Отзывы на книги автора «Евгений Петров»

Здесь были Киса и Ося

Как я стала общаться в реальной жизни после того, как прочла эту книгу...

- Девушка, я, конечно, извиняюсь, но вы мне на ногу наступили...

- Хамите!

- Что ж вы на таких каблуках-то стоите? Вон место свободное!

- Хо-хо!

Или:

- Все, я пошла.

- Чего пошла... езжай в таксо!

Или:

- Какая у тебя курточка классная!

- Вообще-то, это мексиканский тушкан.

Ну и наконец:

- Иван Андреевич, не учите меня жить!

- Девушка, тяните билет уже наконец...

Здесь были Киса и Ося

Как я стала общаться в реальной жизни после того, как прочла эту книгу...

- Девушка, я, конечно, извиняюсь, но вы мне на ногу наступили...

- Хамите!

- Что ж вы на таких каблуках-то стоите? Вон место свободное!

- Хо-хо!

Или:

- Все, я пошла.

- Чего пошла... езжай в таксо!

Или:

- Какая у тебя курточка классная!

- Вообще-то, это мексиканский тушкан.

Ну и наконец:

- Иван Андреевич, не учите меня жить!

- Девушка, тяните билет уже наконец...

Здесь были Киса и Ося

Как я стала общаться в реальной жизни после того, как прочла эту книгу...

- Девушка, я, конечно, извиняюсь, но вы мне на ногу наступили...

- Хамите!

- Что ж вы на таких каблуках-то стоите? Вон место свободное!

- Хо-хо!

Или:

- Все, я пошла.

- Чего пошла... езжай в таксо!

Или:

- Какая у тебя курточка классная!

- Вообще-то, это мексиканский тушкан.

Ну и наконец:

- Иван Андреевич, не учите меня жить!

- Девушка, тяните билет уже наконец...

Здесь были Киса и Ося

Как я стала общаться в реальной жизни после того, как прочла эту книгу...

- Девушка, я, конечно, извиняюсь, но вы мне на ногу наступили...

- Хамите!

- Что ж вы на таких каблуках-то стоите? Вон место свободное!

- Хо-хо!

Или:

- Все, я пошла.

- Чего пошла... езжай в таксо!

Или:

- Какая у тебя курточка классная!

- Вообще-то, это мексиканский тушкан.

Ну и наконец:

- Иван Андреевич, не учите меня жить!

- Девушка, тяните билет уже наконец...

Здесь были Киса и Ося

Как я стала общаться в реальной жизни после того, как прочла эту книгу...

- Девушка, я, конечно, извиняюсь, но вы мне на ногу наступили...

- Хамите!

- Что ж вы на таких каблуках-то стоите? Вон место свободное!

- Хо-хо!

Или:

- Все, я пошла.

- Чего пошла... езжай в таксо!

Или:

- Какая у тебя курточка классная!

- Вообще-то, это мексиканский тушкан.

Ну и наконец:

- Иван Андреевич, не учите меня жить!

- Девушка, тяните билет уже наконец...

Здесь были Киса и Ося

Как я стала общаться в реальной жизни после того, как прочла эту книгу...

- Девушка, я, конечно, извиняюсь, но вы мне на ногу наступили...

- Хамите!

- Что ж вы на таких каблуках-то стоите? Вон место свободное!

- Хо-хо!

Или:

- Все, я пошла.

- Чего пошла... езжай в таксо!

Или:

- Какая у тебя курточка классная!

- Вообще-то, это мексиканский тушкан.

Ну и наконец:

- Иван Андреевич, не учите меня жить!

- Девушка, тяните билет уже наконец...

В отличие от Гришковца, Ильф с Петровым в Америке были, проехались по ней, к ней принюхались, и выдали о ней свое, более авторитетное и длинное мнение, приправленное почти что острым соусом советской цензуры. И, конечно, тончайшим в Галактике юмором.

Казалось бы, почти сто лет назад писатели увидели совсем другую страну, ведь мир-то очень быстро движется, а Америка движется еще быстрее. Но они видели ту же Америку, что и сейчас, и Бог, да и я тоже, тому свидетель. Они видели то, что видел я, и что осталось прежним – жизнь в рассрочку, пятизвездочный сервис, «Борзые» автобусы, которые уже тогда помогали людям колесить по дорогам, которые, кстати, до сих пор как стекло.

Они видели, как полиция преследует их авто не из подозрений, а только для того, чтобы проверить, не сбились ли они с пути.

Они, точно как я, встретили в США свой самый тоскливый Новый год, когда домой хотелось больше, чем когда-либо.

Ильф с Петровым видели и то, что я еще только увижу, но что тоже осталось прежним – Нью-Йорк, который так же полон и быстр; Эмпайр-Стэйт, который все еще, а точнее – снова, самое высокое здание Нью-Йорка; Большой каньон и Ниагарский водопад.

А еще то, что изменилось очень, и я сам это видел: Чикаго; положение черных и отношение к ним; голливудское кино; любопытство американцев и резиновая жвачка переименованная на сто восемьдесят градусов.

Но самое ценное – это то, что они видели, но что я не увижу и не сделаю уже никогда. И пустой до скуки Лас-Вегас – это даже не капля в море. Они пили коктейли с Хемингуэем, совсем недавно написавшим «Фиесту». Они видели Делано Рузвельта на расстоянии шепота, и болтали с Фордом, когда это еще был человек.

Стоит ли это читать тем, кого Штаты не касаются? Да, потому что они касаются всех, потому что это написали Ильф и Петров и потому что you never know. Вот откуда я мог знать, что именно Ильф и Петров расскажут мне, за что Аль Капоне уселся в Алькатрас? Или почему на самом деле Филиппины получили независимость. Не Википедией единой начитан человек, и эта почти библейская истина прекрасна.

История о наваго-индейце-торговце; об англичанине, жившем в двух часах от Парижа; и пяти миллионах, которые должны остаться единственными средствами к существованию богачей – рассмешили и вызвали желание позвонить кому-то, только чтобы рассказать. А это вам не это, согласитесь.

Я много был в Америке, и я ее люблю. Читать о ней, смотреть на нее, спорить о ней с кем-то и внутренне не одобрять некоторые ее внутренности. Но я всегда буду в нее хотеть. Сама она изменилась, но как и Ильф с Петровым, я видел, что в нее очень хочется возвращаться, но жить почему-то хочется не там. И это неизменно.

В отличие от Гришковца, Ильф с Петровым в Америке были, проехались по ней, к ней принюхались, и выдали о ней свое, более авторитетное и длинное мнение, приправленное почти что острым соусом советской цензуры. И, конечно, тончайшим в Галактике юмором.

Казалось бы, почти сто лет назад писатели увидели совсем другую страну, ведь мир-то очень быстро движется, а Америка движется еще быстрее. Но они видели ту же Америку, что и сейчас, и Бог, да и я тоже, тому свидетель. Они видели то, что видел я, и что осталось прежним – жизнь в рассрочку, пятизвездочный сервис, «Борзые» автобусы, которые уже тогда помогали людям колесить по дорогам, которые, кстати, до сих пор как стекло.

Они видели, как полиция преследует их авто не из подозрений, а только для того, чтобы проверить, не сбились ли они с пути.

Они, точно как я, встретили в США свой самый тоскливый Новый год, когда домой хотелось больше, чем когда-либо.

Ильф с Петровым видели и то, что я еще только увижу, но что тоже осталось прежним – Нью-Йорк, который так же полон и быстр; Эмпайр-Стэйт, который все еще, а точнее – снова, самое высокое здание Нью-Йорка; Большой каньон и Ниагарский водопад.

А еще то, что изменилось очень, и я сам это видел: Чикаго; положение черных и отношение к ним; голливудское кино; любопытство американцев и резиновая жвачка переименованная на сто восемьдесят градусов.

Но самое ценное – это то, что они видели, но что я не увижу и не сделаю уже никогда. И пустой до скуки Лас-Вегас – это даже не капля в море. Они пили коктейли с Хемингуэем, совсем недавно написавшим «Фиесту». Они видели Делано Рузвельта на расстоянии шепота, и болтали с Фордом, когда это еще был человек.

Стоит ли это читать тем, кого Штаты не касаются? Да, потому что они касаются всех, потому что это написали Ильф и Петров и потому что you never know. Вот откуда я мог знать, что именно Ильф и Петров расскажут мне, за что Аль Капоне уселся в Алькатрас? Или почему на самом деле Филиппины получили независимость. Не Википедией единой начитан человек, и эта почти библейская истина прекрасна.

История о наваго-индейце-торговце; об англичанине, жившем в двух часах от Парижа; и пяти миллионах, которые должны остаться единственными средствами к существованию богачей – рассмешили и вызвали желание позвонить кому-то, только чтобы рассказать. А это вам не это, согласитесь.

Я много был в Америке, и я ее люблю. Читать о ней, смотреть на нее, спорить о ней с кем-то и внутренне не одобрять некоторые ее внутренности. Но я всегда буду в нее хотеть. Сама она изменилась, но как и Ильф с Петровым, я видел, что в нее очень хочется возвращаться, но жить почему-то хочется не там. И это неизменно.

"-- Вы довольно пошлый человек,-- возразил Бендер,-- вы любите деньги больше, чем надо.
-- А вы не любите денег? -- взвыл Ипполит Матвеевич голосом флейты.
-- Не люблю.
-- Зачем же вам шестьдесят тысяч?
-- Из принципа!"

(читал сто раз, чуть ли не наизусть знаю. Благо, фильмы посмотрел только где-то после третьего перечитывания)

Начало ХХ века -- эпоха зарождения Советского Союза и, соответственно, советской литературы. Юмора в чистом виде в тогда не существовало вообще -- было словосочетание "сатира и юмор", при чём сатира на первом месте. Нет сатиры -- не идейно. "12 стульев" -- первая серьезная проба пера для тандема Ильф-Петров в жанре романа. Но жанр социальной сатиры -- их конёк.

Почти нет в романе полностью позитивных личностей. Зато по негативным аспектам тогдашней жизни прошлись основательно. Никто не забыт, ничто не забыто: растратчики, приспособленцы, бездарные поэты и журналисты, рестораторы и продавцы, театральные режиссёры, кинорепортёры, метростроевцы, мещане, лохи, теневые бизнесмены , даже бухающий на синий цвет монтёр Мечников и гламурное кисо Эллочка Щукина с разговорным запасом в 30 слов и глянцевыми журналами. Так же досталось дефициту, некачественному питанию, жилищному вопросу, бюрократии, качеству дорог etc. Но сатира не стала чтением моралите: указывать на чужие проступки и недостойное поведение в романе попросту некому, вся суть сводится к тому, что наглый, весёлый и находчивый аферист кидает прижимистых, трусливых и тупых аферистов. Отдельный нокаут писатели наносят служителям культа за что им от меня отдельное огромное спасибо

Выбрав столь несложный сюжет, Ильф с Петровым одним выстрелом валят двух зайцев: хоть и сразу понятно, в котором, по счёту, стуле будут вожделенные бриллианты, читатель всё равно с интересом следит за продвижением героев, ведь каждый новый стул приближает находку, что влечёт за собой всё возрастающий накал страстей. С другой стороны, авторам не нужно особенно заморачиваться, чтобы вплести в сюжетную линию новое место действия или персонажей.

Широка география романа: уездный городок, Москва, Харьков, Крым, Грузия, Поволжье. Поскольку авторы сами, как журналисты, посещали все точки маршрута парочки махинаторов, то пейзажи, быт и вообще атмосфера передана на твёрдую пятерку. Лично я услышал и грозный рев Терека у военно-грузинской дороги, и влажную сонную тень кипариса у дачи инженера Брунса на Зелёном мысе. Да и вообще, в виду наличия отсутствия идеализированных черт характера у действующих лиц, все они получились очень реалистичными, почти живыми.

Со слогом и колким юмором у авторов тоже всё сложилось. Фразочки типа "может тебе ещё ключи от квартиры, где деньги лежат?" или "молодая была уже далеко не молода" твердо и навсегда вошли в нашу речь. Поэтому сухой и жестокий финал, завершение двумя страницами боли и разочарования трёхсот страниц надежды и оптимизма кажется, написан третьим человеком, абсолютно не похожим на Ильфа с Петровым. Но здравый смысл говорит, что по-другому всё завершиться попросту не могло.

Интересно другое. Задуманный как остро негативный персонаж, циничный, горделивый, эксцентричный "провинциальный Антоний" Бендер завоевал народное признание, экранизации с харизматичными Гомиашвилли и Мироновым только усилили эту любовь. Наверное, один из двух случаев такого рода в той стране. Второй -- Волк из "Ну, погоди!"

Мне лично очень нравится роман, как и всё творчество его авторов. Это не для избранных, на форзаце русским по белому написано: "для широкого круга читателей". Искать там философское зерно или подстрочный второй смысл столь же бессмысленно,как искать в порнофильме сложный интригующий сюжет. Время, в котором могли существовать подобные люди и явления, ушло, роман сейчас кагбэ не актуален. Но это до сих пор интересно, увлекательно, смешно. А ни к чему иному авторы, вроде, и не стремились.

"-- Вы довольно пошлый человек,-- возразил Бендер,-- вы любите деньги больше, чем надо.
-- А вы не любите денег? -- взвыл Ипполит Матвеевич голосом флейты.
-- Не люблю.
-- Зачем же вам шестьдесят тысяч?
-- Из принципа!"

(читал сто раз, чуть ли не наизусть знаю. Благо, фильмы посмотрел только где-то после третьего перечитывания)

Начало ХХ века -- эпоха зарождения Советского Союза и, соответственно, советской литературы. Юмора в чистом виде в тогда не существовало вообще -- было словосочетание "сатира и юмор", при чём сатира на первом месте. Нет сатиры -- не идейно. "12 стульев" -- первая серьезная проба пера для тандема Ильф-Петров в жанре романа. Но жанр социальной сатиры -- их конёк.

Почти нет в романе полностью позитивных личностей. Зато по негативным аспектам тогдашней жизни прошлись основательно. Никто не забыт, ничто не забыто: растратчики, приспособленцы, бездарные поэты и журналисты, рестораторы и продавцы, театральные режиссёры, кинорепортёры, метростроевцы, мещане, лохи, теневые бизнесмены , даже бухающий на синий цвет монтёр Мечников и гламурное кисо Эллочка Щукина с разговорным запасом в 30 слов и глянцевыми журналами. Так же досталось дефициту, некачественному питанию, жилищному вопросу, бюрократии, качеству дорог etc. Но сатира не стала чтением моралите: указывать на чужие проступки и недостойное поведение в романе попросту некому, вся суть сводится к тому, что наглый, весёлый и находчивый аферист кидает прижимистых, трусливых и тупых аферистов. Отдельный нокаут писатели наносят служителям культа за что им от меня отдельное огромное спасибо

Выбрав столь несложный сюжет, Ильф с Петровым одним выстрелом валят двух зайцев: хоть и сразу понятно, в котором, по счёту, стуле будут вожделенные бриллианты, читатель всё равно с интересом следит за продвижением героев, ведь каждый новый стул приближает находку, что влечёт за собой всё возрастающий накал страстей. С другой стороны, авторам не нужно особенно заморачиваться, чтобы вплести в сюжетную линию новое место действия или персонажей.

Широка география романа: уездный городок, Москва, Харьков, Крым, Грузия, Поволжье. Поскольку авторы сами, как журналисты, посещали все точки маршрута парочки махинаторов, то пейзажи, быт и вообще атмосфера передана на твёрдую пятерку. Лично я услышал и грозный рев Терека у военно-грузинской дороги, и влажную сонную тень кипариса у дачи инженера Брунса на Зелёном мысе. Да и вообще, в виду наличия отсутствия идеализированных черт характера у действующих лиц, все они получились очень реалистичными, почти живыми.

Со слогом и колким юмором у авторов тоже всё сложилось. Фразочки типа "может тебе ещё ключи от квартиры, где деньги лежат?" или "молодая была уже далеко не молода" твердо и навсегда вошли в нашу речь. Поэтому сухой и жестокий финал, завершение двумя страницами боли и разочарования трёхсот страниц надежды и оптимизма кажется, написан третьим человеком, абсолютно не похожим на Ильфа с Петровым. Но здравый смысл говорит, что по-другому всё завершиться попросту не могло.

Интересно другое. Задуманный как остро негативный персонаж, циничный, горделивый, эксцентричный "провинциальный Антоний" Бендер завоевал народное признание, экранизации с харизматичными Гомиашвилли и Мироновым только усилили эту любовь. Наверное, один из двух случаев такого рода в той стране. Второй -- Волк из "Ну, погоди!"

Мне лично очень нравится роман, как и всё творчество его авторов. Это не для избранных, на форзаце русским по белому написано: "для широкого круга читателей". Искать там философское зерно или подстрочный второй смысл столь же бессмысленно,как искать в порнофильме сложный интригующий сюжет. Время, в котором могли существовать подобные люди и явления, ушло, роман сейчас кагбэ не актуален. Но это до сих пор интересно, увлекательно, смешно. А ни к чему иному авторы, вроде, и не стремились.