И тут проявилась вторая ошибка, которую я совершил до старта. Я ведь никогда не плавал прежде в соленой воде. Когда плывешь в ней кролем, некоторые места сильно начинает натирать, особенно подмышки. Опытные спортсмены используют для борьбы с этой проблемой специальные смазки, такие, как Body Glide или вазелин (petroleum jelly), который изготавливают из нефти (не стоит путать с тем, который продается в наших аптеках и часто служит объектом веселых шуток – он на заплыве ничем не поможет). Но я опытным не был. За два с лишним часа, которые я плыл, я стер себе вообще все, и еще несколько дней натертые места болели немилосердно. Получилось, что я прямом смысле заплатил за важный опыт собственной шкурой.

Соленая вода – вообще малоприятная штука. Если разобраться, это и не вода вовсе. Это холодная субстанция, крайне неприятная на вкус, которая норовит стереть тебе все, до чего доберется. Если ее хорошо глотнуть пару раз, начинается рвота – из-за этого сходили с серьезных стартов очень опытные пловцы. После пары часов в соленой воде немеет внутренняя поверхность рта, начинает распухать язык, ты перестаешь чувствовать вкус еды. Но есть у соленой воды и преимущество – скорость. Соленая вода поднимает тело, в ней легче разогнаться. Однако в целом заплывы в соленой воде всегда сложнее, чем в пресной, еще и потому, что соленая вода – это море или океан, а значит волны, приливы, морские животные и прочие прелести.

Пришлось и поплутать. Я немного проплыл с теми, кто плыл десятку, ушел в сторону, увеличив свое расстояние почти на километр. До финиша я добрался измотанный, но счастливый. На пятикилометровый заплыв у меня ушло больше двух часов. Спустя пару лет, на тренировках при подготовке к Ла-Маншу, я буду плавать пять километров за час двенадцать минут. Однако я уложился в лимит времени для пятерки (два с половиной часа), и официально завершил первую в жизни половинку Oceanmana. Она же, в общем-то, была и последней, потому что больше я такую дистанцию не плавал.

Итак, моя авантюра увенчалась успехом. Но впереди была еще большая авантюра. И на этот раз все было серьезно.

Глава 4. Я – Oceanman!

На третий день тренировок в проливе у меня все-таки украли мой рюкзак. С рюкзаком мне как-то изначально не везло. В первый день я просто бросил его на каменистом берегу и ушел плавать, рассчитывая на честность местных жителей. Местные жители его не тронули, но не из-за честности, а потому, что просто не успели. Минут через двадцать после того, как я начал плавать, начался прилив. Вернувшись, я не узнал берега – его не было. Весь каменистый берег по самую набережную был покрыт водой. Я уже мысленно попрощался было с рюкзаком, как вдруг увидел, что он болтается где-то у края набережной, и его уже вылавливает палкой местный полицейский.

Поэтому с тех пор я стал оставлять его повыше, откуда его, по всей видимости, и унесли неизвестные злоумышленники. Пришлось идти в гостиницу в гидрокостюме и босиком. Гостиница была минутах в десяти ходьбы, и я, по всей видимости, представлял собой совершенно феерическое зрелище. Хорошо, что я додумался спрятать карточку от гостиницы под клапан буя, который был пристегнут к поясу, а больше ничего ценного с собой не взял.

Самое смешное, что никакому здравомыслящему вору мой рюкзак понадобиться не мог – сейчас увидите, почему.

Рюкзак было жаль. Он был боевой и проверенный, сопровождал меня на всех стартах, бывал и в Испании, и в Марокко. Но еще жальче было того, что в нем лежало, потому что этот набор вещей, для человека постороннего очень странный, совершенно необходим для пловца-марафонца.

Итак, в рюкзаке всегда лежали: моток скотча (приматывать на дальней дистанции гели и прочее питание к буйку), веревка (соорудить что-то вроде удочки, с которой мне на заплыве будут кидать с лодки бутылку с питьем), перочинный нож (тут понятно), и банка вазелина, о котором я писал выше. В общем, я бы посмотрел на лицо того вора, когда он начал открывать мой рюкзак.

Поэтому мне и пришлось совершить незапланированный визит за покупками.

О магазине, в который я попал, нужно сказать отдельно. Он был поразительный, потому что в нем было ВСЕ. В смысле, вообще все. Думаю, в этом магазине найти можно было даже слюну василиска. Ну или совесть казахстанского коррупционера, что еще сложнее. Я на полном серьезе пять минут стоял перед нескончаемыми рядами собачьего корма всех видов и размеров, и молился Будде, чтобы в следующей жизни он сделал меня дуврской собакой.

На кассе стояла полная девушка-хохотушка. До моего появления она веселилась, шутила, подмигивала и флиртовала с покупателями. У нее было хорошее настроение. До того момента, когда у нее перед кассой вдруг не появился здоровенный небритый мужик, в корзине у которого были, следите за рукой: моток веревки, широкий скотч, нож и банка вазелина. В моих глазах этот набор не представлял собой ничего странного. Судя по тому, что девушка вдруг перестала хохотать, и начала судорожно оглядываться по сторонам, у нее на этот счет было другое мнение.

– You’re going camping? – попыталась пошутить она, пропуская покупки через кассу. Полагаю, она в этот момент пыталась понять, зачем в походе нужен вазелин.

Я решил не выходить из образа.

– No. I am not going camping, – произнес я с акцентом, с которым в голливудских фильмах разговаривают русские бандиты, и взял со стойки клубничную жвачку веселой расцветки.

*****

После возвращения домой я провел целую неделю в тяжких раздумьях. С одной стороны, для начала пяти километров было вполне достаточно. Я неплохо подтянул форму, провел два старта в абсолютно новом для меня виде спорта и был, в принципе, вполне доволен собой. Нормальный человек тут бы и остановился. Но то нормальный человек.

Была ведь еще и другая сторона вопроса. Через месяц, 16 октября 2016 года, в испанском городе Бенидорм должен был состояться завершающий этап чемпионата Oceanman. И на нем была возможность проплыть десять километров. Стать первым в Казахстане настоящим Oceanmanом. Не половинка, не спринт, никаких компромиссов. Полный Oceanman.

Меня и пугала, и привлекала эта идея. Почему пугала – понятно, я ведь начал заниматься плаванием только три месяца назад. До меня никто этого не делал, не с кем было это обсудить. Десять километров в морской воде казались чудовищной, огромной, невообразимой дистанцией.

А с другой стороны, надо было повышать планку. Хотелось НАСТОЯЩЕГО результата. И я чувствовал, что могу его добиться.

Я позвонил своему тренеру Дмитрию Токареву спросить совета. Дмитрий сказал, что торопиться не надо, что можно спокойно подготовиться в течение полугода, а затем сделать первый полный Oceanman в начале мая следующего года. Это был ожидаемый, логичный и совершенно правильный совет, который был дан исходя из адекватной оценки моей техники, опыта и сил.

Но я этот совет не послушал. Через неделю после заплыва на острове Табарка я зарегистрировался на финальный этап любительского чемпионата мира по плаванию Oceanman в городе Бенидорм, на дистанцию в десять километров.

Времени на подготовку оставалось всего три недели, и я пошел ва-банк – бросил все силы на увеличение выносливости, понимая, что за это время серьезно технику мне не улучшить. Пять километров у меня уже было, и я проплыл их с запасом. Мой расчет был направлен на то, что сил у меня хватит на семь-восемь километров, а остаток дистанции я дойду, что называется, на морально-волевых. Мысли о том, что я могу сойти с дистанции, я не допускал ни на секунду. Это был опасный, непродуманный, ничем не подтвержденный план. Знай я о плавании столько, сколько знаю сейчас, я никогда бы на него не пошел.

Тогда же я купил свой первый гидрокостюм. Гидрокостюм – это специальный обтягивающий неопреновый костюм, предназначенный для водных видов спорта. Он может быть разных типов – сплошной (до запястий и лодыжек), без рукавов, с открытыми руками и ногами. Главная задача гидрокостюма – защита от холода. Гидрокостюм почти не пропускает воду, и хорошо спасает от переохлаждения в холодной воде. Как правило, ношение гидрокостюмов на соревнованиях не разрешается при температуре выше 23 градусов, и обязательно при температуре ниже 18. Мой первый гидрокостюм был производства фирмы Roka. Я заказывал его через интернет, и поэтому он был немного тесноват в плечах. После Бенидорма я перешел на гидрокостюмы TYR, и свои наиболее значимые старты сделал именно в них.

Я вылетел в Испанию за три дня до старта – через Стамбул в Мадрид, потом самолетом местной авиакомпании в Аликанте, оттуда на машине в Бенидорм. Бенидорм оказался оживленным курортным городом, популярным у английских и немецких туристов. В нем красивая набережная с протяженными пляжами, и большая пешеходная зона с маленькими магазинчиками и ресторанами. Последние, впрочем, интересовали меня тогда меньше всего.

Примерно в четырех километрах от бухты Бенидорма в Средиземном море высится небольшой скалистый остров. Нам предстояло начать заплыв из бухты Бенидорма, доплыть до острова, проплыть вокруг него против часовой стрелки, и вернуться обратно. Это нам объяснили на брифинге, на котором я, на этот раз, сидел в первом ряду и слушал очень внимательно. До острова нам предстояло плыть, ориентируясь по цепочке буев, выстроенных по прямой. Десять километров плыли чуть больше сотни человек со всего мира. Настроены все были решительно.

В ночь перед заплывом я снова почти не спал. Я уже не думал о том, правильное ли я принял решение, когда согласился на этот старт – это уже не имело значения. Я просто лежал в гостиничном номере, рассматривая потолок в свете уличных фонарей. Мне было не по себе. От мысли о том, что завтра предстоит плыть четыре часа подряд, становилось совсем неуютно. Но сомневаться было уже поздно.

Заплыв стартовал в половине девятого утра, но уже в шесть утра я был на берегу. Я долго разминался и растягивался, а потом вошел в воду, и просто смотрел на косматое солнце, встающее над морем. Так меня и поймал местный фотограф – одинокого пловца, смотрящего в море перед стартом на рассвете.

Атмосфера перед стартом на таких заплывах, надо сказать, очень зажигательная. Играет музыка, энергичный диджей-ведущий разогревает толпу пловцов и болельщиков. Среди пловцов часто есть и инвалиды-колясочники, которых помощники доносят до воды, где они ждут массового старта вместе со всеми. Сила воли таких людей поражает, и ты уже не думаешь о собственных сомнениях. Одна-единственная мысль остается в голове – вперед, вперед, вперед! Потом ты слышишь рев сирены – и через минуту ты уже в воде далеко от берега, изо всех сил работаешь руками и ногами.

Первые три километра я проплыл без особых проблем. Я плыл вместе с группой хороших пловцов, видимо, членов одного плавательного клуба, которые решили держаться вместе. Пристроился к ним по дороге, и они как-то не возражали. В плавании есть возможность дрифта, когда ты держишься в ногах у сильного пловца и плывешь в его потоке, экономя энергию. Это не поощряется – предполагается, что каждый сам должен добраться до цели, и я сам никогда не дрифтовал и не любил, когда цепляются ко мне. А вот плыть бок о бок с сильными пловцами в их ритме не запрещается. Это никак не помогает физически, зато хорошо помогает морально – ты подхватываешь темп, и движешься в нем, если он тебе подходит.

На трех километрах мы подкрепились бананами и водой на пункте питания, и тут начались сюрпризы. Остров был уже прямо перед нами, а вот следующий буй, который, по логике, должен был находиться на пути к острову, вдруг оказался где-то слева. Мы двинулись к нему, но буквально через сотню метров увидели группу пловцов, которая… плыла нам навстречу.

Неразбериха была полная. Пара десятков пловцов зависла на волнах, вглядываясь в остров и друг в друга. Над водой висели отборнейшие ругательства на нескольких языках, включая русский. Я и еще несколько человек заметили каякера, который маячил в сторонке, неторопливо гребя веслом, и поплыли к нему.

Каякер был великолепен. Это был испанец лет сорока в гавайской рубашке, с роскошными длинными волосами, стянутыми в косу, и с полудюжиной цепей на волосатой груди. Он вполне мог играть дона местной мафии в каком-нибудь из мексиканских сериалов. Однако от этого великолепия не было никакого толку, потому что каякер не говорил по-английски. Мы болтались в воде у каяка, пытаясь разобраться в ситуации. Мат над водой стал гуще.

В стрессовых ситуациях соображаешь быстро. Я собрал в кучу все свои познания в испанском, который изучал когда-то очень давно:

– Donde nadar? («Куда плыть?») – закричал я ему на ломаном испанском. Он, к счастью, понял, и указал на тот самый буй, куда мы первоначально и направлялись.

Уже потом, на берегу, анализируя заплыв, я понял причину неразберихи. Буи действительно были выстроены в линию, а вот лодку питания за время стояния на воде, вероятно, сильно снесло в сторону. И получилось, что пока мы плывем к одному бую, от него к нам навстречу плывут другие люди.

Когда я приблизился к острову, я впервые почувствовал, что начинаю уставать. Стали «подсаживаться» плечи, на которые в таких заплывах приходится максимальная нагрузка. И тут обнаружилось, что остров таит в себе еще один сюрприз. Как оказалось, он все это время прикрывал бухту Бенидорма (и нас в ней) от морских волн. А тут мы выплыли в открытое море, и волны ударили в полную силу.

Сейчас, после Гибралтара и Ла-Манша, те волны вспоминаешь с усмешкой. Но это был мой первый опыт столкновения с настоящей морской волной в открытом море, и приятного в нем было мало. Все то время, пока я плыл вокруг острова, встречная волна била в лицо и относила назад. Я видел, как каякер снимает с заплыва какую-то девушку. Ее отчаянно тошнило – видимо, наглоталась морской воды. Волна била и трепала, заставляя тратить и так небольшие силы на борьбу. К тому моменту, когда я завершил заплыв вокруг острова и повернул обратно, я был уже совершенно измотан.

У меня был с собой НЗ – пара гелей в рукавах гидрокостюма. Но когда я решил ими воспользоваться, то вдруг обнаружил, что за время борьбы с волной их просто смыло в воду. Я даже не заметил, как и когда это произошло. Сюрприз был неприятный – силы были на исходе, и я сильно рассчитывал на углеводный заряд, который могли дать гели.

Я как-то дотянул до второго пункта питания, напился, съел гель и пару бананов. Я понятия не имел, сколько я уже плыву. Часы для плавания Garmin Swim, которые были у меня на запястье, в какой-то момент просто остановились. Потом я и в разговорах с другими пловцами слышал о том, что их Garmin Swim тоже останавливался на больших дистанциях. Видимо, создатели этих часов не рассчитывали на то, что люди в них будут творить такие сумасшедшие вещи. Но проблема была в том, что я не знал, сколько времени прошло, и укладываюсь ли я в четыре часа, отведенные на заплыв. Я не знал, сколько осталось плыть. Можно было только двигаться вперед – гребок за гребком, снова и снова.

Я до сих пор не знаю, как доплыл тогда, на каком топливе. Это был абсолютный предел моих сил, физических, моральных, каких угодно. Надо признать – я не был готов к десятке. Никто не плывет десять километров спустя четыре месяца после начала занятий плаванием. Тогда я это понял очень хорошо. Но выбора уже не было никакого.

И я просто плыл, и плыл, и плыл. В какой-то момент мне показалось, что я остался совершенно один. Что я последний человек на заплыве. Что все уже приплыли и празднуют, и только я, к своему позору и на всеобщее посмешище, все еще болтаюсь в воде. Ощущение было отвратительное – я, взрослый состоявшийся мужчина, давно от такого отвык. Но отделаться от него было невозможно. Время от времени ко мне подплывали каякеры, осведомиться, все ли у меня в порядке. Я не отвечал, просто продолжал плыть, и они отплывали в сторону, размахивая веслами – счастливые люди. А я плыл дальше.

И когда показалась, наконец, финишная арка; когда вдруг стало различимо песчаное дно с мелкими рыбками; когда стало понятно, что я все-таки доплыл, и уже никуда не деться – я уже не был способен даже радоваться. Я просто делал гребок, и потом еще один, и потом еще. А потом вдруг нащупал рукой дно, и встал.

Когда проплывешь большую дистанцию, да еще и в открытом море, трудно потом встать на ноги. Сильно качает, и кружится голова. Меня качнуло, я расставил ноги пошире и пошел в сторону финишной арки, а в голове была только одна мысль: «Лишь бы не упасть». Упасть в момент, когда ты сделал что-то, казавшееся совершенно невозможным, было бы совсем глупо.

И вот финиш, тебе на шею надевают медаль, фотограф делает финишное фото, ты отходишь чуть в сторону, чтобы отдышаться, смотришь на море, и видишь, что за тобой плывут люди, и их немало. И они продолжают прибывать и спустя десять минут после твоего финиша, и спустя двадцать. Все это время ты, как выясняется, был не один.

И только потом ты понимаешь, что именно ты сделал. Понимаешь, что ты только что проплыл десять километров в открытой воде. Что ты – Oceanman, и что это заслуженно и навсегда. И ты стоишь на берегу моря, там, где за несколько часов до этого ты вглядывался в рассвет в растерянности и страхе, и понимаешь, что раз ты смог сейчас это – то ты можешь все. И это чувство, ради которого стоит жить.

И ты улыбаешься сам себе, но никого это удивляет. Потому что все вокруг чувствуют почти то же самое.

Никогда – ни до, ни после – я не получал такого искреннего, откровенного и чистого удовольствия от финиша, как тогда, в Бенидорме. Возможно, причина была в том, что ко всем последующим стартам, даже самым сложным, я был по-настоящему готов. А вот Бенидорм был стартом, на который я, по любой логике, не должен был попасть. Но я попал – и сделал этот старт. Проплыл десять километров через четыре месяца после того, как в первый раз зашел в бассейн.

Из своего первого Oceanmana я вынес для себя важнейший урок: только ты сам можешь оценить, на что ты способен. Самый опытный тренер может оценить степень твоей подготовки, твою технику и выносливость. Но никто, кроме тебя, не сможет оценить, насколько ты готов к старту морально. Насколько способен отдать ему все, что у тебя есть. Насколько настроен на победу. Потому что голова – и я это очень хорошо понял тогда – решает в марафонском плавании примерно столько же, сколько и руки. И чем сложнее старт, тем важнее то, что творится у тебя в голове. Тем важнее твой настрой. Поэтому советоваться с умными людьми перед стартами нужно, но решение ты всегда должен принимать только сам и под свою ответственность.

Если бы тогда я не рискнул и не пошел на десятку, не было бы ничего, что случилось потом. Не было бы Гибралтара, Марокко, Ла-Манша. Тот заплыв и тот риск были моим пропуском в высшую лигу. Моим личным пропуском, дающим мне основания идти на риск дальше и снова повышать планку. Были основой, на которой я потом строил подготовку к другим заплывам. Потому что тогда, в Бенидорме, я понял одну очень важную вещь о себе, которую, дожив до тридцати трех лет, до этого не знал.

Как выяснилось, я не умею сдаваться.