Сборник состоит из 10 рассказов. В основном, это истории из жизни людей, их судьбы и ощущение себя в этом мире. С каждым персонажем происходят как сложные ситуации, так и совсем тривиальные события, и все они показывают наизнанку частную жизнь обыкновенного человека.

В сборнике есть один рассказ с элементами мистики («Друг семьи»), один в духе саспенса («SD-карта»), есть рассказ-сказка («Обитательница…»), но и они пропитаны духом реальности наших дней. «Во дворе» может напомнить художественный фильм или, точнее, сериал. Лёгкий своим повествованием рассказ «У цыган» у кого-то может вызвать удивление, кого-то повеселить, а камерные «Дима НГ» и «На мосту» могут понравиться тем, кто любит побыть в чужой голове.

Ты королева

Оксана возвращалась домой поздним субботним вечером на автобусе, сидя на одном из задних сидений, из-под которого в небольшом разодранном месте торчал пучок бледно-жёлтого поролона. Наверно, кто-то из детей-подростков вырезал кусочек кожи, чтобы доделать потом самодельную рогатку или ножик. Она знала это, так как и их когда-то, когда они были ещё детьми, возили всей группой в городской цирк на таком же автобусе, и мальчики вырезали себе кожаный трофей с задних сидений. Более того, это мог быть именно тот автобус, в котором, после многих лет, она оказалась снова. Но забавнее было то, что, вспомнив сейчас про это, Оксана ехала в свою комнату в общежитии, которое тоже напоминало цирк: пар из подвальной клетки, иногда туманом распространяющийся сразу же при входе в подъезд, побеги плесени местами, шумные соседи, некоторые уже под конец спивающиеся. Комнату ей выдали как воспитаннице детского дома только в прошлом году, к её 20-летию. От администрации города, обеспечивающей сирот из районных сёл бесплатным жильём, ожидать другого и не приходилось. Хотя, может быть, только сейчас, когда она ехала сильно выпившая, дом её, или то, что привычно называть домашним очагом, казался ей таким мрачным. Всё-таки комната досталась ей большая, светлая, сухая, а кто-то из соседей на этаже были её хорошими знакомыми ещё с их общего пребывания в детском доме.

Несколько часов назад Оксана влила в себя почти пол-литра дешёвой водки. Её компанией была самая близкая подруга из того же детского дома. Вчера она осталась у неё на ночь. Оставаться ещё на одну передумала и, на удивление подруги, которая весь день не заправляла их постели (раз уж проснулись они только к обеду и вскоре ложиться снова), быстро собрала свои вещи и в темпе поспешила к остановке. Скорее всего, сейчас она едет последним рейсом. Это можно было бы предположить хотя бы потому, что Оксана, зная движение транспорта, вообще была готова к тому, что не сможет уехать в такое время, а что-то подсказывало ей, как будто внутренний друг, который следит за её благополучием, как за собственным, что, останься она у подруги – будет только хуже. Снова сидеть за столом на кухне, скорее всего, снова пить, снова встречать постоянно приходящих и уходящих друзей, соседей, новых незнакомых людей, болтающихся рядом за компанию, туман от дыма сигарет, вечно незаправленная постель, которая сбивает с толку ритмы дня и ночи. Всё, что радует только поначалу, но под конец ассоциируется с какой-то бессмыслицей, давящей всей своей бесплотной массой. Подруге она этого, конечно, не скажет, ей она очень дорога, да и понять всё как есть подруга просто не способна, а Оксана не способна объяснить ей доходчиво об этих чувствах, которые ей самой не всегда кажутся понятными.

Было почти ровно полночь, когда Оксана плюхнулась со своим мини-рюкзаком с тонкими лямками на сиденье автобуса. Её и ещё двух или трёх пассажиров, на которых она даже не обратила внимания, еле окутывал мутный свет одной всего лишь лампы в низком потолке салона автобуса, защищённой пластмассовым кожухом желтоватого оттенка, отчего она походила на ночник в чьей-то комнате. Снаружи как будто экономили на городском электричестве: фонарные столбы горели слабым светом, иногда не горели вовсе, подсвеченные магазинные вывески тоже попадались через раз. Спасали огни из окон домов, стоящих вдоль дороги, но и то, учитывая полуночное время, из всех окон на фасаде горела только треть.

Ночь была холодная. Снег уже сошёл, и небо, местами с еле заметными звёздами, ощутимо давило своим присутствием, накрывая маленький городок тёмным твёрдым полотном. Смахивающий на буханку хлеба кузов автобуса, с вытянутым, торчащим из него светло-голубым капотом, пыхтел на холоде, но ехал остановку за остановкой, как будто никуда не спеша. Оксане от водителя было видно только руку и ладонь, лежащую на кончике длинного рычага, торчащего из пола. Рука то передвигала рычаг, то оставляла его в покое. Прозрачная бутонообразная рукоять оголялась на его кончике, что накрывалась ладонью. Оксана догадывалась, что какая-то фигурка должна быть выгравирована внутри, но не могла, сидя так далеко, увидеть, какая именно. Остальной вид водителя закрывало ширмой. Внутри привычно пахло бензином. Этот запах перемешивался с ещё одним – странная смесь протёртой, старой кожи на сидениях и впитавшиеся в неё эссенции человеческих тел – кожа, как будто служащая для сохранения разлагающихся телесных испарений. Так странно, что запах не мешал Оксане и не казался противным. Он принимался как атрибут естественной среды обитания. По-другому, думала она, наверно, и не бывает.

Оксана уже давно не вспоминала про свою королеву. Она давно уже отвыкла от мысли, что живёт с ней сейчас в одном городе. Другие дети называли её Ириной, а кто более застенчивый – тётя Ирина. И Оксане она понравилась сразу же и больше всех остальных, несмотря на то, что в тот раз к детям в детский дом приехали и разрисованные клоуны, и добрые волшебники, и герои мультфильмов. Но Ирина была одета по-простому, может быть, поэтому казалась многим детям своей. Она была образцом детских представлений о взрослом друге, которого хотелось иметь каждому ребёнку без исключения. Такого верного! И такого, чтобы навсегда! Всякие шоу-представления не так нравились Оксане, она привыкла сидеть на задних местах – с передних всегда вытаскивали на конкурсы. Она была девочкой застенчивой, отвечала коротко, но всегда хотела, чтобы новые взрослые друзья разговаривали с ней, спрашивали о чём-нибудь и звали во что-нибудь играть, но отдельно, без других детей.

Появление новых взрослых друзей не было редкостью в этом детском доме. Из училища в районном центре, где и училась Ирина, каждый месяц к ним приезжали волонтёры. Иногда вместо них приезжали другие. Оксана не задавалась вопросом, откуда и зачем появляются эти люди. Где-то за спинами своих воспитателей она слышала повторяющееся слово и поняла, что нужно ассоциировать с ним всех этих людей. Благотворительность. Но Оксана ждала только её, свою королеву. Только ей одной королева поведала тайну о себе как о королевской особе.

– Видишь перстень у меня на руке? – спросила королева у Оксаны, когда они сидели вместе, чуть дальше от других детей, рассматривая кукол и пытаясь построить общий язык. – Никто не знает, что это не просто перстень. А ты знаешь, почему он не простой?

– Нет, – застенчиво ответила Оксана и опустила взгляд ещё ниже, разглаживая в своих маленьких руках пышное платье у одной из подаренных кукол. Королева наклонилась ближе к Оксане и прошептала ей слова, которые она помнит до сих пор:

– Это королевский перстень! А на моей руке он потому, что я настоящая королева. Скоро я уеду в город и буду жить там, в замке с королём.

Немного погодя, глядя на Оксану и понимая по её виду, как точно слова достигли своей цели, королева продолжает:

– Ты уже была в городе?

– Нет.

– Когда-нибудь я свожу тебя туда. Покажу тебе наш королевский замок, он большой и очень-очень красивый. Мы будем жить в нём с королём долго и счастливо, как в сказке. С нами будут жить принц и принцесса. У принцессы будет вот такое же платье, как у твоей куклы. – Обе они посмотрели на платье куклы и представили себе, как бы оно выглядело на молодой принцессе, каким красивым был бы этот замок и каково это – быть таким счастливым, как описала ей только что королева.

– А у тебя уже есть свой принц? – после небольшого молчания спросила королева. Оксана застенчиво помотала головой. Она и представить не могла, что он вообще может у неё быть. Было бы достаточно и этого тихого восторга, что сама королева может разговаривать и дружить с тобой. Оксана была готова быть хоть самой последней прислужницей у королевы. Она была бы счастлива заплетать её волосы, чистить её платья, подносить зеркальце, когда нужно, и целовать ей руку, когда она выставляет её для этого вперёд (что не раз потом будет сниться Оксане во сне).

Королеве, конечно же, нельзя было давать никаких обещаний детям, об этом не раз им давали напутствия организаторы.

– Воспитатели жаловались, что кто-то пообещал детям свозить их в город, – сказал один из этих организаторов на очередной их встрече после занятий в училище, где училась королева и где они готовились к своим поездкам. Проговорила это женщина средних лет, внушавшая своим видом, своими убранными назад волосами, серым умеренно дипломатическим костюмом с юбкой, почтение и учтивость. И проговорила она это не просто с вопросительным тоном, так, чтобы провинившийся сам признался в проступке, что, скорее всего, и не было целью, а с такой расстановкой в своей речи, в которой чувствовались и снисходительность, и строгость, и искренняя досада от этого за детей. Королева потом, конечно, сама призналась в такой неосторожности. «Я точно это делала ненамеренно. Понимаете? Это как-то само выстрелило. Ну, вот, видите вы забитого ребёнка, как к ней подойти, о чём заговорить? Она слова-то формирует с трудом. Это потом мы с ней контакт нашли, а до этого никак, и никто другой не мог», – оправдывалась королева.

Но оправдывалась она искренне. Оксану ей было очень жаль и хотелось скрасить её пребывание в этом многодетном доме. Кажется, что в таком случае любая попытка будет хороша. Пусть уж лучше Оксана будет надеяться и ожидать чего-то лучшего. Может быть, когда она создавала всё это в голове ребёнка, то руководствовалась своими личными чувствами и ожиданием, что сама уедет в место лучше, чем это. Пусть этот маленький, провинциальный городок, куда она устремилась, очень сложно назвать королевством, но всё-таки она ждала этого так долго.

Вот и Оксана тоже ждала. Визиты королевы стали редкими. Когда же она появлялась в стенах детдома, то разговоров на сложившуюся тему старалась избегать. Королева и не понимала, что тем самым, наоборот, подогревает интерес ребёнка к себе. И вся эта отрешённость и строгость, когда Оксана вдруг спрашивала что-то у своей королевы, которой втайне уже присягнула в своём маленьком сердце, только и служила, что поводом убеждаться в сокрытой ото всех правде о её королевском статусе.

Вскоре визиты королевы совсем прекратились. Но Оксана была достаточно взрослой и понимала, что королева может быть очень занята – ей, как и всем, нужно работать и зарабатывать деньги. А может быть, у неё встреча с королём. Они будут пить вино для взрослых, и король может себя плохо вести, и от них потом может плохо пахнуть, как от пап и мам, которые приходят иногда навестить некоторых детей. В самом же деле, с королевой происходили все эти вещи. Она переживала сложный период отношений с парнем из её училища – сложный, насколько сложным он может являться для девушки 17 лет. Помимо этого, учёба подходила к концу, приближая череду экзаменов, а появившаяся подработка, которую она долго искала, чтобы накопить побольше для переезда, и внушение о предстоящих сложностях – всё это переключало королеву на совсем другой жизненный режим. Тот самый – новый для неё – режим, соответствующий жизни взрослого человека. Чувственность и подобного рода колебания считаются в нём не совсем выгодными для совершения большого дела. Что-то неизбежно приходится оставлять позади.

Но королева временами вспоминала детей из соседнего села, и Оксану, конечно, больше всего. Через других волонтёров она передавала всем детям привет, а однажды, купив самую обыкновенную открытку с простыми пожеланиями добра, счастья, радости и всего в этом роде, адресовала её через волонтёров Оксане. Она добавила шариковой ручкой несколько слов от себя, а в нижнем углу почти незаметную заглавную букву «К» с точкой. Другого подарка она позволить себе не могла. Приехав сюда из шахтёрского посёлка, ещё более отдалённого, чем детдом, где находилась Оксана, она с восторгом отнеслась к предоставленной ей койке в общежитии, разделив комнату на четверых. А скромная столовая кормила её завтраком и обедом. Выделяя на всё это посильную ежеквартальную плату, можно было сэкономить на какую-нибудь одежду.

Оксана несколько дней не выпускала из своих рук это послание. Оно вертелось в её пальцах, мялось в кармане, перечитывалось и повторялось в её голове снова и снова. Оставленная буква «К» снизу уже теряла свой цвет от многократного прохождения по ней мягкой подушечкой указательного пальца. Идея, что она тоже может написать ей в ответ, пришла не сразу. Оксана и так переживала, что подаренную открытку украдут другие дети и порвут, назло ей, на мелкие кусочки. К тому же у неё были сильные сомнения по поводу своих возможностей: написать королеве самой, когда она это едва умеет, и обычными словами, когда нужно писать красиво и красивыми словами, как это бывает у королей. Такие высокие требования перевешивали всё желание написать в ответ. Однако вскоре переживания, что она может совершить ошибку, не написав ей, и что именно поэтому она больше никогда не увидит ни её, ни королевства, возобладали над ней. Нужно было обязательно написать королеве, что она до сих пор верна её тайне, которую она поведала только ей, Оксане, единственной из всех детей в детдоме. Она даже переживала, не из-за того ли королева долго не навещала их, что думает, что Оксана нарушила их тайну и рассказала её всем другим детям. Поэтому было необходимо что-нибудь предпринять. Оксана могла только сделать рисунок на белом тетрадном листе: двое людей в платьях (корона у одного или одной из них), солнышко, домик с крышей из неровных линий (она не представляла, как у неё получится нарисовать королевский замок), трава острыми кольями и несколько цветков ромашки. Внизу она всё-таки не испугалась вывести, хоть и с ошибками, два слова, что служили своего рода печатью, какую ставят в королевствах, то, что было верным доказательством преданности с её стороны: «Ты королева».