Цитаты из книги «Лавр»

Определенные навыки предвидения позволяют мне это утверждать. Как, впрочем, и то, что положение с дорогами не изменится

заметил, сказал Амброджо, глядя вслед прохожему, что за негодностью дорог люди Древней Руси предпочитают водный путь. Они, кстати, еще не знают, что Русь – Древняя, но со временем разберутся. О

Первого сентября к Арсению пришел юродивый Фома и поздравил его с новолетием. В подарок он принес дохлую крысу. Фома держал ее за хвост, а крыса грустно раскачивалась

тебя трудный путь, ведь история твоей любви только начинается. Теперь, Арсение, все будет зависеть от силы твоей любви. И, конечно же, от силы твоей молитвы.

Христофор понимал, что для страны с бурной историей пятьдесят четыре года – немало.

ветер, называемый итальянцами сирокко.

Арсений знал, какого цвета семя, но Христофору этого не сказал. Он говорил об этом на исповеди старцу Никандру. Держи руки поверх покрывала, посоветовал старец Никандр. Это было не дома, а на кладбище, сказал Арсений.

Господом Енох, и в огненной колеснице вознесся на небо Илия.

На ночь Христофор рассказывал ребенку о Соломоне и Китоврасе. Эту историю оба знали наизусть и всегда воспринимали ее как в первый раз. Когда Китовраса вели к Соломону, он увидел человека, покупавшего себе сапоги. Человек захотел узнать, хватит ли этих сапог на семь лет, и Китоврас рассмеялся. Идя далее, Китоврас увидел свадьбу и расплакался. И спросил Соломон у Китовраса, почему он смеялся. Видех на человеке сем, сказал Китоврас, яко не будет до седми дний жив. И спросил Соломон у Китовраса, почему он плакал. Сжалихся, сказал Китоврас, яко жених той не будет жив до тридцати дний. Однажды мальчик сказал: Я не понимаю, почему смеялся Китоврас. Потому что знал, что этот человек воскреснет? Не знаю. Не уверен. Христофор и сам чувствовал, что лучше бы Китоврасу было не смеяться.

Однажды по дороге в Кириллов монастырь он увидел тело, дух из которого уже почти вышел. Оно принадлежало глубокому старику, смотревшему на Арсения голубоглазо, но без выражения. Старика к нему привели родные, говоря, что тот слаб. Арсений вглядывался в голубые глаза долгожителя и удивлялся, что они не выцвели, в то время как в душе его выцвело уже все. А хощеши ли жити, старче, спросил Арсений. Хощю умрети, ответил старик. Вот он умер давно, а тело его не отпускает, так что же вы держитесь за оболочку, сказал Арсений его родным. То, что вы в нем любили, уже не здесь. Да оно, как говорится, и заметно, подтвердили родственники, нет в нем прежней душевности. Говоришь ему: многая лета, дедушка. А он: да катитесь вы… Такая жуткая метаморфоза. Но что же нам с ним делать тем не менее? А ничего не делать, ответил Арсений. Все решится в пределах сорока дней. Так и произошло. Старика не стало в тот день, когда Арсений прибыл в обитель святого Кирилла.