Игорь Грабарь. Жизнь и творчество

Книга буквально заново открыла для меня Игоря Эммануиловича Грабаря (1871 — 1960) — человека необыкновенного дарования и редкой скромности, неравнодушного и увлечённого. Многие экспонаты Третьяковской галереи обязаны ему своей славе, а то и существованием: именно Грабарь одним из первых обратил внимание на творчество Врубеля, а сразу после революции сделал всё для того, чтобы помешать разграблению музеев. Именно он, возглавив попечительский совет галереи, занялся её переобустройством — так что полотна мастеров получили больше пространства и света. Кроме того, именно Грабарь, всю жизнь остро ощущавший потребность в научных изысканиях, стоял у истоков отечественной школы реставрации. Прибавьте сюда многолетнюю педагогическую деятельность, журнальные публикации и издание многотомной «Истории русского искусства», а также архитектурные проекты и графические иллюстрации (в частности, именно работы Грабаря украсили сочинения Гоголя: от «Вечеров» до «Тараса Бульбы») — кажется, уже всего этого было достаточно, чтобы войти в историю.

И всё же Игорь Грабарь знаменит прежде всего как «русский импрессионист», родоначальник дивизионизма (художественного метода разделения сложных оттенков на простые цвета отдельных, струящихся мазков) в русской живописи, обративший технику светописи в цветопись. Кажется, ни один другой живописец так не старался запечатлеть на холсте хрупкую красоту заснеженного пейзажа средней полосы: при одном упоминании фамилии Грабаря сразу вспоминаются «Февральская лазурь» (1904), «Зима» (1906), «Зимнее утро» (1907; служит иллюстрацией к обложке данной книги) — умиротворяющие и в то же время динамичные, буквально «вибрирующие цветом».

«В солнечный день, — писал Грабарь, — в ажурной тени от дерева, на снегу я видел целые оркестровые симфонии красок и форм, которые меня давно уже манили». Для работы на пленэре художник был вынужден вставать засветло, пока на ветвях ещё держался иней, справляться на морозе с застывающей масляной краской, а то и вовсе писать этюды, ловя нужный ракурс из выкопанной в снегу траншеи.

Кажется, что список волшебных зимних полотен можно продолжать бесконечно: «Разъяснивается» (1928), «Зимний солнечный день» (1941), «Солнце поднимается» (1941), «Зимний пейзаж» (1954), «Берёзовая аллея» (1959)… и ещё многие-многие другие, в том числе из магистрального проекта зимних пейзажей под общим названием «День инея» (перламутровые «Иней» 1904; «Иней» 1907-1908; «Иней» 1919; «Иней» 1941 и др.). Впрочем, Грабарь писал и натюрморты, и портреты — причём последние во вполне академической манере, поэтому его также заслуженно считают одним из основоположников советского реализма.

Если же на время отвлечься от многогранной личности художника и поговорить о самом издании (книга подготовлена к 150-летию со дня рождения Грабаря, когда в Третьяковке проходила грандиозная выставка его полотен), то работа, безусловно, проделана колоссальная: в книге не только собран огромный пласт информации, но и прекрасно раскрыт образ Грабаря — во всех его ипостасях. Стоит, однако, выделить несколько моментов.

К некоторым неудобствам издания я бы отнесла то, что сами иллюстрации вынесены на отдельные цветные вклейки, и, когда начинается лучшая часть книги, а именно — художественный анализ картин, невозможно совмещать печатный текст и изображение. Мне пришлось воспользоваться аудиоверсией, чтобы параллельно с прослушиванием текста спокойно (и с нормальным приближением) разглядывать картины в электронной галерее на igor-grabar точка ru.

Во-вторых, у книги на редкость скучное вступление. Признаюсь, художественные биографии, начинающиеся не с ключевых моментов, как сделал бы обычный художественный текст, а с «родился—крестился» (и далее строго по датам, в хронологическом порядке), вгоняют меня в тоску, потому что по большей части воспринимаются как затянувшийся пролог. Причём в этот раз повествование ведётся чуть ли не от Адама: сначала нас знакомят с дедом, потом — с отцом, затем — с братом Грабаря, так что в какой-то момент уже не верится, что мы когда-нибудь дойдём до самого «юбиляра». Подобная информация, безусловно, интересна, но очень плохо усваивается «на голодный желудок», оценить её получается разве что при перечите, когда уже знаешь, как сложится жизнь главного героя и на что стоит обратить особое внимание. Мне кажется, было бы лучше выдавать эти сведения «порционно», включая в основные главы в виде отдельных замечаний, отступлений, флешбэков и т.п.

Поначалу мне вообще показалось, что сама книга — как и многие другие издания «Бомборы» — как будто не до конца определилась с аудиторией: автор легко жонглирует именами вроде Гирландайо, Вероккьо, Камиля Коро, Гюстава Курбе, Антона Ажбе, Шимона Холлоши, Фернана Кормона, Константина Богаевского, Анны Остроумовой-Лебедевой и других — и здесь же даёт пояснение, что Третьяковская галерея «приобрела статус национального музея, а в наши дни это главный музей русского искусства мирового значения, обладающий богатейшим собранием живописи, скульптуры и графики». В одной главе на нескольких страницах детально описывается здание Императорской Академии художеств, включая элементы фасада и внутреннего убранства: колонны, лестницы и т.п., — а в другой очень важные факты даются совсем без пояснений.

И всё же последние разделы, посвящённые непосредственно живописным полотнам, буквально влюбили меня в эту книгу: так проникновенно ведётся рассказ! Причём внимание уделяется и самому изображению, и художественному методу, и истории создания картины, и всё это написано таким чудесным поэтическим языком, каким могут выражаться только истинные люди искусства. С изумлением открыла для себя, что одна из картин запечатлела не просто родные места моего детства-юности, но то самое место — откуда и я не раз любовалась открывающимся пейзажем (удивляюсь, как за все эти годы можно было не узнать характерный изгиб рельефа). Подумать только, почти за сто лет до меня ровно на том самом пригорке, возможно даже, под теми самыми дубками (в ту пору ещё совсем молодыми) стоял Игорь Грабарь — со складным мольбертом, кистями и ящиком с красками… Теперь не так жаль, что не осталось ни одной фотографии, ведь есть картина, навечно сохранившая тот самый вид, каким он остался и в моей памяти: никакой застройки, только скрывающиеся за долиной берега. Эх, ностальгия!…

Был и ещё один растрогавший меня момент. Мне показалось, в книге очень хорошо объяснено, почему Грабарь, будучи выходцем из известной дворянской семьи, после революции остался в СССР. Помню, один из критиков на ЛайвЛибе, комментируя мемуары Рюрика Ивнева, назвал того подлецом — только за то, что тот, урождённый интеллигент, сотрудничал с советской властью. Меня поразила эта характеристика, никак не вязавшаяся с образом добродушного и искреннего человека, каким Ивнева запомнили современники. Разумеется, его самого (как и его творчество) можно не любить, но обвинять в злонамеренности — как будто он писал доносы, подсиживал, намеренно желал кому-то зла с целью позже воспользоваться ситуацией и т.п. — это уже что-то за гранью. Игорь Грабарь, кажется, рассуждал так же, как Рюрик Ивнев: кто-то должен остановить разруху, возглавив государственные институты — и кто, если не я, возьмёт на себя это бремя ответственности в сложное время. Мне кажется, нужно обладать прочным внутренним стержнем, чтобы в критический момент, оставив в стороне личные интересы, на первое место поставить важное общественное дело.

Пусть художественное творчество Грабаря и не сможет затмить прославленные работы Васнецова или Врубеля, но книгу точно стоит прочесть, чтобы лучше познакомиться с Игорем Грабарём как человеком — одним из достойнейших своего времени.