исследования нужны были деньги.

– А дальше, ты должен сказать, что в сравнении с Корпорацией, вы преследуете более высокие цели, в то время, как магистр наживается на чувстве неполноценности других, пропагандируя пересадку душ, как альтернативное «лечение» этого недуга. Я все это слышал и много раз. Оппозиционеры не очень-то оригинальны в своих речах. Но как показывает практика, вы прикрываетесь своей добродетелью, чтобы привлечь побольше людей и тем самым поиметь большую выгоду.

– Думай, что хочешь. Но Аксель никогда нам не врал.

– Конечно, мой отец не врал. Он не договаривал. Что перестал делать в определённый момент и вас всех посадили. «Его вера не выдержала испытаний», кажется, так говорят защитники душ.

Он устало откинулся на спинку стула, и наручники за его спиной загремели. Он не привык к таким долгим разговорам. По лицу видно, как тяжело ему дается одновременно отвечать мне, сохранять самообладание и держать разговор в безопасном для себя русле. Осталось две минуты. И он решил умаслить меня, кинув подачку в виде уклончивой фразы, вроде бы и не дающей ответа, но располагающей к нему.

– Я не знаю, с кем работал Аксель. У каждого в Картеле была своя роль. Твой отец обладал удивительной способностью сплачивать людей и при этом сохранять дистанцию между ними. Полиция в тот день взяла всех. Попробуй поболтать с другими.

Время истекло. Надзиратели вошли в комнату, взяли Бари под руки и потащили на выход. В самых дверях, он остановился и уперся ногами в пол.

– Ты видел ее? Лизи? Она еще жива?

– Разве меня это должно волновать?

Один из надзирателей пнул его по ноге и Бари задвигался дальше по коридору. Уже сидя в машине, я вернулся к нашему разговору снова. Полиция допрашивает его чуть ли не каждый месяц, и все ведет к одному «либо, он действительно ничего не знает, либо убеждает себя в том, что не знает». И так с каждым членом Картеля. Моим единственным преимуществом перед другими «была связь с Акселем Кейном». Я использовал ее, но не добился ничего. Наши последующие встречи, если они будут, принесут еще меньший результат, чем сегодня. Исчезнет эффект неожиданности. Я проглотил таблетку и повернулся к патрульному, который все это время тихо вел машину.

– Куда мы едем?

– В Компанию «Перпал». Донован работала там последние 8 лет. Мистер Смит уже там.

– Хорошо.

7

«Корпорация не запрещает совмещение нескольких видов рабочей деятельности при наличии специализированного импланта (импланта, обладающего необходимыми знаниями и качествами, соответствующими выбранной сфере деятельности); при полном соблюдении договорных обязательств в местах заключения договора. Важным является уведомление расчетного центра для фиксации акта перехода или совмещения рабочей деятельности.»

Правило 43 Кодекса «Корпорации».

За последние пару часов Джон допросил около двадцати человек. Большинство сходились на одном «Особо ее не помню…Мы мало общались…Она кажется работала за тем компьютером, но я не уверена». Карен Фиш – близкая подруга Донован, привнесла деталей не многим большим, чем остальные. Зато в плане флирта она взяла честное золото, обойдя секретаршу из кадров и дородную женщину из бухгалтерии.

– Пати как-то говорила, что хочет, мол, в медицину податься. Но это было давно и мы тогда сидели в баре на Седьмой улице, можете спросить Шона, он там владелец. Я уже тогда ей говорила, что с нашими копейками, министерство не одобрит ей третий имплант. На содержание двух уходит почти вся зарплата, а ведь у нее еще ребенок и плата за квартиру. В общем, засада полная.

Она раскинулась на стуле и ритмично покачивала ногой. Карен напомнила мне о Саре, о ее вчерашнем поведении. Тот же развязный тон, не сходящая с губ улыбка. Она не сводила взгляд со Смита, надеясь, если не соблазнить его, то хотя бы остаться в памяти.

– Она не думала сменить работу в связи с этим?

– Нет. Все души Пати достаточно легкомысленны и ветрены. Одну она купила еще до родов, а другую после. В первом случае сыграла молодость, в другом гормоны. А когда образумилась, денег почти не осталось. Извлекать душу также дорого, как внедрять.

– Вам что-нибудь известно об отце Эби? Он живет с ними или…?

– О, нет, об этом я ничего не знаю. Не уверена, что сама Пати помнит, от кого залетела. Одна из ее душ, крайне развязная натура. Так что на роль отца девочки может претендовать полгорода. Кстати, я могу с ней повидаться? Или забрать ее к себе? С родней у них дела не лады. Так что лучше Эби поживет у меня, пока Пати приходит в себя.

– Девочка умерла, мэм.

Рот ее от удивления вытянулся, и пробыл открытым до тех пор, пока Смит не начал сворачивать бумаги, показывая, что допрос на сегодня закончен.

– Что же, спасибо за информацию, мисс Фиш. Мы еще поговорим с вами, но это будет уже в отделе. Ваш номер у нас есть, так что мы с вами свяжемся, как только решим, в какой последовательности вести дальше допрос. Подумайте над тем, с кем Патриция встречалась последнее время. Я уже спрашивал вас, но все же. Может, был какой-то тайный друг или подруга, с кем она поддерживала связь и о ком вскользь упоминала.