Глава 2

На следующий день, проснувшись к обеду, Маргарита поняла, что в комнате невероятно холодно. Из экономии матушка распорядилась топить плиту только на кухне.

С трудом поднявшись, девушка энергично попрыгала на месте, оделась и пошла вниз. Слуг рассчитали, а нескольким старикам, доживающим свой век в стенах старого замка, ежечасная беготня по лестницам была уже не под силу.

Родственники обнаружились на кухне. Сидели уныло за небольшим круглым столом, пили чай и молчали. Девушка села рядом, взяла чашку и вдруг сказала:

– Матушка, отец, отчего вы приуныли? Мы в отличном положении – долгов нет, а с доходами… Предлагаю разобрать все чердаки и чуланы замка. В столице сейчас мода на старину, и, возможно, какой-нибудь ветхий коврик с чердака принесет нам достаточно денег, чтобы продержаться зиму. А там, глядишь, еще что-нибудь придумаем.

Отец взглянул на дочь скептически, а вот матушка внезапно оживилась:

– А ведь верно, дорогой, – сказала она, согревая мрачноватую комнату улыбкой, – мы давно собирались разобрать чердаки и подвалы, да все руки не доходили. Гости к нам сейчас ездят редко, так что можем устроить большую уборку хоть на целый месяц!

Барон Меглен идею не поддержал, а вот баронессе “вожжа попала под хвост”, по меткому высказыванию кухарки.

Уборку начали с самых дальних углов.

Для начала вооружились масляными фонарями, щетками на длинных палках – чтобы сметать паутину, и целым бочонком свежей извести – для побелки тех самых темных углов.

В процессе пришлось приглашать из деревни плотника, столяра и мастера по починке крыш. Выяснилось, что кое-где треснули или сдвинулись черепицы, и потому не все содержимое чердаков уцелело. Понадобился ремонт старых лестниц и дверей, замена рам в маленьких слуховых оконцах и свежий песок на те части чердака, которые занимали трубы печей и каминов.

Конечно, денег на все это не было, но Маргарита оказалась права – на чердаке нашлось множество старинных сундуков, наполненных самыми разными предметами. Во-первых, ценность имели и сами дубовые ящики, украшенные металлической оковкой, росписью или перламутровой мозаикой. Одна столичная лавка с радостью забрала практически все сундуки, потому как стало модно украшать ими приемные. Старинные медные кубки. Металл недорогой, да и исполнение грубоватое, но ведь старинные! Ушли влет. Туда же уехали старинные светильники, подставки для факелов, поржавевшие мечи и кинжалы.

Барон, который увозил все это в столицу, был немало изумлен восторгом торговца, и тот пояснил ему за рюмочкой ликера, что благодаря освоению новых земель в обществе появилось немало людей с титулами, землями и богатством. А вот историй о славных предках у них нет. Зато есть старинные мечи и кубки из настоящего баронского замка, а значит, историю можно не рассказывать, а только намекнуть в духе: “Этот меч мой предок привез из Аронейской битвы”!

Барон Меглен поначалу рассердился, а потом махнул рукой. Если за это ржавое железо платят деньги, на которые можно купить уголь, починить крышу и заполнить погреб едой, пусть так и будет.

Между тем уборка в замке продолжалась.

Пыльные гобелены баронесса сама вытащила в сад во время первого снега, чтобы хорошенько вычистить, а Маргарита починила их теми самыми полинявшими нитками, ведь как раз такие нитки красовались на этих дивных образцах дамского рукоделия.

А потом они с матушкой отыскали чудо!

В огромном сундуке, заполненном старинными платьями из посеченной временем парчи, Маргарита нашла мягкую шерстяную шаль, расшитую незнакомыми ей шелковыми узорами. Это было так потрясающе красиво, что юная баронесса не удержалась – провела рукой по мягко сияющим ниткам, хотя знала, что старой ткани такое не полезно.

Второе чудо было в том, что шаль не рассыпалась. Оказывается, шерсть была спрядена с шелком, и это помогло узору сохраниться.

– Эта шаль из приданого моей свекрови, – вздохнула баронесса. – Ее отец занимался торговлей и привез ей эту шаль с южных берегов.

– Но шаль шерстяная! – удивилась Маргарита.

– Говорят, что ночи там холодные, – отозвалась матушка. – Увы, тогда носили платья из парчи, с широкими юбками и сложными рукавами, так что шаль пролежала без дела.

– Зато сейчас в моде шелковый муслин, и дамы зябнут на балах, кутаясь в невесомые шелковые шарфы… Матушка, у меня появилась мысль, но я должна ее обдумать!

Маргарита унесла шаль в свою комнату, разложила ее на полотне и всю ночь переводила узор на шелковую бумагу. А утром предложила отцу и матери план восстановления их состояния. О добром имени речи не шло, но будут деньги, будет и имя!

Барон, покрутив головой, решил, что план этот не хуже любого другого. Матушка и вовсе одобрила его, посетовав лишь на то, что шаль не нашлась раньше. После чего вся семья баронов Меглен отправилась в столицу – продавать остатки найденных на чердаке сокровищ и закупать породистых коз, шелковые нитки, бумагу для узоров и модные журналы.

Глава 3

Конечно, все получилось не сразу.

Коз привезли, разместили в хлеву, а кормов-то для них не закупили! Нюансов содержания тоже никто не знал. Пришлось всей семье изучать журналы по животноводству, расспрашивать знающих людей и ставить эксперименты.

Впрочем, Маргарита сразу предложила разделить ответственность. Папенька занимался, собственно, козами – содержание, лечение, корма и пастбища. Маменьке досталось прясть шерсть и ткань шали, платки и палантины. А Маргарита взяла на себя вышивку.

Первым делом, конечно, набрала в деревне мастериц и принялась обучать их хитростям того самого узора, что так ее поразил.

Закупленный в столице белый шелк красили сами – природными красителями, дающими мягкие, глубокие оттенки, и модными химическими составами для блеска и яркости красок. Нитки переливались из одного оттенка в другой по воле вышивальщицы, и на мягкой черной шерсти расцветали лазоревые цветы, порхали алые птицы, извивались, блестя чешуей, зеленые змеи.

Маргарита разрабатывала каждый узор во всех подробностях, следила, чтобы мастерицы вышивали все точно по рисунку, и сама половину дня проводила за пяльцами.

Не сразу, не вдруг, а только через полтора года у нее получилось повторить тот самый узор на заморской шали. А дальше она отказывалась продавать хоть одну, пока в замке не соберется приличный запас готовых изделий.

Матушка и отец немного ворчали – все же денег на шелк, корм для коз и оплату работы мастериц и пастухов уходило немало. Но из козьего молока постепенно научились варить сыр, а прясть в деревне умеет каждая женщина, и все они готовы были подработать зимой, вычесывая и прядя шерсть так, как нужно было баронессе.

Наконец в конце второго года, в промозглую осень Маргарита решила, что запаса достаточно, и попросила родителей поехать в столицу, чтобы действовать по заранее оговоренному плану. Сама брошенная невеста осталась в замке, чтобы контролировать дальнейшую работу мастериц.

Барон и баронесса приехали в столицу, поселились в скромной гостинице и начали наносить визиты. При этом баронесса всюду появлялась в шали, расшитой тем самым переливчатым узором, от которого просто веяло чем-то экзотическим.

Немолодую уже даму не смущали сквозняки, слякотная погода или презрительные взгляды. Она улыбалась и куталась в свою шаль, не забывая рассказывать легенду о шали, привезенной матушке барона с южных берегов.

А в конце недельного пребывания в столице баронесса поднесла шаль с другим узором одной из первых модниц столицы. Поднесла, конечно, анонимно, но дама не устояла. Да и кто бы отказался от роскошного куска мягчайшей гладкой шерстяной ткани, увитой гирляндами цветов?

– Это все равно что завернуться в одеяло, – признавалась шепотом маркиза подруге, – но ткань такая тонкая, вышивка изысканная, и эти кисти с бусинами!

Подруга млела от зависти и мечтала о такой же шали. Конечно, расследование было проведено мгновенно, и в замок баронов Меглен полетело письмо.

– Две дюжины заказов на шали! – ахнула баронесса, вернувшись домой. – Маргарита, ты была права, сделав запас! Нам едва хватит того, что есть, чтобы отослать шали самым знатным дамам королевства!

– И главное, – улыбнулась Маргарита, – эти покупки оплачены золотом!

Следующие несколько лет земли баронов Меглен процветали.

Разведением пуховых коз занялся уже не только барон, но и его крестьяне. В некоторых семьях женщины оставили домашнее хозяйство на старух и дочерей, а сами дни напролет проводили за прялками и ткацкими станками.

А вот вышивкой занимались исключительно в замке. Для такой работы нужны были тонкие иглы, шелковые нитки и узоры, особые узоры, которые рисовала Маргарита. Ее особый стиль стал узнаваемым настолько, что шали и палантины с такой многоцветной вышивкой стали называть “мегленками”.

Разумеется, на волне успеха появились подражатели. Нашлись дельцы, организовавшие подобные мануфактуры, чтобы изготавливать аналоги. Вот только для скорости и дешевизны брали они не тонкий козий пух, а обычную овечью шерсть. Пряли ее не на шелк, а на хлопок, да и узоры вышивали не шелком, а тем же хлопком или шерстью.

Такие шали и шарфы тоже пользовались спросом среди горожанок средней руки и жен торговцев, но именно поэтому Маргарита планку не снижала – только высококачественное пуховое полотно, только шелк и уникальные узоры. Притом баронесса отслеживала веяния моды и вовремя добавляла на свои шали то павлиньи перья, то шлемы и копья, то эллинские профили и вазы.

За семь лет неустанного труда девушка привыкла к тихой провинциальной жизни, постоянной занятости и практически полному одиночеству. Родители вели дела, ездили в гости, бывали в столице. Она же так и оставалась “брошенной невестой”, и пусть ее бывший жених уехал в столицу, делал там карьеру, не вспоминая о Маргарите, но приглашений на светские мероприятия она не получала.

Скучала? Порой скучала. Но вкладывала свои эмоции в узоры, и становилось легче. К тому же прибыль позволяла самой Маргарите выписывать книги и журналы, быть в курсе столичных новостей и даже вести переписку с модистками, чтобы отслеживать перспективные направления моды.

Вот два года назад линия талии вновь вернулась на предназначенное ей природой место, и огромные шали вышли из моды. Зато в нее вернулись вышитые кушаки с пышными кистями, бальные накидки с воротником-стойкой и мужские жилеты – все это шили и расшивали в замке Меглен, поддерживая моду и баронский кошелек.