6

Резкая боль в ноге прервала воспоминания. Алексей приподнялся с дивана, осторожно стянул мокрый носок. Увиденное заставило его озабоченно нахмуриться. На двух пальцах набухли ужасного вида белые пузыри. На мизинце пузырь прорвался, явив ярко-багровое живое мясо.

– Надо что-то сделать, – Алексей промокнул ранку какой-то тряпицей, – теперь перемотаем, и все образуется.

Он оторвал узкую полоску ткани от носового платка и сообразил легкую повязку. От прикосновения грубой материи Алексей неудержимо сморщился.

И вот только теперь мокрая одежда начала причинять значительное неудобство и омерзение. Захотелось быстрее избавиться от нее. Он решительно переоделся в сухое.

В комнату заглянула мама. Заметив носовой платок на ноге сына, строго спросила:

– Что это?

– Ничего страшного, – небрежно отмахнулся Алексей, – просто ногу стер.

– Стер?

– Ну, да. Промочил ноги и прошелся до дома. Все образуется…

Нога на это заявление отозвалась новым приступом боли. Алексей непроизвольно поморщился.

– Показывай, – мама решительно шагнула к нему.

– Да, ты чего, мам? – слабо сопротивлялся сын. – Ничего там особенного нет.

– Показывай, – голос мамы стал жестче.

Алексей нехотя размотал импровизированную повязку. На только что чистой полоске ткани расплывалось уродливое грязно-желтое пятно. Сама ткань стала влажной.

– Ничего себе, – мама всплеснула руками, – немедленно к врачу.

– Ерунда. Само пройдет.

– Само не пройдет, – Людмила Владимировна решительно хлопнула Алексея по спине, – Вперед…

Молодой человек нехотя поднялся на ноги и тут же, охнув, чуть было не рухнул обратно на диван.

– Вот видишь, – мама стремительно прошла в прихожую, – я иду с тобой. А то ведь ты, – она обернулась к сыну и слегка усмехнулась, но улыбка вышла какая-то растерянная, – сам никогда не дойдешь. Испугаешься…

– Вот уж прямо, – обиженно протянул Алексей и направился вслед за Людмилой Владимировной.

***

– Да, молодой человек, – пожилой хирург озабоченно разглядывал уже почерневшие кончики пальцев, – запустили вы свои ноги.

Алексей тоскливо обвел взглядом небольшой кабинетик. Стеклянные дверцы медицинских шкафов равнодушно отражали лампы дневного света, безуспешно пытаясь спрятать устрашающе блестящие в глубине всевозможные хирургические инструменты.

– Возможно, придется ампутировать… – его руки осторожно прощупали отозвавшиеся болью пальцы.

Блестящие щипчики на стеклянной полке кровожадно сверкнули в ответ на эти слова. Алексей старательно отвел взгляд. Внутри молодого человека противно похолодело. Шприцы, скальпели и прочие инструменты ехидно проводили его яркими звездочками бликов на стальных остриях.

– Что там? – услышал Алексей собственный испуганный голос.

Хирург неторопливо прошел к умывальнику, нарочито долго старательно отмывал руки. Молодой человек тоскливо следил за его действиями. Разноцветные плакаты, казалось, ободряюще шелохнулись на стенах. «Все будет хорошо, – словно прошелестели они в ответ на напряженный взгляд Алексея, – все образуется…» Алексей внутренне усмехнулся. Пальцы тут же отозвались нестерпимой резью.

Врач вернулся к столу, поправил очки с невероятно толстыми стеклами и внимательно посмотрел на пациента.

– Пальцы раньше не ломал? – вместо ответа спросил он.

– Да, вроде бы и нет, – Алексей начал сомневаться под этим пристальным взглядом.

– Может, обмораживал?

– Разве что, очень давно.

Хирург замедленно снял очки, аккуратно протер стекла, положил на стол. Задумчиво постучал руками по стеклу, покрывающему столешницу.

– Попробуем для начала лечить. Может еще и обойдемся без ампутации.

– Вы уверены, что не…? – голос Алексея предательски задрожал.

– Я же не мясник какой-нибудь, – благожелательно усмехнулся врач, сразу продолжив невысказанный вопрос, – сначала мы посмотрим, сделаем рентген, проведем ряд определенных процедур.

Дальше Алексей почти не слушал. Возможность обойтись без операции вполне устраивала его. Как, наверное, и многие бы на его месте, он до панического ужаса испугался…

***

Дни проходили за днями, положение не улучшалось – становилось все хуже: пальцы почернели. От них клочьями отваливалась кожа с лохмотьями мяса. Во время одной из перевязок, Алексей заметил, что на снятом бинте уютно расположился отпавший ноготь. Запах гниющей плоти наполнял помещение при снятых бинтах. Молодой человек с ужасом замечал, как постепенно на кончиках пальцев все больше и больше выставляется обнаженная кость. Нога опухала и никак не хотела влезать в привычную обувь.

– Все, делать нечего, – усталый хирург откинулся на спинку стула, – Это – гангрена. Если сейчас не удалить, может быть поздно…

7

Облака, подсвеченные восходящим солнцем, отливали красно-оранжевые цветом. Казалось, огненное море колышется над городом. Елочки далекого, почти на самом горизонте, леса острыми черными шпилями вонзались в рассветное небо, создавая впечатляющую картину мрачной сказки.

Но молодому человеку некогда было рассматривать строгие красоты природы. Его ждала процедура госпитализации. Предстоящее страшило его вероятностью потери пальцев, а может, и всей ноги.

Прощай тогда вся работа по очищению общества… В голове мелькали разрозненные мысли. Этой ночью пришлось отменить очередной выход в город, хотя всю ночь он так и не мог нормально отдохнуть: боль в ноге не давала ни минутки. Стоило только прилечь, или даже просто опуститься на стул, как резкая боль заставляла снова подниматься и мерить шагами комнату. Волной накатывала усталость. Очень хотелось выспаться, но никак не получалось. Приходилось постоянно «расхаживать» ногу, чтобы несколько успокоить боль. В таком состоянии его присутствие в отряде могло вызвать лишь ненужные осложнения.

Алексей со смятенным чувством вышел из дома. Не было ни малейшего желания идти в больницу на верную ампутацию. Ступившая на твердый асфальт, нога отозвалась ставшей уже привычной болью. Алексей поморщился и, прихрамывая, тяжело потащился дальше.

Включающиеся в предутренней мгле окна провожали его сочувствующими взглядами. Уличные фонари ободряюще подмигивали: «Все образуется… Не переживай…» Покрывающиеся ранней желтизной в предчувствии приближающейся осени, листья приветливо покачивались от легкого утреннего ветерка. Вся природа словно просыпалась от сна. Засвистели редкие птахи. Неожиданно послышали заливистые трели соловья. Алексей даже приостановился, прислушиваясь.

«Странно, откуда соловьи в это время года, – машинально подумал молодой человек, на какое-то время отвлекаясь от пульсирующей боли, – Не иначе, меня поддержать стараются…»

Вот и здание больницы. Пристально и строго: «запустил ты себя, уважаемый» посмотрел на Алексея памятник основателя данного лечебного учреждения.

Тяжелая дверь нехотя поддалась усилиям молодого человека.

Алексей вступил в полутемный вестибюль. Возле кабинета приемного отделения скопилась уже основательная очередь. С тяжелым сердцем он прислонился к обшарпанной стене.

Один за другим люди из очереди скрывались за дверью кабинета. Кто-то из них выходил и сразу направлялся наверх, в больничный палаты, а кто-то – возвращался обратно домой.

Вот и Алексей переступил порог кабинета. Проплыл мимо стол с разложенными бумагами и сидящей за ним медсестрой.

– Показывайте, – устало проговорил врач, – что у вас…

Молодой человек опустился на кушетку и медленно принялся разматывать бинты.

– Так, так, – наклонился над ногой врач, тщетно стараясь скрыть гримасу отвращения.

– Что… так плохо?

– Ну, что вам сказать? Явная гангрена…

– И?

– Надо резать…

Конец ознакомительного фрагмента.