Цитаты из книги «Праздник, который всегда с тобой»

Когда ты отказался от журналистики и пишешь то, что никто в Америке не хочет покупать, и поэтому должен пропускать еду и объяснять дома, что пообедал с кем-то в городе, тогда лучше всего отправиться в Люксембургский сад, где не увидишь и не унюхаешь ничего съестного от площади Обсерватории до улицы Вожирар.

Я начал с Тургенева, взял оба тома «Записок охотника» и ранний роман Д. Г. Лоуренса – кажется, «Сыновья и любовники», а Сильвия предложила взять больше книг, если хочу. Я выбрал «Войну и мир» в переводе Констанс Гарнетт и «Игрока» с рассказами Достоевского. – Если все это будете читать, вы не скоро вернетесь, – сказала Сильвия.– Я приду заплатить, – ответил я. – Дома есть деньги.– Я не к тому, – сказала она. – Заплатите, когда вам будет удобно.– А когда приходит Джойс? – спросил я. – Если приходит, то обычно в самом конце дня. – Вы его никогда не видели?

В те дни покупать книги было не на что. Книги можно было брать в платной библиотеке «Шекспир и компания» на улице Одеон, 12; библиотека и книжный магазин принадлежали Сильвии Бич. На холодной ветреной улице это был теплый веселый уголок с большой печью, топившейся зимой, с книгами на столах и полках, фотографиями знаменитых писателей, живых и покойных. Фотографии были похожи на моментальные снимки, и даже покойные писатели выглядели так, как будто еще были живы. У Сильвии было очень живое лицо с резкими чертами, карие глаза, живые, как у маленького зверька, веселые, как у девочки, и волнистые каштановые волосы, которые она зачесывала наверх, открывая красивый лоб, и обрезала пониже мочек, а сзади – над воротником коричневого бархатного жакета. У нее были красивые ноги, и она была добрая, веселая, с интересом к людям, обожала шутить и сплетничать.

Здесь больше всего счастья, и это самая грустная книга из всех, мне известных. Но она будет позже. Париж никогда не кончается, но это, может быть, даст вам верное представление о некоторых людях, местах и стране в то время, когда Хэдли и я верили, что мы неуязвимы. Но мы не были неуязвимы, и так закончилась первая часть Парижа. Теперь никто не поднимается в гору на лыжах, и почти все ломают ноги, и, может быть, все-таки легче сломать ногу, чем разбить себе сердце, хотя говорят, что разбивается все, а сросшееся иногда становится еще прочнее. Так ли это, не знаю, хотя помню, кто это сказал. Но таким вот был Париж в ранние дни, когда мы были очень бедны и очень счастливы. Есть другая книга о том, чего недоста

Вы можете покупать либо одежду, либо картины, – сказала она. – Очень просто. Не очень богатые люди не могут позволить себе и то и другое.

я уже усвоил, что в том, чего я не понимаю, может быть свой смысл.

Счастье ограничивали как раз люди

Счастье ограничивали как раз люди

Единственное, что могло испортить день, – люди

Завтра надо как следует поработать. Работа почти от всего излечивает