В первом из трех основных концентрических кругов, построенных вокруг США, расположены три полюса западной экономики: англо-американские страны (Соединенное Королевство, Ирландия, Канада, Австралия и Новая Зеландия), Европа (в частности, страны, входящие в еврозону или присоединившиеся к ней) и Азиатско-Тихоокеанский регион (Япония, Корея, Сингапур и Тайвань). Среди англо-американских стран лидируют Соединенные Штаты, которые в то же время поддерживают тесные отношения в вопросах экономики и безопасности с двумя другими полюсами. Для каждого из этих полюсов характерна своя модель капитализма – англосаксонская, рейнско-скандинавская и восточноазиатская, уже пережившие период расцвета и увядания, но сохраняющие институциональное и определенное культурное своеобразие [Coates, 2000; Clift, 2014]. Конвергенция между этими тремя моделями не получила особого развития, отчасти потому, что ни одна из них не имеет очевидных преимуществ, хотя порой различные элементы этих моделей, такие как гибкий рынок труда или участие акционеров в управлении корпорациями, были либо взяты на вооружение в ряде стран, либо навязаны им. Другой отличительной чертой этих моделей является различие между либеральной рыночной и координируемой рыночной экономикой, которое позволяет анализировать экономику по секторам. В большинстве экономик присутствуют элементы и либерального, и координируемого рынка. К идее, что в западной экономике существуют радикально различающиеся модели капитализма, следует относиться с осторожностью. Например, в ЕС идеи неолиберализма достаточно сильны, хотя вероятность того, что в результате конвергенции там возникнет единый для всех стран-участниц комплекс институтов и общая практика ведения дел, невелика. ЕС принял неолиберальную риторику, но не все его члены в равной мере готовы к проведению неолиберальных реформ [Haller, 2008]. В неолиберальном дискурсе заметны значительные различия в выборе экономической политики, даже в англосаксонских странах