Поняв, что Мигнис молчит уже минуту, Марианн спохватился, что со своей шуткой хватил через край. Все-таки ночью заброшенная хижина являлся жутким местом, при воспоминании о котором Марианну становилось не по себе.

– Прости, не хотел тебя обидеть, Мигни-и. – просил Марианн.

– Яков и тот был учтивее. Если ты не возражаешь, я пойду к себе. – жестко затараторила мышь и улезла в нагрудный карман.

Марианн брел по снегу, пошатываясь и чувствуя себя отвратительно. Миг хорошего настроения сменился меланхолией и ощущением собственной неприязни. Как он мог такое сказать Мигнис?

Ни солнце, ни умиротворенный пейзаж не радовали Марианна. Он буркнул еще что-то в свое оправдание, что не выспался, что болит все тело, что ведет себя как дурак, но чувствовал себя все равно паршиво.

Озеро было огромным. Со всех сторон покоились усыпанные снегом деревья.

На северном берегу лес поднимался в непреступную гору. Гладь озера простиралась на восток и скрывалась за правым берегом. Теперь туда лежал путь Марианна.

Раскидистые темно-зеленые ели с заснеженными ветвями походили на пирожные в форме еловых шишек, обсыпанные сахарной пудрой. Рождественское лакомство, которое подавали на в детстве. Марианн сглотнул и постарался запрятать воспоминания. Но в желудке заскребло сожаление.

Тихий звук коснулся слуха Марианна. Сердце легонько дрогнуло. Мигнис выползла из кармана.

– М, м, с-спасибо, что взял меня с собой, не оставил там с ми-миртвецом.

Мышь хотела сказать что-то еще, но обратилась во внимание. Она тоже услышала странный звук. Тихое шипение, что тут же оборвалось.

Марианн, крадучись, прошел еще немного вперед к серому пятну, и понял, что перед ним полынья.

Темная вода в пробитой во льду дыре еще не замерзла, но таила неподвижность. Края полыньи неровные. Похоже, ее прорубили топором.

Здесь на середине озера лед оказался не толще пары сантиметров. А сама полынья чуть меньше метра в диаметре. На ум Марианну пришла мысль о зимней рыбалке, но для нее сверлили лунку меньшего размера.

Недра озера, открывавшиеся через пролом, выглядели необъятно глубокими. Возможно, потому что солнечные лучи не могли пробиться через корку льда и развеять мутные воды.

Безмятежным очарованием пахла вода. Марианну померещились нотки ухи, запах свежевыловленной речной рыбы, тины и едкого дыма костра. Снова в его памяти пробудились потерянные воспоминания из детства. В нем улыбки близких, с кем Марианн отдыхал на реке, маячили вычурными мошками, и разглядеть лица он не мог. Сердце Марианна встрепенулось от волшебного умиротворения.

Очнувшись от наваждения, Марианн опустился на колено перед полыньей и зачерпнул воду.

Вода оказалось не такой студеной, как ожидал Марианн, и пальцы не мерзли. Марианн сделал глоток, не потому что ему хотелось пить, а чтобы вновь оживить памятный момент детства. Но прошлое закрыло свою дверь также неожиданно, как и отворило минуту назад. Серые пятна, которыми предстали родные или друзья, растаяли и не вернулись.

Поверхность воды колыхалась. Крупные пузыри газа из глубины лопались в середине полыньи. Марианн, не понимая зачем, склонился ближе к воде, но в ее тоще ничего не увидел. Пузыри лопнули, и вода вернулась в неподвижное состояние.

Марианн вскочил на ноги. Ему почудилось серое пятно снегу в шагах десяти. Он таращил туда глаза и ничего кроме снега не заметил. Напряжение таил окружающий неподвижно-мертвый пейзаж. Кажется, лик смерти запечатлелся в каждой крупице снега. Воздух шипел от опасности. Марианн поежился.

А друг тот, кто вырубил этот «колодец» находится еще здесь?

Марианн поспешил вернуться в свой лагерь. Он хотел затоптать угли, засыпать их снегом, скрыть следы своего пребывания. Но возле костра, засомневался, что следует поступить именно так.

Что его так напугало? В округе тишина. У полыньи следов нет. Ноги у Марианна продрогли. Огонь еще прыгал на прогоревших ветках, и разжечь его не составило труда. Огонь придал уверенности и развеял страхи юноши. Он улыбнулся горячему воздуху, согревавшие ледяные пальцы и бросил огню пару еловых веток.

Только Марианн не вспомнил, что ночная метель замела все следы. А теперь он протоптал в снегу дорожку, ведущую прямиком к нему от полыньи.

– Как думаешь, Мигни, – обратился Марианн к своей спутнице, подкладывая ветки в огонь, – отправимся в дорогу вечером или прямо сейчас? Скоро стемнеет. Можем еще погреться у костра или как?

Мигнис сидела на ветви дерева, нависающего над костром, и вдыхала запахи дыма.

– В темноте нас никто не заметит.

– Это верно. – Марианн поднял голову и оглядел снежную гладь. – Выйдем, как стемнеет. Пройдем немного вдоль берега. Затем свернем в лес. Ты слышала про Волчью гору?

– Не припомню… – ответила Мигнис через минуту. – А там есть большой и теплый дом?

– Да, конечно, есть. Поэтому я туда направляюсь. Там безопасно. – А сам прикинул, что не знает ничего об этом месте. Только то, что на Волчьей горе предстоит найти убежище, что там живут такие же, как он оборотни. Поэтому мысли о Волчьей горе вселяли надежду.

– Ночью, ми, ночью, – отозвалась мышь. – Это тебе решать.

– Мы подождем, как стемнеет и в путь.

Марианн обрадовался согласию Мигнис подождать вечера. Он боялся ей признаться, что проснувшись после ночных испытаний, едва мог ступить на левую ногу. Ступня распухла и болела. А короткая вылазка к полынье показала, что идти долго он не сможет. Таить это не имело смысла, но у него почему-то не хватило духу рассказать о травме Мигнис. И вот момент признаться настал, а смелости не прибавилось.

Марианн расстегнул куртку, схватил подол майки и рванул его, пытаясь оторвать полосу ткани. Мышь, отгрызшая от ветки еловую шишку, уронила свою игрушку и от не могла проронить ни писка, удивленная поведением Марианна. После десяти секунд тщетных попыток разорвать на себе одежду, Марианн воспользовался ножом. Заполучив узкую полоску эластичной тряпицы, Марианн аккуратно снял ботинок и принялся накладывать тугую повязку. Прежде он никогда этого не делал. Но на уроке медицинской помощи видел схемы нанесения бинтов. От ноги неприятно пахло потом. Обувь чуть промокла. Тряпица оказалась короче и не могла обхватить ступню два раза, чтобы сделать крестовой охват. Пришлось снова терзать майку. После пяти минут упорных трудов, Марианн перевязал ступню и подставил ногу к костру. Теперь он ощущал холодные пальцы ветра на пояснице в том месте, где майка стала короче.

– Ногу подвернул. – объяснил Марианн мыши. – Еще болит.

– Ми.

Скоро для костра требовались ветки. Пока стояла ясная морозная погода и превосходная видимость, Марианн встал с рюкзака, что служил мешком для сидения, и пошел обрывать и срезать самые сухие ветви, что сможет найти. Еще Марианн хотел проверить свою ногу. Перевязь ноге пошла на пользу. Ступня внутри наполнилась жаром, но главное, он мог ходить, не страдая от боли.

Мигнис отправилась с ним, усевшись на плечо. Ей хотелось оглядеть шишки на этой стороне елей. Марианн углубился дальше и глубже в лес. Он приметил большую старую ель. Ее толстые ветви склонились под своей тяжестью в снег и оказались легкой добычей и отличным топливом.

Возвращаясь назад, Марианн побрел напрямик, утопая по пояс в вязком снегу. Он подходил к своему костру с противоположной стороны, когда замети их.

– Ми-марианн! – тонко завопила Мигнис. – Смотри!

Следы! Свежие. Марианн бросил набранные ветки.

Следы располагались прямо над костром Марианна всего в паре метров и выше в горку. Вытоптанная тропинка отлично скрывалась со стороны озера высоким сугробом.

Марианн осторожно приблизился к тропке, словно боясь, что из-за ближайшего ствола вывалиться разбойник. Никого. Тишина.

Неизвестный наблюдатель вернулся назад по своим следам. Тропа петляла между деревьями и сворачивала к озеру.

Теперь, когда место лагеря Марианна раскрыто, находиться в нем нельзя. Марианн понимал, что следует немедленно покинуть это место. Но там он оставил свой рюкзак. В нем еда, спички.

В лагерь нужно вернуться за рюкзаком и нечего думать. Как бы опасно это не было, в лесу без еды не прожить.

Марианна осмотрел свой лагерь с высоты сугроба. Вот костер. Рядом в снегу рюкзак. Может спрыгнуть вниз, схватить рюкзак и дать деру? С больной ногой не убежишь. Лучше соблюдать тишину.

Марианн вернулся своей тропой к берегу. Он никого не встретил и теперь выглядывал из-за дерева, чтобы удостовериться, не забрался ли наблюдатель в лагерь.

Мигнис вертелась на плече у Марианна. Она привстала на задние лапки и зашевелила усами.

– Ты кого-нибудь видишь? – едва слышно прошептал Марианн.

Мигнис подползла к уху:

– Ни-ко-го.

Хвост Мигнис скользнул по щеке, и мышь полезла в капюшон Марианна.

Если только неизвестный не слился со снегом. И поэтому невидим. Например, он мог быть облачен в арктический камуфляж.

Марианн вошел в лагерь и увидел, что рюкзак открыт, а его содержимое вывалено рядом. Упаковки сыра в пластинках, шоколадные батончика, хлеб.

Вдруг над озером пролетел протяжный вой. Волчий. Мертвенный холод пробежал по спине Марианна. Кровь стыла в жилах. Этот гортанный звук ворвался в покой леса как ураган. Казалось, иголки посыпались с веток.

Волк был не далеко. За деревьями на том берегу.

Марианн бросился к своему рюкзаку и принялся собирать еду. Накинул его на плечи и полез на ель. Его учили, что волки ходят стаями.

В миг Марианн оказался почти на верхушке дерева. Дальше лезть было нельзя – ветви опасно изгибались и трещали. Ладони были исцарапаны, куртка усыпана снегом и мелкими еловыми иголками.

Марианн смотрел вниз. Сквозь паутину ветвей не видно подножия дерева. Лишь слабая дымка поднималась от того места, где угас костер. Зато с дерева открывался превосходный вид на озеро. На нем никого: ни волка, ни человека.

Прошло несколько минут, когда до слуха Марианна донесся новый крик. Сначала тихий. Затем громкий. Это был вой человека, не волка. И он звал на помощь. Не раздумывая, Марианн кинулся вниз, слетел с дерева, набивая шишки о толстые ветви, и побежал на крик. На снегу лежал человек.

Если судить по шубе, один из разбойников. Он барахтался на спине. На его грудь забрался невиданный зверь. Шерсть у него переливалась серебряным отблеском. И Марианн понял, что это не мех, а чешуя.

Гигантская рыба-ящерица вцепилась в разбойника. Тот пытался сбросить с себя эту тварь. Марианн достал нож и с криком: «Прочь! Уйди!» – бросился к рыбе-ящерице. Рыба-ящерица ощутила вибрацию приближающихся шагов, увидела Марианна и отступила. Она пятилась и дергала головой, показывая черный зев пасти и окровавленные зубы.

Марианн выставил перед собой нож. Но тварь не думала атаковать. Она отползала, противно шипела и била хвостом свои бока. С громким всплеском она исчезла в полынье.

Марианн почувствовал, как Мигнис зарылась карман.

Наверное, Монстр услышал шаги по льду, раздававшиеся в воде как барабанный стук. Сидел ли монстр в засаде, поджидая добычу у полыньи, или вылез на охоту, Марианн не знал. Но при мысли об этом немели руки от стального ужаса.

– Она ушла. Ушла, – тихо повторял Марианн и повернулся к раненому человеку.

Тот находился при смерти.

Марианн упал на колени и прикрыл кровоточащую рану на груди руками. Он видел в образовательном фильме, как оказывать первую помощь пострадавшему, но в реальности осознал свою беспомощность.

– Помогите! Кто-нибудь! Помогите!

Марианн кричал, пока не охрип. Никто не явился и не закричал в ответ.

Человек стонал и не отводил взгляда от Марианна.

– Вы тут один? – спросил Марианн. – Вам нужен доктор. Скажите, где ближайшее селение или люди, и я сбегаю за помощью!

Человек кашлянул.

– Скажи, все это того стоило? В сторожке и, правда, есть золото? Почему ты не взял ничего?

– Я не понимаю, о чем Вы?

– Ведь ты не убивал Кэссиуса?

– Кого?

– А ребята рассвирепели. Думают, ты его зарубил топором. – На миг улыбка мелькнула на губах человека, но тут же исказилась страданиями. – Будь они прокляты со своими идеями! Ты не убийца, нет. С Берлингом случайность вышла. Он сам виноват… Мне предстоит встретиться и с Кэсиуссом, и с Берлинном. Не хочу их видеть. Никого. Не хочу, слышите?

Руки Марианн тряслись:

– Скажите, где мне найти ваших друзей. Я приведу их. Они вызовут спасателей.

Человек помотал головой.

– Все кончено. И угораздило меня податься сюда. В такие дела… Тут нет никого. Даже дикие звери обходят эти места… Вот и моя расплата. А еще эта проклятая Волчья гора совсем рядом. Чтоб ей неладно было!

Человек путался в мыслях, но брошенные в агонии слова насторожили Марианна.