Пир закончился, и король попросил Екатерину станцевать с фрейлинами для развлечения Филиппа. Она чувствовала начало приступа озноба и головокружение, но вышла вперед ради принца Генриха; громкие аплодисменты были ей наградой. По просьбе отца своего жениха Екатерина предложила Филиппу присоединиться к танцующим, но тот отказался и продолжил увлеченно разговаривать о политике с хозяином торжества – королем.

Так же все шло и дальше. Следующие недели были наполнены бесконечными переговорами и встречами, участия в которых Екатерина не принимала и даже не надеялась на это. Но что-то секретное определенно обсуждалось, и она подозревала, что это имеет отношение к ней. Когда Екатерине предложили присоединиться к свите обоих монархов, она была поражена тем, как непочтительно отзывался Филипп о ее отце. Он даже не пытался скрыть свою неприязнь к королю Фердинанду.

Недоверие принцессы по отношению к прекрасному зятю только усилилось, когда ей наконец выпало счастье увидеться с Хуаной. Они встретились в шумном главном зале, под острыми взглядами, в окружении перешептывающихся придворных. Екатерина жаждала обнять сестру и поделиться с ней своими самыми глубокими тревогами, но из их первой встречи стало ясно: Хуана поглощена другими делами и глаза у нее все время на мокром месте из-за безразличия Филиппа. Прославленную красоту Хуаны избороздила морщинами печаль, а ее лицо сердечком превратилось в напряженную маску с вечно поджатыми губами. Под роскошным платьем, богато расшитым бархатным чепцом, парчовыми рукавами и шелковой гербовой мантией скрывалась глубоко несчастная женщина.

За три месяца визита королевской четы Екатерине удалось всего полчаса побыть наедине с Хуаной, но этого оказалось недостаточно, чтобы отвлечь внимание сестры от ее собственных дел. Екатерина считала, что им специально не давали встречаться и это затея короля, но Хуане все равно не было дела до страданий Екатерины. Ее не интересовал никто, кроме Филиппа. Екатерина пыталась завести с ней беседу о детях, особенно о наследнике, шестилетнем эрцгерцоге Карле, но стоило поблизости появиться Филиппу – и этот разговор пошел ко дну. Хуана следила за ним постоянно, в ее глазах светились надежда, мольба, они были исполнены преданного обожания, как у комнатной собачки. Екатерина скривилась, заметив это. Где же испанская гордость Хуаны, ее королевское достоинство?

Было очевидно: Хуана не такая королева, какой была их мать Изабелла. Она слишком занята собой, слишком чувствительна. Очень скоро обнаружилось, что реальная власть находится в руках ее мужа. Хуану не интересовало, о чем беседуют два короля, и она, конечно же, не имела желания обсуждать эту тему с Екатериной.

В апреле принцесса попрощалась с сестрой, чувствуя не столько разочарование в своих надеждах, сколько огорчаясь за Хуану.

– Мертв?! – в ужасе эхом откликнулась Екатерина. – Это невозможно! Ему всего двадцать восемь!

К тому же зять ее был красив, полон сил и неодолимо привлекателен, по крайней мере, таким она увидела его этой весной. Но Екатерине, как никому другому, было известно, что смерть не обращает внимания на возраст.

– Ваше высочество, по моим сведениям, эрцгерцог Филипп скончался от скоротечного брюшного тифа, – сказал доктор де Пуэбла. – Прошу вас, примите мои соболезнования.

– Я была мало знакома с ним. Горюя по нему, я думаю о королеве Хуане и тех страданиях, которые причинит ей эта потеря.

Сердце принцессы сжалось от боли за неуживчивую сестру. Раньше ей можно было позавидовать, но теперь это закончилось. Ее обожаемый Филипп мертв, и Хуана сойдет с ума от горя, в этом можно было не сомневаться.

– Какой удар для ее величества! – произнесла Екатерина. – И ведь она ждет ребенка. Как она будет управлять Кастилией?

– Король Фердинанд рядом, он поможет ей, – напомнил принцессе доктор.

– Конечно. Кто лучше его знает все кастильские дела. – Екатерина легко могла представить, с какой охотой ее отец восстановит свою власть над Кастилией. – Ее величество сможет на него положиться.

Теперь, когда положение Фердинанда упрочилось, то же коснулось и Екатерины. Она стала желанной гостьей в Ричмонде. Король Генрих был весь доброжелательность и радушие, а сдержанность принца, казалось, как рукой сняло. Юный Генрих теперь постоянно искал ее для танцев и прогулок в саду, и все это в лучах отцовского одобрения. Когда они беседовали с посторонними людьми, ему доставляло очевидное удовольствие ссылаться на Екатерину. Теперь это звучало так: «Что думает об этом моя жена-принцесса?» или «Моя дражайшая супруга согласится с вами, я уверен…». Ее пробирала дрожь, когда она слышала, как принц произносит эти фразы, и она упивалась тем, что снова оказалась в самом сердце королевского двора. Екатерина продала два браслета и потратила деньги на покупку нового платья из алого бархата. Теперь она могла появляться на людях в подобающем принцессе виде, и малярия наконец отступила. Зеркало подсказывало, что платье, несомненно, ей идет – выгодно оттеняет золото ее длинных волос и белизну лица и прекрасно сочетается с чепцом из того же материала.

Принцесса не могла поверить, что колесо Фортуны повернулось вновь. Казалось, в который уже раз, что все сложится хорошо.

Екатерина не привыкла к тому, чтобы король откровенничал с ней.

– Это деликатная история, – сказал однажды Генрих в своем кабинете. Был тусклый январский день, король откинулся в кресле и сурово поглядел на собеседницу. – Она касается одной леди, а потому я посчитал удобным спросить вашего совета. Честно говоря, я хочу жениться на королеве Хуане.

Екатерина вытаращила глаза, почти забыв, что перед ней король.

Генрих подхватил с пола обезьянку, усадил к себе на колени и закинул ей в рот орешек.

– Я был поражен красотой королевы во время ее приезда в Англию, но тогда она, разумеется, была замужем, и, естественно, я не думал о ней каким-то особенным образом. Но теперь она одна и явно нуждается в муже, который сможет управлять для нее Кастилией.

Сердце Екатерины радостно затрепетало. Хуана станет королевой Англии! Воспоминания о собственном нежелании выходить замуж за короля Генриха мигом улетучились. Тогда она была гораздо моложе, чем Хуана сейчас, и с унынием представляла себе краткое царствование и последующие долгие годы вдовства. Но Хуана уже была королевой и имела шестерых детей. Брак с Генрихом уладил бы все сложности не только Хуаны, но и Екатерины тоже: за ним непременно последовала бы ее собственная свадьба с принцем Генрихом, вторая связь между Англией и Испанией. И как было бы замечательно, если бы сестра оказалась здесь, в Англии.

– Естественно, я рассчитываю, что вы одобрите эту идею, – сказал Генрих, проницательно вглядываясь в нее.

– Всем сердцем одобряю, сир.

– И я надеюсь, король, ваш отец, отнесется к этому так же. Видите ли, мне нужно его дозволение – и благословение.

– Я не думаю, что мой отец станет возражать, сир. Дружба с Англией очень важна для него.

– Да, но в настоящее время он сам управляет Кастилией и, вероятно, захочет продолжить это.

Конечно же, Кастилию Генрих хотел заполучить не меньше, чем Хуану.

– Формально он не вправе исполнять эту роль в Кастилии, – заметила принцесса. – Не может же он жениться на собственной дочери!

– Верно замечено, – усмехаясь, произнес Генрих. – А теперь, Кэтрин, я бы хотел, чтобы вы написали своему отцу и передали ему мое предложение.

Екатерина написала и была рада получить известие, что ее отец и сам не прочь посодействовать браку. Конечно, еще слишком рано интересоваться, расположена ли Хуана к новому замужеству, но если бы такая мысль была ей не чужда, то Фердинанд не сомневался: ее избранником стал бы не кто иной, как король Англии.

Принцесса заторопилась просить аудиенции у короля, и когда передала ему хорошие новости, угловатое лицо Генриха как будто округлилось.

– Кэтрин, я вам глубоко признателен. Это для меня величайшая радость.

С ним была его мать леди Маргарет. Выглядела она еще более слабой, чем обычно, но широко, лучисто улыбалась.

– Вы послужили его милости вестником, – сказала она Екатерине, – и принесли большое счастье. Благословляю вас, дитя.

Екатерина возвращалась в свои покои с легким сердцем, предвкушая славное будущее, которое наступит, когда Англию свяжут с Испанией еще более крепкие узы.

Однако за дверями ее поджидал доктор де Пуэбла – лоб нахмурен, лицо угрюмое. Казалось, он никак не мог заговорить. Потом слова полились потоком. Выяснилось, что существовали опасения насчет душевного здоровья ее сестры.

– Конечно, она была убита горем, но тут нечто большее. Ваше высочество, она все никак не может расстаться с телом Филиппа, не дает его похоронить.

Екатерина в ужасе прикрыла рот ладонью. Промелькнуло почти забытое воспоминание о той ужасной старой женщине в Аревало, их с Хуаной бабке.

– Королева ездит по Испании и повсюду возит с собой гроб, – сказал доктор де Пуэбла. – Тело забальзамировано, но я получил один отчет, где говорится, что ее величество открывает гроб, обнимает и целует тело. Она не соглашается, чтобы его предали земле.

Разумеется. Наконец-то ей не приходится ни с кем делить Филиппа.

Екатерина перекрестилась. Ее затошнило. Она попыталась избавиться от ужасных образов, вызванных словами доктора де Пуэбла.

– Не могу поверить в это, – прошептала принцесса. – О таком невозможно говорить. Я буду молиться за нее.

Хуана, должно быть, помешалась с горя. Хвала Господу и всем святителям, что их отец там и может вместо нее управлять Кастилией.

Когда Екатерина в тот день села ужинать, на сердце у нее было тяжело. Должна ли она сказать что-нибудь королю Генриху? Если по совести, возможно, да, но ей так хотелось, чтобы его брак с Хуаной состоялся. Весь вечер она промучилась в нерешительности, а в шахматах проявила себя таким плохим игроком, что Мария рассердилась на нее за неспособность сосредоточиться. А потом явился придворный с вызовом к королю, и тут настроение принцессы совсем упало. По лицу Генриха она сразу поняла, что тому известно худшее.

– Я получил это письмо от вашего отца.

Он передал лист Екатерине, чтобы та прочла, и она увидела, что Фердинанд все ему рассказал.

Теперь Генрих объявит ей о прекращении переговоров о браке.

Но нет.

– Когда мы поженимся, к сестрице вашей, королеве, быстро вернется рассудок, – сказал Генрих. Потом он увидел лицо Екатерины. – Меня не слишком волнует ее нездоровье, если вас тревожит это. Расстройство ума не помешает ей вынашивать детей.

Екатерина была потрясена. Слова короля показали ей, как мало его заботит Хуана и ее душевное здоровье. Его интересовали лишь ее красота, плодовитость и королевство, которое он получит благодаря ей. Так относится к браку большинство мужчин. Как ей повезло иметь будущим супругом юного Генриха, который любил ее за то, какая она есть.

– Я скажу вашему отцу, что буду счастлив продолжить переговоры, – заявил король, не обращая внимания на ее неодобрение.

С приближением весны Екатерина вновь начала страдать от приступов малярии, и даже сам король не раз выражал по этому поводу беспокойство. Но больше, чем болезнь, ее беспокоило новое подозрение: король намеренно отдаляет их с принцем Генрихом друг от друга. Вот уже много недель она не видела своего жениха.

– Труднее всего мне выносить то, что я так редко встречаюсь с его высочеством, – доверилась она доктору де Пуэбле. – Мы живем в одном доме, и мне это представляется невероятной жестокостью.

– Я поговорю с королем, – обещал посол.

Полученный ответ совсем не понравился принцессе, она такого не ожидала.

– Его милость сказал мне, что держит вас поодаль друг от друга для блага вашего высочества.

– Какое же благо это может принести мне?! – воскликнула принцесса.

– Он не пояснил, но, очевидно, имел в виду, что если вы привыкнете жить без принца, то вам будет не так больно, если помолвка расстроится.

– Расстроится? – эхом отозвалась пораженная Екатерина. – Кто говорит об этом?

– Простите меня, ваше высочество, я всего лишь пытаюсь предвидеть все варианты развития событий. Королю предлагали много других невест для принца Уэльского, и все с бóльшим приданым.

Это мог быть и блеф, но он напугал Екатерину, и она молила своего отца уступить желаниям Генриха. «Пожалуйста, сделай так, как он хочет, не дай этим людям превратить меня в ничтожество».

Денег все равно не хватало, несмотря на то что Екатерина как будто была в фаворе. Ее слуги ходили в отрепьях, и ей было очень стыдно, что они живут в такой бедности. Вновь Екатерина умоляла отца помочь им. Она сознавала, что их терпению, как и одежде, приходит конец. Но король Генрих и пальцем не пошевелит, пока не получит приданое, а Фердинанда, похоже, волновало только одно: чтобы она сохранила нетронутыми посуду и драгоценности.

В это время нужды и лишений принцесса по-прежнему не имела духовника-испанца. Одним из преимуществ жизни при дворе было наличие нескольких королевских священников, но они служили своему господину и были преданы в первую очередь ему. Король Фердинанд оставался глух к мольбам Екатерины прислать монаха ордена святого Франциска, а она испытывала к этой ветви церковного древа особые пристрастие и почтение. Поэтому принцесса решила заняться поисками духовного наставника сама и написала главе ордена францисканцев в Испании, прося о помощи в подборе нового исповедника.

Таким образом в апреле 1507 года в ее жизнь вошел брат Диего Эрнандес.

Его представили принцессе, когда она сидела за шатким столиком в своих покоях с открытой иллюстрированной псалтырью в руках. Екатерина подняла глаза и увидела высокого молодого человека с красивым смуглым лицом и яркими черными глазами, одетого в серое облачение францисканцев. Он стоял перед ней неподвижно, и все же она чувствовала в нем телесную крепость, более естественную для человека действия, чем для священника. В монахе чувствовалась энергия и властность, что мгновенно расположило ее к нему.