6. Лиза

Выключив свет, нахожу в специальной коробочке капли и наощупь раскладываю их на тумбочке.

Светобоязнь – одно из последствий операции, поэтому закапываю глаза я только в темноте.

Сняв повязку, приоткрываю веки. Приходится несколько раз поморгать. Врач говорил обращать внимание на любой, даже самый малый дискомфорт. Поэтому я максимально прислушиваюсь к своим ощущениям.

Рези и боли нет – это отлично.

Капать капли не тороплюсь. Сначала хочу осмотреться, чтобы хотя бы примерно запомнить расположение вещей в комнате.

Встав, оборачиваюсь. Подсвеченное светом от фонаря пространство небольшое. Из мебели в комнате кровать, шкаф и кажется, сушилка для одежды. По привычке выставив руки вперед, иду к окну.

Я дико скучаю по возможности видеть. Сколько я себя помню, у меня всегда были проблемы со зрением. С самого детства я носила очки, ходила на всякие терапии, диагностики, ела чернику килограммами и пила пачками витамины. Не помогало, зрение упрямо падало, линзы на очках утолщались… Благо хоть позже мне начали делать контактные линзы на заказ, потому что в очках уже становилось стыдно ходить. Но даже тех линз через время стало не хватать. По сути, я никогда не видела четко на сто процентов. Потом добавилось воспаление… И вот теперь я и вовсе крот. Могу видеть только ночью. И то не четко. Предметы плывут, очертания смазанные.

Врач уверял, что так и должно быть. Острота зрения улучшится со временем. А потом, после двадцати пяти лет я смогу сделать лазерную коррекцию и наконец видеть мир таким, какой он есть. А не в звездочках из—за астигматизма.

Вздохнув, выглядываю в окно. Квартира Максима на четвертом этаже. Черные тени деревьев подрагивают от ветра, а на небе сверкают настоящие звезды…

Красиво… Положив ладонь на стекло, несколько минут любуюсь хоть и не четким, но все—таки видом.

Интересно, как выглядит Максим? По фото я примерно помню его внешность, но мне интересно каков он сейчас. Изменился также сильно, как и его тело?

А глаза? Остались такими же наглыми, какими он смотрел со снимка? Если судить по поведению и манере разговора, то да. Если не стали еще наглее.

Усмехнувшись, отворачиваюсь и медленно возвращаюсь обратно. Но дойти не успеваю. В момент, когда я как раз оказываюсь в паре шагов от двери, она открывается и в темноту врывается яркий поток света вместе с Максимом.

– Ауу, – зажмурившись, выставляю вперед руку.

– Воу. Сорри. Выключить?

– Да.

– Ща, – пара шагов, щелчок и шаги обратно, – готово, можешь открывать.

Осторожно приоткрыв глаза, всматриваюсь в пространство.

– Прости. Я тебе плед принес. По ночам бывает прохладно.

Максим кладет на край кровати плед и останавливается напротив меня.

Ого. А он даже выше, чем мне показалось.

С сожалением понимаю, что черт лица не рассмотреть. Слишком темно.

– Тебе можно снимать повязку? – внимательно всматривается в меня.

– Только в темноте и ненадолго. Мне нужно закапать капли.

– Ммм.

– Хотела осмотреться.

– Можем по квартире пройтись, если хочешь. Там свет только от мониторов. Или тебе нужна совсем темнота?

Пожимаю плечами.

– Я не знаю. Но можем попробовать.

– Давай руку. Обойдемся без твоей палочки, – без спроса обхватив мои пальцы, Максим выводит меня из спальни.

– Это трость, а не палочка, – фыркаю, чувствуя, как внутри что—то очень остро реагирует на его очередное самовольное прикосновение.

Оказавшись в зале, первое, что я вижу – это несколько мониторов, занимающих собой буквально треть пространства. Ноутбук, компьютерный блок, большая светящаяся аудио система. На мониторах какие—то бегущие строчки, которые рассмотреть конечно, я не в состоянии.

– Огооо. Это все твое? – моя челюсть в шоке падает.

Никогда не видела столько компьютеров у одного человека.

– Мое.

– Зачем тебе столько?

– Я же говорил – подрабатываю.

Мы подходим чуть ближе, и света становится больше. Он мягкий и не режет глаза.

Перевожу взгляд на Максима. Одновременно со мной он делает тоже самое, опуская взгляд на меня.

Мы зависаем.

На голове у него беспорядок, на висках волосы выбриты, а к макушке становятся длиннее. Выглядит стильно и очень симпатично.

Не замечаю, как всматриваюсь внимательнее.

У него идеальная линия челюсти, на подбородке ямочка. Широкая бровь насмешливо ползет вверх, а наглющие глаза с не меньшим интересом изучают мое лицо.

– А ты красивая, стесняшка.

От чувственной улыбки в желудке сжимается.

К щекам стремительно приливает краска от собственной любознательности. Это же я также, как и он, рассматриваю его!

Быстро отворачиваюсь.

Положив ладонь на спинку дивана, спешу вперед.

– Ты вывел меня сюда, чтобы оценить мою внешность или помочь сориентироваться в пространстве?

– Совместить приятное с полезным, – хмыкает позади меня.

Наглец.

Сделав шаг вперед, наступаю снова на что—то шуршащее.

– Ты сказал, что убрал, – притормаживаю, опуская голову вниз.

Пустая пачка от сухариков что ли?

– Убрал. Частично. До сюда еще не дошел.

– Максим..

– Я помню—помню. Перенесем уборку на ночь. Раз уж ты в состоянии видеть, вместе нам убирать будет гораздо быстрее, – этот засранец подходит сзади и кладет мне руки на талию.

Мизинцами цепляет бедренные косточки.

Мое сердце дергается и заходится от ощущений.

– Я здесь не мусорила. И вообще, мне противопоказаны нагрузки, – снимаю его руки, потому что ощущается это… чересчур.

Он поднимает пачку и комкает ее в кулаке.

– Здесь грамм десять от силы. Никаких нагрузок.

Сложив руки на груди, возмущенно оборачиваюсь, а ему весело.

– Шучу я. Ты вообще запоминаешь пространство, или только на меня смотришь?

Закатив глаза, отворачиваюсь. Ну что за человек?

Вот только я кажется, действительно смотрю больше на него, чем запоминаю что где располагается.

Так, ближе к делу.

Диван, длинная низкая полка с телевизором у стены, а в другом конце зала островок кухни. Тут рассмотреть, что где стоит не получается, так как света от фонарей не достаточно, а мониторы не настолько яркие, чтобы осветить все пространство.

Но даже так, уже намного лучше. Мой мозг примерно запечатлел что и где, завтра мне будет однозначно легче.

– Спасибо за экскурсию. Пора закругляться.

Разворачиваюсь и неспешно иду обратно. Боюсь наступить еще на что—то.

– А днем тебе совсем нельзя без повязки? – Максим следует за мной.

– Нет. Еще три недели нужно поберечься. Нельзя, чтобы глаза что—то раздражало, или не дай Бог попало в них что—то. Операция слишком дорогостоящая.

Присвистнув, обгоняет меня и смотря мне в лицо, идет задом.

– А если что—то пойдет не так?

– Придется экстренно лечить. Таблетки, уколы. Если пойдет сильное отторжение, нужно будет делать повторную операцию. Я стараюсь об этом не думать и настраиваться на лучшее. Все—таки восемьдесят процентов подобных операций проходит успешно.

Ударившись спиной о косяк, останавливается около моей спальни.

Ведёт меня взглядом.

– То есть шкурку у лягушонки сжигать запрещается?

– Что? – не понимаю сначала, а потом прослеживаю его взгляд, направленный на повязку, лежащую на тумбочке.

Обалдел?

– Если ты пытался сделать комплимент, Максим, то у тебя не получилось.

– Первый нормальный ты проигнорировала.

Прохожу мимо, случайно цепляя плечом его грудь и тут же отшатываюсь.

Кожа взрывается мурашками, а грудь – обидой.

Оборачиваюсь и берусь за дверь.

– Ладно, это была неудачная шутка, – вскидывает примирительно ладони. – Иногда я грешу неуместными репликами.

– Я заметила. Спокойной ночи.

Под оглашающий пульс не слишком вежливо закрываю ее перед его носом.

Лягушонка? То есть я настолько страшная с этой повязкой?

Она тонкая по краям, современная. Больше похожа на небольшие пиратские накладки на глаза, которых не видно за солнцезащитными очками.

– Я пока еще не сплю, – вздрагиваю от его голоса за дверью. – если что надо будет – зови.

Нет уж, спасибо. Как—нибудь сама.

Уж лучше бы совсем не выходила из комнаты, честное слово.

Приложив руку к вибрирующей от слишком частого сердцебиения груди, подхожу к кровати и закапываю глаза.

Надеваю повязку, забираюсь в постель. Из ощущений остается только слух, который улавливает тихие движения в зале и характерный мужской запах, которым пропитан весь воздух.

Обреченно вздыхаю.

Ну вот. Я снова – крот.

Неет, ты лягушонка…. Издевательским голосом всплывает в памяти.

Ррррр. Иди к черту!

7. Лиза

Морщусь от настойчивой вибрации телефона, ворвавшейся в мой сладкий, умиротворенный сон.

Нехотя выныриваю из него и нащупываю на тумбочке мобильный.

– Да? – прокашливаюсь, потому что выходит хрипло.

– Спишь еще, детка?

Серёжа… Он в отличии от меня звучит бодрым и полным энергии.

– Уже нет. Привет.

– Прости, забыл, что ты любишь поспать до обеда.

– Каникулы для этого и существуют.

– Факт, – слышу, как усмехается, – Я прилетел час назад, нужно уладить кое—какие дела днем, а к вечеру я тебя заберу, сойдет?

– Не спеши. Встретиться можно и завтра.

– Ну какой завтра, Лиз? Я тебя месяц не видел. Соскучился, – повисает пауза, которую мне заполнить нечем. – Не порадуешь тем же? – звучит немного с претензией.

Закусив губу, вздыхаю.

– Конечно, я буду рада тебя видеть, Сереж.

– Ну, пусть так. – хмыкает, – Давай часов в пять я у тебя. Форма одежды свободная.

– Ладно.

Отложив телефон на кровать, тру лицо. Сказать, что я прямо горю желанием встретиться с Сережей – то нет. Он, скорее, любимчик мамы, а не мой. Сын её лучшей подруги. Мы знакомы с детства, но видимся в основном по праздникам, или когда они приезжают к нам погостить летом.

Несколько раз он вытаскивал меня на свидания.

Мама считает, что он положительный, очень умный и, как она выражается, «цепкий». В жизни обязательно зацепится за отличную должность с его—то способностями и знакомствами. Ну а я, по её мнению, должна зацепиться за него. Потому что партия самая, что ни на есть удачная. Красивый, материально обеспеченный, мечта, одним словом.

Вот только проблема – моя собственная цепкость в его адрес хромает.

Присев на кровати, отыскиваю рукой очки.

Сколько там времени уже? Голосовой помощник подсказывает, что почти двенадцать. Моё привычное время для подъема.

Касаюсь ступнями прохладного пола и прежде, чем выйти, привожу волосы в порядок, собрав их в высокий хвост. Пижаму меняю на шорты и майку, и только после этого выхожу в зал.

Шум воды в ванной говорит о том, что Максим принимает душ. Я же направляюсь к кухне.

Пока иду пытаюсь вспомнить где у него стоял чайник. Но хоть убей, не могу припомнить.

Ночью сложно было его разглядеть в темноте.

Чёрт. А мне нужно выпить таблетку. Дома—то я знаю, что где находится, а тут не продумала этот вопрос заранее и не подготовила стакан воды с вечера.

Дойдя до места назначения, рукой ощупываю пространство. Подушечки пальцев скользят по картону. Коробке из—под пиццы, судя по всему. Касаются стекла стакана, который я едва не роняю, потому что стоит он с самого края, небольшой кофемашины и тарелки.

Ну? Хоть бы бутылку какую—то с минералкой найти.

Желание выглянуть из—под повязки каждый раз, когда я оказываюсь в подобной ситуации, очень велико. Казалось бы, посмотрю только секунду и найду то, что мне нужно. Но врач строго настрого запретил это делать, поэтому приходится выкручиваться.

Оборачиваюсь вокруг себя и ступаю к столу. Может там найдется то, что мне нужно.

Выставив руки, чтобы не свалить ничего, делаю шаг, но вместо прохладной плитки под ногой внезапно ощущаю нечто мягкое и пушистое, издающее пронзительный визг в момент, когда моя ступня на него наступает.

Меня передергивает ужасом.

Вздрогнув, отскакиваю, одновременно начиная визжать не меньше пушистой твари. От страха, что это скорее всего мышь, если судить по звуку и размеру, теряюсь в пространстве. Истошно визжа, перескакиваю с ноги на ногу, кручусь на месте, потому что она ведь, наверное, тоже мечется и первое, что сделает с большой вероятностью – это набросится на мои голые ноги. Заразит меня иерсиниозом, тифом и в самом худшем случае бешенством.

Ааааа.

Поддаваясь панике, цепляю рукой тот злополучный стакан, и он со звоном разбивается прямо у моих ног.

Я застываю. Сердце тяжелыми ударами бьется в ушах. Оглушает. Теперь я не просто слепая, а еще и глухая. Боясь пошевелиться, привстаю на носочки.

Хоть бы она убежала, хоть бы убежала, боже!

Дрожащие пальцы сжимаю в кулаки, по ногам будто что—то бегает.

– Мааакс, – кричу одновременно с тем, как дверь ванной с грохотом открывается.

– Ты чего так орёшь—то? – взволнованно рявкает, а потом в меня врезается тяжелое мужское тело. – Бля. Не двигайся.

– Мышь? – меня начинает трясти еще сильнее.

Я пячусь назад, вжимаясь в него спиной, а он подхватывает меня за талию и поднимает над полом.

– Осколки.

Разворачивает на весу к себе, а я вцепляюсь в него как в спасательный круг. Паника бьет по вискам. Карабкаясь на него, как на дерево, чтобы как можно выше оказаться над полом, повисаю у него на шее и обхватываю торс ногами.

– Тих—тих, если не хочешь еще ближе познакомиться с младшеньким, осторожнее с трением, стесняшка, – смеётся он, кладя мне на спину ладони.

– Какой младшенький? Там мышь, Максим!

– Какая мышь? У меня нет мышей.

– Убирать надо чаще, – едва не бьюсь в истерике, – Там. На полу. Я на неё наступила. Развел бардак. Не удивлюсь, если у тебя тут и тараканы с муравьями обитают.

– Так, угомонись, – мне по бедру вдруг прилетает неслабый шлепок, – во—первых, послабь захват, Лиз, иначе близкого знакомства тебе с меньшим таки не избежать. Во—вторых, под ногами осколки, поэтому давай—ка я тебя сейчас усажу на стол, а в—третьих, никаких мышей и тараканов у меня нет.

Он делает шаг в сторону, после чего мои ягодицы касаются столешницы.

– Всё, можно отпускать, – звучит мне насмешливо на ухо, но от страха меня будто парализовало.

Мыши и змеи моя фобия. Я боюсь их практически до остановки пульса. Поэтому и разжать руки у меня получается не сразу.

– Что, реально испугалась? – чувствую, как его ладони съезжают со спины на бедра.

Под оголтелый пульс, наконец послабляю захват.

– Да. – звучу уже менее истерично, – Проверь еще раз. Там точно мышь. Я же не чокнутая.

Но Макс почему—то не двигается. Вместо того, чтобы беспокоиться о живности, подушечками пальцев медленно скользит по моим бедрам к коленям и обратно, вытесняя страх совсем другим ощущением, стремительно захватывающим мое тело. По ногам струятся мурашки, а внутри все вспыхивает будто от огня. Щеку жжет его горячее дыхание.

До меня только сейчас доходит, что он практически голый. Влажное махровое полотенце щекочет внутреннюю часть моих бедер, а мокрая кожа успела оставить следы на моей футболке и ладонях.

Не отдавая себе отчета, скольжу ими по плечам, ощущая, как натянуты твердые мышцы. И подрагивают от моих прикосновений.

В горле мгновенно становится сухо.

Мужские пальцы сильнее впиваются в мои бедра, а губы едут по щеке по направлению к губам.

– Лиз… – шепчет Макс, отравляя меня ментоловым дыханием.

Впрыскивая одновременно с этим ароматом вещества, которые бьет в голову похлеще любых запрещенных.

– Максим, мышь, – выдыхаю, резко роняя руки и хватая его за запястья.

Сердце отбойным молотком выламывает ребра.

Что он творит вообще?

Разжав пальцы, отталкиваю его от себя подальше. Свожу рывком ноги. Под воздействием острого ощущения, разлившегося между ними, кусаю себя за щеку.

Боже…