Александр Иванович Юдин

Главный хирургу госпиталя, полковник в/с, русский богатырь, подобный Илье Муромцу, мой друг.

Ох, Сашок, Сашок!
Это, как шок,
Твои утренние клипы из Тик Ток.
Тебе бы спросонья, да сразу на посошок,
Водочки в твой ночной горшок,
Дружок.
Я без тебя так бы не смог
Босиком в смог пока не взмок.

Татьяна Петровна Макарова

Главный терапевт-кардиолог госпиталя, полковник в/с, кудесница в борьбе с сердечными недугами. Она и в кирзовых сапогах «вохры» выглядела женственней и изящней современных гламурных дам, и чемпионок всяких там конкурсов красоты. Мой друг и единомышленник.

Вот только один случай из моей практики вместе с Татьяной Петровной. Он произошел в конце 80-х, за пределами госпиталя. Мой двоюродный брат, ровесник мне, возглавил крупную столичную службу. Начались зарубежные командировки. Две недели был в США, «гостеприимные попойки», турне по стране, практически без сна и отдыха. Сережа мужик сильный, никаких серьёзных заболеваний, спортсмен – боксер и штангист. Слетал без приключений, все, как было расписано. Вернулся в Москву и в первую ночь тяжелый сердечный приступ. «СП» из 4 Управления доставила его прямо в реанимацию «Кремлевской больницы» с диагнозом «Острый инфаркт миокарда». Утром я был в реанимационном отделении. Ознакомившись с историей болезни брата, я пошел с ней в кабинет заведующего. Мне повезло: он оказался моим единомышленником и хорошо знал нашего начальника реанимации (о «белобрысе» ниже). 15 минут разговора и… на другой день Сергея переводят в диспансерное отделение, загород, на Природу. Диагноз инфаркта миокарда снят. Но, оказалось, что это совсем даже не трудности с полной реабилитацией моего братца. Через неделю Сережу выписывают с открытым больничным листом. Он приходит в поликлинику, и кардиолог (начальница, особа с офицерской большевистской выправкой, я сразу «увидел» ее в кожанке, портупее, тяжелых кирзовых сапогах и с маузером в деревянной кобуре). Она возвращает Сергею диагноз «острого инфаркта миокарда», собирается вновь госпитализировать на «стационарное долечивание». Что это значит для Сергея? Увольнение, и, вероятно, инвалидизация. Это в 40 лет! Я еду к ней. Говорю, что диагноз сняли два доктора медицинских наук (зав. реанимации тоже доктор). Она говорит, что она «кандидат», и что мы с реаниматологом «никакой ответственности не несем», а ей, если Сергей умрет, грозит чуть ли не тюрьма с лишением врачебного диплома. Неожиданно она делает мне предложение оформить в амбулаторной карте Сергея свою консультацию. Я чуть было не начал писать, но вовремя опомнился: моя запись психиатра и без диагноза кардиолога грозила брату увольнением, а то и постановкой на психиатрический учет. Конечно, я отказался «марать» таким образом амбулаторную карту и вышел из кабинета «чекистки» (она уже виделась мне таким образом). Вернувшись в госпиталь, сразу пошел к Татьяне Петровне. Она меня выслушала, все сразу усекла (пардон), но спокойно сказала: «Женя, я верю тебе и реаниматологу, вы хорошие специалисты (она знала зав. реанимации „4-ки“). Кардиолога поликлиники не знаю, Твоего брата не обследовала. Что я могу сделать? Подскажи, Я сделаю!». Я ей сказал: «Вооружи меня аргументом, который бы озадачил начальницу кардиологического отделения поликлиники». «Даже после мизерной ишемии сердечной мышцы – микроинфаркте, остается рубец. Ты же патологоанатом, должен знать это» (в госпитале было известно, что трудовую деятельность я начала как судебно-медицинский эксперт). «Рубец!». Меня окрылило! Мне пришлось несколько раз навещать «чекистку-большевика». В конце концов, мы с ней заключили пари: если у Сергея будет намечаться образование рубца, то она дает ему 3 группу инвалидности, то бишь, «комиссует» Если же нет, она снимает диагноз «острый инфаркт миокарда», заменяя его на «Астеническая кардиология, связанная с переутомлением» (я подсказал нейтральный диагноз). А вот дальше воевала за моего брата с кардиологом 4 Главного Управления Татьяна Петровна. Сначала она, конечно, осмотрела Сергея. Сделала все необходимые обследования – рубца не было! Когда же «чекистка» стала настаивать, что рубец был, Таня просто сказала, что проведет в госпитале консилиум с привлечением Главного терапевта МВД (Владимира Алексеевича Помаскина – легендарная личность, Врач, пользовавшийся, наверное, у всех терапевтов СССР несомненным авторитетом, о нем особо). Я не слышал той телефонной беседы Тани с «чекистской». Но ясно себе представлял, как Татьяна Петровна ЭТО сказала! Так могла только она…, и мы победили, диагноз «острого инфаркта миокарда» был снят, Сережа вернулся к работе. Были и командировки в жаркие и холодны страны, и стрессы на работе. И никаких проблем со здоровьем. (Так, между прочим, его предшественник толи застрелился, толи его застрелили, такая вот должность была у моего двоюродного брата).

Легкий мандраж переходит в кураж —
Вижу тебя на ночном дежурстве…
«На абордаж» – кричит мой паж,
Теряя сознание в буйстве.

Виктория Михайловна Пономарёва

Начальник диспансерного отделения, парторг госпиталя, полковник в/с. Врач, советская леди до мозга костей и некрасовская Женщина – мое очарование… Нас «породнил» Анисим Щелоков, отец министра МВД СССР, умирая на наших рука.

Массандра, старое вино,
Философ Соловьев и князь Голицын…
Это было недавно и так давно,
Беспощадно давно, что даже не снится,
И боль в хрустящей пояснице…
В кулаке перо Жар-птицы.

Геннадий Андреевич Петраков

Начальник, а, по существу, создатель супер реанимационного отделения госпиталя, полковник в/с. По моему определению, один из четырех гениев, то есть, профессионалов, деятельность которых расширила границы профессии. В частности, я, психиатр, как-то невольно стал необходимым сотрудником отделения реанимации, а Геннадий Андреевич быстро усвоил психопатологию пограничных с жизнью состояний с измененными сознаниями. Геннадий Андреевич – альбинос.

Белый Крысь:
Смерти – брысь.
Альбинос:
Хочешь жить? Не вопрос!

Ирина Леонидовна Русских

Не аттестованная, зам. заведующего ЛОР отделения, моя первая госпитальная любовь, великолепный лицевой хирург. Из женщин, чье прикосновение может вызвать у мужчины конвульсии наслаждения – это не только мое, но и моего друга, психиатра, Геннадия Ивановича Шевелева, убеждение. Она вывернула ему нос наизнанку, исправляя перегородку, что даже мне, наблюдателю, было страшно и больно, а он… испытал оргазм.

Ты прости меня за нежность,
За небрежность чувств прости!
Время-бремя в страсти, безмятежность…
Нет прошу, не надо не грусти.
…Я тебя никогда не забуду —
Рук и губ твоих Вуду.

Владимир Владимирович Павлович

Один из часто сменяющихся, замов начальников госпиталя по лечебной части, полковник в/c. Уроженец Биробиджана, выпускник моего ХГМИ, раньше меня на два года. Нарцисс, любил щеголять в форме, особенно, когда в сапогах вохры. Страдал танатофобией – однажды даже попал в реанимацию. Как врач – «ноль», как человек – сволоч. Пытался всячески меня третировать, используя служебное положение. Когда в госпитале стал работать его однокурсник Геннадий Иванович Шевелев, Павлович взялся и за него, несмотря на то что свадьбу свою справил в квартире Шевелева, при морге (Гена работал в Биробиджане судмедэкспертом). Умер В. В. Павлович в муках, от рака.

Снежок порхает, кружится —
На улице бело.
Иду по яйца в лужице —
Мне очень повезло!
…Снег вьюжит,
А для меня все лужи.
Росчерком пера – в Ад.
А, он и рад, гад:
Буду и в Аду начальником —
Поливать кипятком из чайника.
Всех подряд
Раз я гад.

Андрей Сергеевич Фролов

Полковник в/с, начальник рентгенологического отделения госпиталя. Выйдя на пенсию, продолжал работать как пенсионер МВД в госпитале, вплоть до самой смерти. Специалист высшего класса, светлая личность, мой незабвенный друг, в которого была влюблена моя жена Марина, и с которым я ни разу не выпил даже чашечки кофе. Умер от рака, возможно, издержки профессии. Я разговаривал с ним за несколько дней до смерти, он ни на что не жаловался…

Как много пройдено дорог,
Как мало сделано ошибок.
А, смог бы он иначе, в смог,
Не будь радужен и гибок?!

Анатолий Иванович Морев

Полковник в/c, главный хирург госпиталя, он поступил в госпиталь одновременно с Сашей Юдиным, оба из Саратова. Они сразу были аттестованы и получили звание подполковника и квартиры в Москве, два блестящих, как оказалось, хирурга. Анатолий Иванович резко отличался внешнее от Александра Ивановича, если Саша – русский мужик, богатырь, то Толя скорее элегантный русский офицер. Я сначала был удивлен, почему главный хирург Толя, а не Саша, который мне, как показалось, больше похож на главного хирурга, а он стал начальником одного из хирургических отделений. С Сашей мы сразу стали друзьями, с Толей практически не общались, так получилось без всяких к тому причин. В начале 90-х, я уже не работал в госпитале, время для меня было трудное, и вот однажды вдруг позвонил Толя и предложил мне «подработать», полечить сына своего друга, бывшего генерала МВД, начальника в системе ИТУ. У того заболел сын, я выполнил его предложение, но помочь своему тезке, подростка завали как меня и по имени, и по отчеству, не смог, ибо у него была острая шизофрения, отправил его в ПБ. Отец подарил, не в благодарность, кинжал, сделанный «зеками». В 2006 году Анатолий вдруг позвонил и сказал, что нашел для меня интересную и денежную работу, словно знал, что я, выйдя на пенсию, вновь нуждаюсь в деньгах. Я взял свою студентку-отличницу Катю (Московский Институт Права), будущего юридического психолога, и мы поехал смотреть, что мне предлагал бывший главный хирург госпиталя. На мой вопрос: «ты что обо мне заботишься?». Толя ответил: «а как иначе, мы должны помогать друг другу». Мы приехали с Катей в старый московский дворик, там, в старинном московском особняке, расположилась фирма «нового русского». Он сказал мне, показывая часть особняка: «все ваше, делайте, что хотите и как хотите, я не вмешиваюсь, но за свои деньги». Когда я сказал, что денег у меня нет, он ответил, что я у него и заработаю: на реконструкцию части особняка под психиатрическую службу хватит, и на жизнь будет достаточно. По дороге назад Катя сказала, чтобы я с этим бизнесменом не связывался, я так и сделал. Перед этими строчками я попытался узнать, жив ли Анатолий Иванович Морев? Слишком многие из нашей команды померли, никто мне не сказал, а Саша неожиданно заявил, что он с Моревым никогда не общался…