Цитаты из книги «Случайный турист»

И вообще в ней чувствовалась какая-то неотзывчивость, несмотря на весь интерес к его личной жизни.

ее дома возник коммивояжер в лиловом свитере с узором из белых корабликов. «Точно такой же цвет! И тот же силуэт кораблей!» Интересно, гадал Мэйкон, что за торгаш этак вырядился?) Она верила в гороскопы, карты таро и говорящие доски. Магическое число ее – семнадцать. В прошлой жизни она была модельером и клялась, что помнила по крайней мере одну свою смерть. («Кажется, она скончалась», – сообщили вошедшему врачу, и тот размотал свой шарф.) Она не исповедовала какую-то определенную религию, но свято верила, что Бог приглядывает за ней персонально. Смешно, думал Мэйкон, если учесть, что ей приходилось сражаться за каждую мелочь.

Но что именно хотел он узнать? Мюриэл – открытая книга, она рассказала бы о себе все, даже не самое приятное. И она не пыталась скрыть свою истинную натуру, далекую от совершенства: вздорный характер, сварливость, склонность к затяжным приступам самоедства. В отношении к Александру ее кидало из крайности в крайность – то она тряслась над ним как наседка, то была груба и бессердечна. Явно неглупая, вместе с тем она была неслыханно суеверной. Не проходило дня, чтоб она не рассказала в утомительных подробностях свой сон, в котором выискивала всякие знаки. (Сон о белых кораблях в пурпурном море исполнился уже наутро, уверяла она: на пороге

Ветерок пах в точности как игристое «Вувре» – цветочный аромат с оттенком нафталиновых шариков.

Вкусом омлет уступал домашнему, но так было всегда и всюду. Что за напасть с общепитовскими яйцами? В них не было темперамента, подлинного характера.

Что за напасть с общепитовскими яйцами? В них не было темперамента, подлинного характера.

Холодные пальчики неповторимого маленького человека. Мэйкон сжал их в ладони, и его окатило сладкой грустью. В жизнь его вернулись все прежние страхи. Опять надо бояться атомной войны, тревожиться о будущем планеты. Теперь его часто посещала та виноватая, затаенная мысль, что впервые явилась после рождения Итана: отныне я уже не изведаю полного счастья. Впрочем, он и раньше его не изведал.

Когда он возвращался на свое место, в салоне уже выключили свет, лишь местами горели лампочки для чтения. Кое-кто уже спал. Соседка Мэйкона собрала волосы в пучок, крест-накрест заколов его шпильками. Беспардонность отдельных пассажиров просто поражала. Некоторые мужчины переоделись в пижамы, некоторые женщины намазались кремом. Похоже, приличия их не заботили.

Она погасила лампу. Подошла к кровати и скользнула под одеяло. Он не удивился, когда она прижалась к нему. – Я хочу просто поспать, – сказал он. Но рядом был этот шелк. Прохладный и текучий. Он положил руку ей на бедро и ощутил ее двухслойность: прохлада, а под ней тепло. – Снимите это, – сказал он. Она покачала головой и прошептала: – Я стесняюсь. И тотчас, словно в опровержение своих слов, прижалась губами к его губам и обвила его собою.

Наверное, мы и поженились потому, что были далеки. А теперь я далек от всех вообще, у меня не осталось друзей, все кажутся пошлыми, глупыми, чужими.