Цитаты из книги «Поздний сталинизм: Эстетика политики. Том 1»

обладает клетка или организм в целом (соответственно, ни генов, ни хромосом не существует) и потому потомки наследуют свойства родителей, возникшие в процессе их жизни (если крысам рубить хвосты, то через несколько поколений крысы будут рождаться без хвостов), была очевидно абсурдной. Как шутил академик Л. А. Орбели, еврейским мальчикам тысячи лет делают циркумцизию, но они продолжают рождаться с крайней плотью.

зрелого фиксизма, имели мало общего с реальностью. Одновременно, отрицая грандиозные надвиги, непосредственно видимые глазом в обрывах горных хребтов, фиксисты конструировали многочисленные несуществующие «глубинные разломы», существование которых следовало не из наблюдений, но из их теоретической доктрины. Нечто подобное утверждала советская почвоведческая школа: якобы земля в смеси с удобрением вся может превратиться в удобрение или что при глубокой, до метра, вспашке горные породы могут превратиться в почву (96–97).

Геолог по специальности, Леглер приводит в качестве примера доминировавшую в советской геологии в сталинскую эпоху школу фиксистов, которые, изучая структуру земной коры, исправляли результаты полевых наблюдений таким образом, чтобы они совпадали с их теоретическими взглядами, так что геологические описания, сделанные во врем

Неудивительно, что в квазинауке сохраняется много признаков собственно науки (таких, как наличие логической структуры, определенность понятий, однознач­ность, ясность; 85). Ведь негативная часть квазинауки — это своеобразный отпечаток (со знаком отрицания) соответствующей научной дисциплины. Вот почему, в то время как негативная часть квазинаучных теорий обычно стройна и логична, позитивная выглядит недостроенной, бессвязной и значительно менее продуманной. Нечто подобное можно наблюдать с «марксистской наукой», где критика капитализма стройна и последовательна, но в том, что касается позитивной программы («политэкономия социализма» и «научный коммунизм»), несмотря на многолетние усилия советской науки, так и не удалось выйти за пределы разрозненных и неубедительных построений. Неудивительно поэтому, что позитивная программа квазинаук нередко строится за их пределами — в обслуживающих их обширной массовой культуре и литературе. Так, соцреализм обслуживал как политэкономию социализма, так и научный коммунизм: позитивную программу следовало искать не в них самих, но в производственных романах и фильмах о счастливой советской жизни956.

Важным свойством квазинаук является их антагонистический характер. В них всегда преобладает негативное содержание над позитивным, поскольку квазинаука всегда построена на отрицании954. Так, суть мичуринской биологии состояла в отри­цании хромосомной теории наследственности, а вся генетика объявлялась лженаукой. При этом, как замечает Леглер, мичуринцы как бы держали в руках зеркало: они аккуратно повторяли все положения классической генетики, но с противоположным знаком (если в классической генетике виды неизменны, то у мичуринцев они изменчивы; если там имеются неопределенные и непредсказуемые мутации, то здесь — адекватные и направленные изменения; там приобретенные признаки не передаются по наследству, здесь — передаются;

Народный академик Лысенко» был персонажем полукрестьянской страны, проходившей процесс раскрестьянивания, а созданная им наука — злой карикатурой на модернизацию. Будучи органичным продуктом традиционного общества, демонстрирующего неприспособленность к новым для него институциям и рациональности, Лысенко позиционировал себя как ученый-антиинтеллектуал, представитель «народной науки», которая периодически выбрасывала на поверхность фанатиков, шарлатанов, неадекватных антиинтеллектуальных персонажей, альтернативные, агрессивно контрнаучные идеи и концепции, противостоящие логике и рациональности. Подобные конфликты и персонажи возникают в результате столкновения этих обществ с модернизационными вызовами. Лысенко подчеркивал, что он крестьянин, практик, «ученый от земли», «народный» академик. Это было отражением сознания широких масс вчерашних крестьян, лишь поверхностно урбанизированных, но вырванных из традиционного уклада жизни и, по сути, деклассированных. Как показал Э. Колчинский, в своих основах «учение» Лысенко представляло собой облеченные в квазинаучную форму разрозненные обломки науки, замешанные на донаучных крестьянских верованиях951.

создавало идеальные условия для возникновения феномена, который Виктор Леглер назвал квазинаукой, на примере ряда научных дисциплин в Советском Союзе показав, как квазинауки возникали, какую имели структуру и как функционировали. К сожалению, Леглер рассматривал квазинауку имманентно — как некое паразитическое образование в науке. Между тем, будучи продуктом массового общества, квазинаука отнюдь не всегда является продуктом имманентного развития науки, но питается вненаучными ресурсами и стремится к достижению вненаучных целей. Так, идеология, порождающая квазинауку и питающая ее; антагонистическая риторика, отвечающая не столько целям научной дискуссии, сколько массовому запросу на врага и задачам захвата власти; властные институции, поддерживающие науку и являющиеся объектами захвата квазинаукой; наконец, фиктивный мир, порождаемый ею, — все это феномены не столько науки, сколько массового общества и порожденной им массовой культуры, которые производят квазинауку и в которых она функционирует.

собой толпу, воздействовать на ее стадные чувства и замутить мозги даже трезво мыслящим индивидуумам, способным в нормальных условиях оценить суть истеричных призывов и обещаний. Многие из тех, кто в исступлении аплодируют лжепророкам, спустя какое-то время прозревают и начинают себя спрашивать: что же со мной тогда случилось, какому колдовству я поддался? Этим даром кликушества Лысенко обладал в полной мере94

Лысенко, то он идеально соответствовал отведенной ему роли в этой романтической драме. Лично знакомый с ним Сойфер отмечал в этом человеке с «горящими глазами фанатика» невероятный магнетизм: Я много раз слышал Лысенко <…> он производил завораживающее действие нa аудиторию. Он обладал даром кликушества, испускал какие-то флюиды, заставлявшие слушателей забыть все на свете и воспринимать как откровение любой вздор, изливавшийся из его уст. Люди, подобные Гитлеру и Лысенко, владеют магическими чарами, умеют повес

Против науки боязно как-то, Иосиф Виссарионович. При царе у нас тут какие специалисты были, а воздерживались. — Мало ли от чего они воздерживались, — возразил Сталин. — При царе и люди плохо росли, так что же — нам с этим считаться не следует. Смелее экспериментируйте! Виноград и лимоны нам не только в ваших краях нужны. — Климат, Иосиф Виссарионович, ставит знак препинания. Ведь это нежность какая, тонкость, куда ее на мороз! — показывал садовник рукой на виноград. — Приучайте к суровым условиям, не бойтесь! Мы с вами южане, а на севере тоже себя неплохо чувствуем, — договорил Сталин и сделал несколько шагов навстречу Воропаеву. <…> — Вот садовник — сорок пять лет работает, а все науки боится. Это, говорит, не пойдет, другое, говорит, не пойдет. Во времена Пушкина баклажаны в Одессу из Греции привозили как редкость, а лет пятнадцать назад мы в Мурманске помидоры стали выращивать. Захотели — пошло. Виноград, лимоны, инжир тоже надо на север проталкивать. Нам говорили, что хлопок не пойдет на Кубани, на Украине, а он пошел. Все дело в том,